Коготок Большого Взрыва - Василий Головачев

Начальник Центра экстремального оперирования был хмур и озабочен больше остальных, потому что руководил экспедицией к Бичу его подчинённый, и он таким образом становился ответственным за его действия.

Министр потыкал пальцами в стол. Узловатая паутинка Бича увеличилась в размерах, превращаясь в макаронину, обросшую разнокалиберными кучами наносов.

– Вы думаете, столкновение с Каллисто изменит курс Бича?

– Вполне возможно, – подтвердил Каминский. – С тридцатипроцентной вероятностью.

– Но ведь он сталкивался с астероидами в поясе Койпера не раз и не отклонился.

– По нашим подсчётам Бич натыкался на койпероиды, а раньше – на планетоиды облака Оорта, больше тысячи раз. Большинство из них представляет собой рыхлые комки пыли и ледяные конгломераты небольших размеров. Нереида в этом смысле тоже не сильно крупный планетоид, её диаметр равен трём с небольшим сотням километров.

– Равнялся, – поправил начальника НТ-центра Сароян.

Каминский не отреагировал на его замечание.

– Диаметр Каллисто – четыре тысячи восемьсот километров, а это уже вполне солидный массивный объект, который способен повлиять на полёт Бича.

– Посчитали, куда он может повернуть?

– Как ближе к Солнцу, пересекая зону внутренних планет, так и в сторону от него. Данных для точного расчёта не хватает. Придётся ждать, пока Бич не пролетит мимо Юпитера.

– А он не собьёт Юпитер с орбиты?

Каминский кивнул:

– Мы контактируем со специалистами Академии наук, они утверждают, что такая вероятность существует. Диаметр Юпитера в одиннадцать раз больше диаметра Земли[27], масса превышает массу Земли в триста восемнадцать раз, а масса Бича при его длине в три миллиона километров больше массы нашей планеты в триста шесть раз, что соизмеримо с массой Юпитера. Пролёт такого неординарного объекта мимо планеты в сравнительной близости[28] вполне способен привести к изменению её орбиты.

– К чему это приведёт?

– Последствия могут быть катастрофическими. Система планет разбалансируется, изменятся орбиты всех доюпитеровых планет, в том числе Земли. Население Земли ожидают неисчислимые бедствия.

– Значит, начавшаяся на западе, да и в России тоже, паника среди олигархов и миллиардеров имеет под собой реальные основания?

Приглашённые обменялись взглядами.

– До настоящей паники ещё далеко, – осторожно сказал Бояринов, – но она неизбежна. Если у миллиардеров есть шанс избежать гибели, так как все они имеют собственные космояхты или отели, то у простого населения – нет.

Министр ещё больше увеличил изображение Бича, какое-то время разглядывал «трубу с утолщениями», выключил видеосистему. Экраны погасли, превращаясь в золотистые стены. Остались светиться только окна с лицами не присутствующих вживую людей.

Министр перевёл взгляд на советника президента.

– Что скажете, Константин Минеевич?

Мухин, сухолицый, морщинистый, с роскошным чубом, скрывающим лоб чуть ли не полностью, с поднятыми на лоб бровями, будто он вечно удивлялся всему, чему становился свидетелем, наметил улыбку.

– Мне это напоминает игру в городки. Кто-то бросил палку, и она летит, метя в фигуру.

Кочергин хмыкнул:

– Под палкой вы имеете в виду Бич?

– Естественно.

– А под фигурой – всю планетную систему? Или только Землю?

– Вы верно поняли мою мысль, Михаил Довлатович.

– Но тогда получается, что палку-Бич бросил кто-то запредельно могущественный. Причём настроенный к нам весьма и весьма недружелюбно. Кому мы так насолили?

– Нас решили приостановить на пороге Солнечной системы, уж слишком рьяно мы ринулись в космос, получив реальные возможности экспансии, но не решив внутренние проблемы.

– Этой идее больше полувека, – скептически поджал губы Каминский. – Что нас, людей, не пускают в космос дальше Земли. После первого полёта за пределы планеты прошло восемьдесят лет, прежде чем мы наконец реально долетели до Луны.

– Вы против этой гипотезы, Гелий Ромуальдович?

– Я не философ и не предвестник апокалипсиса, я учёный.

– Гипотезу поддерживают в том числе и очень крупные учёные всего мира.

– Не вижу причин, по которым кто-то решил избавиться от человечества, запустив в сторону Солнца суперструну. Для тех, кто может кидать такие «палки», наша цивилизация – что муравьиная куча для человека. Появление суперструны – абсолютная случайность.

– Возможно, что и случайность, только это уже вторая суперструна, гораздо большая по размерам, что невольно наводит на мысль о заговоре. Первая «палка» – Китайская Стена – прошла мимо, бросили вторую.

– Ну… не знаю, – поморщился Каминский.

– Я вас понял, Константин Минеевич, – сказал Кочергин. – Действительно, ксенологам есть над чем поразмыслить. Кстати, мне кое-что непонятно по теме. Я не физик и не космолог, но учился неплохо и ещё со школы помню рассказы преподавателя о теории струн. Почему Бич Божий, то есть суперструна с гигантской массой, не свернётся в точку под давлением сил гравитации? В шар, в чёрную дыру, наконец. Остаётся непомерно длинным? Ведь он является абсолютно неравновесной системой, не так ли?

– Согласно М-теории…

– Только прошу обойтись без спецтерминологии, Гелий Ромуальдович, объясните на пальцах.

Каминский улыбнулся:

– Я тоже не специалист в теории струн, а всего лишь доктор технических наук. Постараюсь без терминологии. Мы согласились, что Бич является суперструной, развёрнутой инфляционным расширением Вселенной в первые микросекунды после её рождения. А суперструну невозможно согнуть как железный прут или проволоку, её материал – не вещество, какое мы знаем, это вибрация того континуума, объединяющего все пять известных науке видов взаимодействий, из которого состоял перворождённый пузырь истинного вакуума, превратившийся впоследствии в нашу Вселенную со всем её наполнением.

Кочергин бросил взгляд на лицо Стогова, выразившее не то усмешку, не то досаду.

– Истинный вакуум, говорите? Разве есть не истинный?

– Так называемый ложный, заполняющий всю Мультивселенную, порождающий вечную инфляцию – сверхбыстрое расширение.

– М-да, очень понятно. А пять видов взаимодействий…

– Сильное, слабое, электромагнитное, гравитационное и так называемое пятое, над свойствами которого ещё работают теоретики. В момент рождения нашей Вселенной плотность первичного кокона и температура были настолько велики, что существовала единая фундаментальная сила. Лишь спустя мгновения она начала расщепляться на отдельные силы, отвечающие каждая за свой тип взаимодействия: сначала отсоединилась гравитация, позволяющая удерживать все виды материи, потом сильное, связывающее кварки и глюоны в элементарные частицы и нуклоны в ядрах, за ним слабое, отвечающее за процессы бета-распада в ядрах, и, наконец, электромагнитное…