Блещет золото кровью алой - Евгений Сухов

– К чему ты мне это говоришь? – хмуро спросил Пономарев.

– Думаю, Лозовского нужно оставить. Он же тебе не опасен. В связи с этим делом может всплыть и моя фамилия. Чего очень бы не хотелось.

– Ты слышал, о чем я тебе говорил? Он убил моих людей.

– А может, это и не он сделал. Нужно разобраться.

– Ты хочешь, чтобы с этим делом разбирались оперативники из МУРа, я так понимаю.

– Конечно, тут…

– Послушай, Иван Гаврилович, я тебя часто о чем-то прошу?

– Нет.

– Тогда почему не можешь выполнить такую крохотную просьбу? Впрочем, ты можешь отказаться, тогда нашей дружбе конец. Я ни в чем тебя не буду упрекать.

– Хорошо. Я сделаю все, что смогу.

– Вот это другой разговор. Надеюсь, когда ты позвонишь мне в следующий раз, то все уже будет улажено.

Не прощаясь, Пономарев отключил телефон. Разговор был закончен. Настроение было невеселое. С минуту подполковник Ермолаев размышлял, как следует поступить дальше, а потом уверенно набрал номер.

– Лейтенант?.. Да, это тебя подполковник Ермолаев беспокоит.

– Нет, ты видел?! Ты видел, как их?! – восторженно восклицал Назар, яростно вращая руль.

Владлен Лозовский обернулся. Дорога пролегала через огромное цветочное поле, а на широкой колее побитыми воинами валялись придавленные ромашки. Поле казалось невероятно обширным, будто бы простиралось во все стороны. В действительности оно имело край – узкую полоску лещины, за которой находилась федеральная трасса.

– Я ведь думал, что нам просто конец, когда они палить начали! Стекло прострелили, твари! А эти на микроавтобусе появились просто из ниоткуда! Я даже не понял, что произошло!

Случившееся воспринималось не иначе как чудо. В тот самый момент, когда они уже мысленно прощались с жизнью, откуда-то появился мини-вэн, погнался за джипом, и оттуда кто-то расстрелял его из автомата. Уже скрываясь за поворотом, Владлен Лозовский успел заприметить, как короткая автоматная очередь, зло ахнув, разодрала в клочья колеса внедорожника, и тот, круто повернув, врезался в дерево, одиноко произраставшее на обочине.

– Видел! – откликнулся Лозовский, посмотрев на Людмилу, вжавшуюся в кожаное кресло: лицо окаменевшее, белое, будто высеченное из куска мела. Девушка застыла в неудобной позе, поджав под себя ноги, и, видно, нечаянным движением опасалась спугнуть установившееся затишье. На перекошенном от страха лице можно было прочитать все, что она испытала за последние пятнадцать минут.

– Ты как, красавица, себя чувствуешь? – ласково приобнял Владлен девушку, стараясь приободрить.

Губы, сжатые в жесткую тонкую линию, слегка размякли, изобразив нечто похожее на улыбку.

– Ничего… Со мной все в порядке!

Глаза отвечали иначе: никогда бы не подумала, что может быть так ужасно!

– Не переживай, самое страшное уже позади.

Людмилу следовало разговорить, отвлечь от дурных мыслей.

– Надеюсь, что так оно и будет.

– Назар, сбавь немного обороты. За нами больше никто не гонится. Теперь им просто не до нас. Не хотелось бы наскочить на какую-нибудь яму и поломать ходовую.

– Понял, – с готовностью отозвался тот, переключив на меньшую скорость.

Назар преодолел поле и теперь колесил по хорошо утрамбованной грунтовке в сторону асфальтированного шоссе, по которому стремглав проносились автомобили.

– Знаешь, а мне почему-то верилось, что мы обязательно выкарабкаемся из этой задницы. Ну не можем не выкарабкаться! – не мог подавить Шелестов переполнявший его восторг. – Просто как-то обидно было бы, что ли… Имеем столько бабла, и так по-глупому гибнуть от каких-то там беспредельщиков. И черт нас надоумил завернуть в это кафе! Ну, я знал, что мы выпутаемся. А ты сам, Владлен, что думаешь?

Владлен Лозовский не разделял восторг приятеля, и уж совсем было не до оптимизма, когда две пули, расколотив стекло, со свистом пролетели у самого лица. Оставалось только вжать голову в плечи и молить всех святых о том, чтобы у стрелка сбился прицел.

– Ты неплохо рулил.

– Старался как мог! Ведь речь о жизни шла!

Сложно сказать, что там произошло в действительности: не то в самом деле мольба достигла цели, не то преследователи оказались невероятными грешниками. Но важно было то, что сейчас они возвращались на шоссе в одиночестве.

– Думаю, нам просто невероятно повезло, все могло закончиться для нас гораздо печальнее.

– Тебе не нужно было связываться с этими бандитами, – негромко произнесла девушка.

Людмила понемногу начала приходить в себя, а на щеках обозначился небольшой румянец.

– Я не мог поступить по-другому, – угрюмо отозвался Владлен. – И хватит об этом! Я вот что думаю, сейчас нам не следует ехать через посты. Стекла разбиты, в кузове четыре дыры от пуль. Нас на любом посту остановят! Машину начнут проверять и обязательно найдут деньги в обшивке.

– Ты прав, – легко согласился Назар. – Что ты предлагаешь?

– Нужно свернуть с дороги и отремонтировать кузов.

– И где?

– Станция техобслуживания не подходит. Чем дальше от оживленных трасс, тем лучше. Зашпаклюем в кузове дырки, покрасим, вставим разбитые стекла и покатим себе дальше! Сейчас в любой деревне найдется какой-нибудь дядя Вася, который за хорошие деньги нам кузов зашпаклюет. Было бы хуже, если бы повредили двигатель, вот тогда пришлось бы почесать репу.

Мощный двигатель требовал скорости, но Назар, подобно опытному ковбою, сдерживал табун лошадей, прятавшихся под капотом, и осторожно, стараясь не превышать скорость, двигался по трассе. Не хватало, чтобы сейчас сцапали за превышение скорости. Вот было бы обидно!

– Что там за знак впереди? – показал Лозовский на указатель.

– Населенный пункт, деревня Емелино.

– Прочитал. Давай сворачивай туда. Может, там имеется какой-нибудь Кулибин, залатает нашу машину.

– Понял, – охотно отозвался Назар. И, стараясь не наехать на битый кирпич, рассыпанный на обочине, повернул на наезженную грунтовку.

Метров через триста встретила благодать: цветочное широкое поле, посредине которого стояло два десятка ульев, вокруг них, по-деловому жужжа, роились пчелы. На краю поля под высоким дубом стояла небольшая времянка, обтянутая брезентом. Здесь же находился стол, сколоченный из гладкоструганых досок, по обе стороны которого пристроились скамеечки. На раскладном стульчике, спрятавшись от палящего солнца поднятой к глазам ладонью, сидел крепенький кряжистый мужичок в потертых галифе и с хитроватым прищуром посматривал на подъезжающий внедорожник. На голове обыкновенная брезентовая панама, в желтоватых узловатых пальцах слегка подрагивала дымящая сигарета.