Парфянин. Испытание смертью - Питер Дарман

– Богов, мой юный принц, изобрели люди, чтобы народные массы, бедные и жалкие в своем неизбывно убогом существовании, верили, что их ждет лучшая жизнь после того, как в этой жизни они только и делали, что тяжело работали. И они влачат это жалкое существование, веря, что боги дадут им место в раю, где они будут наслаждаться отдыхом и вечно проводить время в блаженстве, забыв о боли, болезнях и прочих мерзостях, что делали невыносимым их существование в этой жизни.

Я был шокирован.

– Ты не веришь в богов?

– Конечно, нет. Серьезным людям есть чем заняться вместо того, чтобы простираться ниц перед каменными идолами.

– А я верю, что Шамаш оберегает меня, когда иду в бой.

– Конечно, ты юн и поэтому веришь в неуязвимость и бессмертие. И то, что ты считаешь себя великим воином и что бог сражается рядом с тобой, только играет тебе на руку. Полагаю, ты к тому же уверен, что он похож на тебя. Эта твоя женщина, к примеру, она красива? Может она затмить солнце своими прелестями? Ослепляет тебя своей улыбкой?

– Да, она выглядит как богиня, господин.

Он хлопнул в ладоши:

– Ну, конечно! Ты обратил внимание, что все статуи и картины богов и богинь изображают их молодыми и прекрасными? Никаких искалеченных или изуродованных тел, переломанных членов или уродливых лиц. Бедняки верят в богов, тогда как принцы и цари стремятся стать ими.

– Я стараюсь жить так, чтоб Шамаш был мною доволен, чтобы он всегда улыбался Хатре и Парфянской империи.

– Увы, как бы мне ни хотелось поговорить с тобой о религии, у меня сегодня очень много дел. Сожалею, но у меня нет времени надолго задерживаться с тобой, – он откинулся на спинку кресла. – Ты не переменил свое решение?

– Нет, господин.

– Очень жаль. Возвращаешься к своему рабскому войску?

– Да, господин, потому что если я поступлю иначе, то навлеку позор и бесчестие на себя и на своего отца.

– Ну, хорошо. Вижу, что словами делу не поможешь, тебя не переубедить. Но помни мое обещание, принц Пакор. Ты покинешь этот дом и снова станешь моим врагом, за которым я буду охотиться, пока не уничтожу. Если мы встретимся снова, ты увидишь, что я буду действовать, выполняя приказы Сената и народа Рима, а они требуют возмездия за все то, что ты сделал.

– Я это понимаю, господин.

Он встал из-за стола, обошел его и встал передо мной. Кивнул – одобрительно, как мне хотелось бы думать, и протянул мне руку. Я пожал ее.

– Прощай, принц Пакор. Был рад с тобой познакомиться.

– Я тоже, господин.

Я вышел из кабинета, и ко мне подвели Рема. Я выехал с виллы в сопровождении все того же Аякса. На этот раз нас не сопровождал эскорт, и нам потребовалось некоторое время, чтобы спуститься с Палатина. Улицы снова кишели людьми, которые говорили на множестве языков помимо латинского. Нынешний день казался мне еще более деловым и шумным, чем вчерашний, и Аякс подтвердил это, сообщив, что день сегодня ярмарочный, когда все крестьяне, проживающие вне Рима, привозят свои продукты и товары на продажу в город. Нам и в самом деле пришлось объезжать некоторые районы, где улицы были закрыты для движения, чтобы крестьяне смогли установить ларьки и прилавки в местах, обозначенных как «рыночные». Запахи, доносившиеся с этих улиц, подтверждали, что среди товаров, предназначенных для продажи, были козы, овцы, рыба, копченое мясо, пряности и сыры. Я спросил у Аякса, нельзя ли проехать на Форум, в самый центр Римской Империи.

– Конечно, мой господин. Мой хозяин велел мне показать все, что ты захочешь увидеть, прежде чем покинешь город. Он просил лишь, чтобы ты никому не открывал, кто ты такой.

Я улыбнулся:

– Это было бы крайне неразумно, как мне кажется.

Мы оставили лошадей в одном из домовладений, принадлежавших Крассу, – это был многоэтажный дом, на первом этаже которого располагалась лавка, где торговали изделиями из кожи, а сразу позади нее, по периметру двора, стояли конюшни. Аякс распорядился, чтобы лошадей почистили и накормили (Рема никогда не чистили и не холили так часто за такой короткий промежуток времени), и сказал, что мы скоро вернемся за ними. Была середина утра, когда мы прошли по улице между Палатином, Квириналом и еще одним холмом, Виминалом, и вышли к Форуму. К сожалению, все города в Римской Империи, кажется, были устроены на один манер: мощеное открытое пространство являло собой кишащую массу столпившихся людей. Но их подавляли великолепные здания, что окружали эту территорию, их белые колоннады и красные черепичные крыши. Само здание Сената, хотя имело великолепные бронзовые двери, казалось наименее привлекательным зданием на Форуме. А самыми потрясающими были храмы, выстроенные в честь божеств, именуемых Сатурн, Вулкан, Конкордия, Веста и Кастор. Я заметил большую группу молодых людей, собравшихся у дверей здания Сената, и спросил у Аякса, кто это такие.

– Это сыновья сенаторов, которые в данное время заседают внутри, мой господин. Он слушают выступления и дебаты, чтобы познакомиться с процедурами ведения заседания, дабы однажды, когда наступит их время, получить возможность и самим занять место в качестве сенаторов.

– Твой хозяин тоже участвует сегодня в дебатах?

– Нет, господин, он занимается более срочными делами.

– Например, планами, как сокрушить восстание рабов.

У него сделался глупый и неуверенный вид:

– Да, господин.

Я также обратил внимание на большую деревянную платформу перед зданием Сената, с которой к толпе обращался некий оратор. Кроме того, я заметил, что платформа со всех сторон огорожена острыми кольями. Аякс пояснил, что такая платформа называется ростра, и с нее ораторы обращаются с речами к толпе. А на колья надевают головы видных римлян, проигравших в очередной гражданской войне, которые, похоже, частенько случались в Риме. Интересно, головы отца и брата Красса тоже закончили свой путь на этих кольях? Через час мы покинули Форум и вернулись туда, где оставили лошадей. Закусив хлебом с сыром, мы начали выбираться из города. Выехали через Порта Коллина и направились на восток. Через десять миль я остановился и распрощался с Аяксом. Он сообщил мне, что, по последним сведениям, как он слышал, войско рабов переместилось дальше на юг, ближе к Кампании. Я пожал ему руку и спросил, не передумал ли он и не решил ли присоединиться к нам. Он ответил отрицательно, но разве стоило его за это винить? Может, он и был рабом, но занимал хорошее место, служа весьма влиятельному римскому сенатору.

Я ехал быстро, а на ночь остановился в жалкой ночлежке, именуемой хоспитий, убогой лачуге, где вынужден был делить насквозь продуваемое сквозняками помещение с дюжиной вонючих сотоварищей-путешественников. Поговорив с ними утром, я выяснил, что Спартак встал лагерем милях в пятидесяти к юго-востоку от Рима. Мне потребовался целый день, чтобы догнать наше войско, и все время уменьшающееся количество путников на дороге являлось неоспоримым признаком того, что я приближался к лагерю. На следующее дождливое утро, плотно завернувшись в плащ в тщетной попытке остаться сухим, я наткнулся на патруль из всадников, вооруженных копьями и щитами. Я сразу узнал их – это были люди из драгона Буребисты. К счастью, они тоже меня узнали и сообщили, что войско расположилось в пяти милях отсюда.