Марианна в огненном венке. Книга 1 - Жюльетта Бенцони

— Нет! — сказала она непримиримым тоном. — То, что ты испытываешь, это только жалость. А я не хочу твоей жалости.

— Не говори глупости! Какая жалость? Откуда ты взяла? Клянусь тебе…

— Ах нет! Не клянись! Только что, когда ты вошел, я была готова забыть все, что произошло на твоем корабле. Мне даже показалось, что я все забыла… но ты снова пробудил прошлое. Поэтому я не хочу слушать тебя больше. Это ты, наоборот, будешь сейчас слушать Жоливаля.

Наконец я сказала тебе, что ты волен решить…

— Но что решить?

— Хочешь ли ты, чтобы мы остались друзьями.

Когда ты познакомишься со всеми составными частями этой проблемы, ты увидишь, сможешь ли сохранить ко мне какое-нибудь уважение. Что касается твоих чувств, это зависит только от твоего сердца.

— Останься! — взмолился Язон. — Я уверен в себе.

— — Тебе повезло. А я не могу этим похвастаться.

Только что я была счастлива, теперь же не знаю… Лучше я уйду.

— Позвольте ей уйти, — вмешался Жоливаль. — Она устала, больна… Ей требуется отдых, и нет никакой необходимости выносить испытание, каким будет для нее этот рассказ. Ведь есть воспоминания, вызывать которые не доставляет особой радости. И затем, мне будет легче изложить вам все под моим углом зрения. Донна Лавиния, — добавил он с гораздо большей приветливостью, — не могли бы вы оказать величайшую любезность и принести нам кофе, много кофе? Я думаю, что он потребуется и одному, и другому.

— Вы получите сколько угодно кофе и также что-нибудь более существенное, господин виконт, ибо этому господину, вероятно, надо основательно подкрепиться.

Язон уже открыл рот, может быть, чтобы отказаться, но Марианна опередила его.

— Ты можешь согласиться на хлеб и соль этого дома, потому что они от друга, который на протяжении месяцев заботился о тебе… и обо мне. Прежде чем уйти, я хочу сказать тебе еще одно: каковы бы ни были твои чувства сейчас, ты вновь получишь свой корабль. Жоливаль передаст тебе документы на владение.

— Как это возможно? Ты сказала, что бриг принадлежит тебе, а на нем чужой флаг?

— На нем флаг кораблей Турхан-бея, — устало ответила Марианна, — то есть хозяина этого дворца.

Но этот флаг служит только для защиты» Волшебницы» от аппетитов английского посла. Как уже сказал Жоливаль, это султанша, моя кузина, сделала мне такой подарок после того, как выкупила бриг, но я считаю его просто взятым на хранение…

С большей силой, чем можно было ожидать в ее истощенном теле, она увлекла донну Лавинию из тандура, кое-как удерживая слезы.

Оторваться от Язона, близости которого она так желала, потребовало от нее неимоверного усилия, но так же абсолютно выше ее сил было услышать Жоливаля, пересказывающего подробности омерзительных ночей во дворце Соренцо и все то, что затем последовало. Ибо, хотя она являлась только жертвой, имелись некоторые, ужасные для ее стыдливости детали, о которых она не могла вспомнить без дурноты. И она пугливо отказалась краснеть перед человеком, которого любила. А он уже был на пути к тому, чтобы навязать ей возмущавшую ее роль виновной.

Психология американца была одновременно и простой, и сложной. Его любовь к Марианне оставалась, может быть, такой же живой, и эта мысль была, пожалуй, единственным утешением, оставшимся молодой женщине после нескольких проведенных рядом с ним минут.

С другой стороны, Язон был пленником протестантского, почти пуританского воспитания и строгих моральных устоев, которые не мешали ему, однако, несмотря на врожденное благородство и рыцарский характер, скорее быть убежденным защитником рабства, по его мнению, вполне естественного состояния для негров, с чем Марианна никак не могла согласиться.

Собственно, этой двойственностью и направлялись все действия и чувства этого человека. Женщины могли ждать от него самого большого внимания и самого глубокого уважения, но при малейшем ложном шаге его ответные действия были решительными и грубыми. Несчастная сразу причислялась к ускользающей из памяти толпе девиц, которых он встречал во всех портах мира и которые в его глазах заслуживали еще меньшее уважение, чем рабы с фамильной плантации в окрестностях Чарлстона. Однако стоило только созданию, принадлежащему к этому подозрительному полу, внушить ему, как это было в случае с Марианной, подлинную страсть, как прекрасная человеческая машина, именуемая «Язон Бофор», оказывалась полностью разрегулированной…

Вернувшись в свою комнату, Марианна с отвращением посмотрела на свою просторную кровать. Несмотря на усталость, она не испытывала ни малейшего желания спать. Ее тревожные мысли остались там, в теплом тандуре, где Язон слушает Жоливаля, рассказывающего ему чудовищную историю, не особенно церемонясь с подробностями, ибо виконт решил ни в чем не щадить своего собеседника…

Вспомнив о ярости, сотрясавшей ее старого друга, Марианна улыбнулась и еще раз поблагодарила небо, пославшее ей в ее бурной жизни такого защитника во всех испытаниях. Бог знает, как в ее положении вести себя, столкнувшись с моральными устоями Язона. Память о последней сцене, разыгравшейся в каюте «Волшебницы», еще заставляла розоветь ее щеки.

Повернувшись спиной к ложу, раскрытому горничной, она пошла присесть на громадную белую атласную подушку, лежавшую перед низким столиком, уставленным массой флаконов и баночек. Следовавшая за ней донна Лавиния набросила ей на плечи синее льняное полотенце и принялась вынимать шпильки и заколки, удерживавшие тяжелую прическу молодой женщины. Марианна спокойно ждала, затем, когда блестящий поток черных волос свободно потек по ее плечам, задержала руки с серебряными щетками.

— Дорогая Лавиния, — вполголоса проговорила она, — я хотела бы, чтобы вы заглянули в тандур… или хотя бы в голубой салон. Может быть, господин де Жоливаль нуждается в вас…

Старая дама понимающе улыбнулась.

— По-моему, ему принесли все, в чем он мог нуждаться, но может быть, вы желаете, сударыня, передать ему что-нибудь от вас?

— Да, передайте ему… незаметно, чтобы он зашел сюда, прежде чем вернуться в свои апартаменты. Даже если будет очень поздно, пусть он придет. До тех пор я не лягу.

— Это неблагоразумно, сударыня. Врач требует, чтобы вы ложились пораньше и спали побольше.

— Как это легко выполнить, когда сон бежит от вас! Ну хорошо, когда вернетесь, поможете мне лечь, но ничего не запирайте и не тушите лампы. Затем можете идти спать. Бесполезно бодрствовать до прихода виконта. Эти господа могут засидеться…

— Должна ли я приготовить комнату для друга вашего сиятельства?

Последние слова донна Лавиния непроизвольно произнесла несколько более жестким тоном. Непоколебимая верность и любовь к хозяину заставили ее почувствовать в этом слишком привлекательном высоком иностранце опасность, угрозу. И Марианна вдруг устыдилась создавшейся из-за неожиданного появления Язона ситуации: возлюбленный проникает к женщине в дом ее мужа… мужа, который не перестает осыпать ее благодеяниями.