Бог Гнева - Рина Кент

Мои пальцы медленно отдергиваются. Они еще не совсем свободны, когда он стягивает с меня шорты.

Движение настолько неожиданное и сильное, что я задыхаюсь, или мне кажется, что задыхаюсь, но на самом деле нет, потому что моя реакция запаздывает.

Он отбрасывает шорты в сторону и вцепляется пальцами в пояс моих трусиков .

Я снова пытаюсь поймать его руку, но на этот раз одного взгляда достаточно, чтобы заставить меня остановиться.

— Тебе нужно бросить привычку не слушаться меня. — Он снимает нижнее белье, слегка разрывая его, прежде чем бросить к шортам. — Если я хочу, чтобы ты была голой, я тебя раздену.

Мой пульс подскакивает, и я не могу побороть смесь уязвимости и возбуждения, которые проносятся внутри меня.

Страха и предвкушения.

Неуверенности и решимости.

Я никогда не была в таком противоречивом состоянии, как в присутствии Джереми.

Как будто он способен открыть часть меня, о существовании которой я даже не подозревала. Или знала, но все равно пыталась сделать все возможное, чтобы загнать ее в рамки.

Его грубый взгляд открыто наблюдает, изучает и скользит по моей самой интимной части, которую я едва прикрываю рукой.

Затем он переводит взгляд на мое лицо.

— Продолжай. Покажи мне, как ты трогаешь себя. Покажи мне, что ты делаешь, когда твоя маленькая киска возбуждена и ты не в состоянии больше терпеть.

От его грубых слов по моим щекам пополз жар. Никто никогда не говорил со мной подобным образом, и новизна этого заставляет меня дрожать.

— Поиграй с собой, — приказывает он снова. — Если только ты не хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Я качаю головой, больше по привычке, чем по чему-либо еще, и медленно провожу пальцами по своим намокшим складочкам. С тех пор, как он ворвался в мой сон, они стали еще более влажными, с них капает, превращая мои пальцы в кашу.

Медленное удовольствие начинает гудеть под поверхностью, и я поворачиваю голову, пряча лицо в подушку.

— Смотри на меня. — Его голос возвращает меня в исходное положение, и я ненавижу то, как мои глаза мгновенно устремляются на него. Как я теряюсь в них в считанные секунды.

— Введи в себя палец, — говорит он мне. — Дай мне посмотреть, как ты трахаешь себя.

— Я... я не делаю этого.

Единственный способ получить оргазм — это игра с клитором.

— Я не спрашивал. — Он берет мою руку и поднимает ее к своему лицу.

Мне кажется, я сейчас взорвусь.

Джереми засовывает мои пальцы себе в рот. Те же пальцы, которые играли с моей киской и были мокрыми от моего возбуждения, оказываются между его губами.

Его язык мечется между ними, облизывая, посасывая, делая их еще более влажными. Затем, без предупреждения, он вводит средний и безымянный пальцы в мою киску.

Беззвучный крик — это все, что я могу издать, когда его большая рука захватывает мою, и он вводит и выводит мои пальцы из моей киски.

Это первый раз, когда я сама себя трогаю пальцами, и это ощущение чужое, ритмичное, но чувственно приятное.

Я снова начинаю прятать лицо в подушку, но один его строгий взгляд заставляет меня отказаться от этой идеи.

— Ты такая мокрая для такого человека, как я. — Толчок. — Твоя киска заливает мою рук. — Толчок. — Так грязно, lisichka.

Все мое тело дрожит, его слова усиливают интенсивность его прикосновений. Потому что, нет, не мои пальцы вызывают это острое наслаждение. Это все он.

И его грязный рот, и контролирующие прикосновения, и околдовывающее присутствие.

— Я думаю, твоя мокрая киска приглашает меня попробовать ее.

Я все еще жду, когда мое запоздалое опасение даст о себе знать, когда он встает на колени у кровати и раздвигает мои ноги.

Я задыхаюсь, но не сопротивляюсь.

Я не могу.

И не хочу.

Джереми прикладывает палец к губам.

— Шшш. Если ты не хочешь, чтобы твои друзья увидели, как тебя съели на ужин.

Он отрывает мою руку от киски и захватывает каждое из моих бедер сильной ладонью, погружаясь внутрь.

Моя спина выгибается дугой, когда он вылизывает весь путь от моего входа до клитора.

Интенсивность акта бьет и пульсирует во мне, и я пытаюсь сбежать, хотя бы на время.

Я не готова к тому, что он делает дальше.

Джереми физически рывком поднимает меня вверх, так что моя спина выгибается, и я наполовину вишу в воздухе, пока он меня ест.

Положение в лучшем случае неудобное, и я бью ладонями по изголовью и стене, чтобы обрести хоть какое-то подобие равновесия.

Но я думаю, что это и есть его цель. Он не хочет, чтобы я двигалась, не хочет, чтобы я останавливалась или пыталась вмешаться.

Таким образом, я полностью принадлежу ему, чтобы он делал со мной все, что захочет.

Не то чтобы я могла бороться и отталкивать его, когда я пьяна до беспамятства.

Черт, да я даже в трезвом состоянии не могу этого сделать.

Но что я могу, так это чувствовать каждую вспышку удовольствия, каждое вылизывание, укусы и контролируемое проявление властности.

Джереми проникает языком в мой вход, трахая меня жестокими ударами. Он чередует это с посасыванием и покусыванием моего клитора и дразнением моих складок.

Смена темпа и действий доводит меня до исступления. Невозможно удержаться, невозможно оставаться в таком состоянии.

Наслаждение настолько интенсивно, что я не могу видеть ничего дальше. Мои бедра непроизвольно дергаются, в погоне за разрядкой, которая, я уверена, взорвет меня изнутри.

Джереми делает это сильнее, быстрее, мощнее.

И я кончаю.

Мое сердце почти останавливается, когда я стону, а затем закрываю рот рукой. Я бы умерла от стыда, если бы кто-нибудь зашел и увидел, как меня пожирают, словно одержимую.

Оргазм пронзает меня с такой силой, что я задыхаюсь, звуки эхом отдаются вокруг меня, когда я вынуждена вдыхать запах своего возбуждения.

И его.

Мужчина, который доставляет мне это удовольствие — или, скорее, вырывает его из меня пинками и криками.

Он позволяет моему телу упасть на кровать, а меня трясет от последствий оргазма.

Почему это ощущение настолько подавляющее? Почему я не чувствую своего тела и в то же время чувствую его слишком сильно?

— Я знал, что ты на вкус как мое новое любимое блюдо. — Он высовывает язык и облизывает блестящую влагу на губах.

Кажется,