Заколка от Шанель - Ирина Андросова

– Он это письмо две недели назад в почтовом ящике оставил, а тетя Марина только в среду в Москву приехала, – объяснял он разволновавшейся старушке.

А бабушка Володи, разомлев от французского вина и нахлынувших воспоминаний, уже с головой погрузилась в пучину прожитых лет.

– Он такой беленький был, маленький, кто бы мог подумать, что Андрюшка станет настоящим морским волком? Все небом, как и ты, Володька, бредил. Да, Люсенька, вы же не знаете, наш Володя мечтал стать летчиком, как и его отец. Пять лет ходил заниматься в летный клуб «Икар» и даже подавал документы в летное училище. Только потом отчего-то передумал и пошел учиться в Институт стран Азии и Африки. Ну, я на него за это нисколько не сержусь. Это тоже интересное дело, и к тому же более безопасное. – Наталья Петровна всхлипнула и, сморкаясь в салфетку, добавила: – А то я сына-летчика похоронила, а уж смерти внука просто не вынесла бы.

Владимир как-то странно посмотрел на пожилую женщину, отложил вилку и поднялся из-за стола.

– Бабушка, уже поздно, ты иди приляг, а мы с Людмилой займемся делами, – не терпящим возражений тоном проговорил он, деликатно, но настойчиво помогая Люське выбраться из-за стола.

Комната доцента Куракина окончательно доконала влюбленную, как мартовская кошка, Людмилу. Было в этой комнате что-то по-детски мальчишеское, такое, от чего у барышень захватывает дух и останавливается сердце. Письменный стол, накрытый мутным оргстеклом, стоял у самого окна, позволяя своему хозяину работать днем, не включая настольную лампу. Подойдя поближе, Люська углядела под стеклом вырезанные из журнала «ГЕО» фотографии красот африканских джунглей, забавные мордочки обезьян и трогательных африканских деток с большими и черными кучерявыми головами. Старенький компьютер с ламповым монитором стоял в углу стола, а за ним шел ряд виниловых дисков советских рок-групп. «Машина времени» соседствовала с ранним «Наутилусом», за «Аквариумом» стояли «Кино» и «Браво».

Подростковая тахта, накрытая клетчатым пледом, примыкала к стене. Над ней был прибит пропеллер от самого настоящего самолета. На полочке в углу приткнулся музыкальный центр не самой последней модели, а все остальное пространство комнаты занимали полки с книгами и журналами. Подруга вчиталась в названия брошюр и томиков и сделала вывод, что среди разношерстных изданий преобладают две тематики – авиационная и посвященная жизни африканских племен.

– Проходите, Людмила, не стесняйтесь... – проговорил Джонни Депп из Института стран Азии и Африки, прикрывая за Люськой дверь. И лишь только щелкнул замок, доцент-культуролог сграбастал Криворучко в охапку и впился в ее губы долгим поцелуем.

* * *

От Арбата до дирекции Росгосконцерта было рукой подать. Доктор Орлов, за недолгое время проживания в Москве полностью освоившийся в хитросплетениях арбатских переулков, это отлично знал, но все-таки решил пару остановок проехать на муниципальном транспорте. Тем более что и нужный автобус как раз подъехал к остановке. Легенду, с которой он придет к управленцам от искусства, хирург-травматолог состряпал прямо в душном и тряском салоне автобуса.

Как только автобус звякнул, брякнул и остановился, Аркадий спрыгнул со ступенек и, миновав новый супермаркет «Петрако», подошел к проходной Росгосконцерта. Толкнул тугую дверь и очутился в просторном, облупившемся без долгого ремонта холле. И тут же увидел вахтера. Строго глядя на облезлую вертушку, сквозь которую и мышь не прошмыгнет, в стеклянном стакане сидел грозного вида дедок в форменной фуражке вохровца. Казалось, он стережет по меньшей мере проходную Монетного двора, а не Управление культуры.

Ни на секунду не забывая, что пенсионеры любят, когда им оказывают уважение, Аркадий вежливо поздоровался и, представившись писателем-биографом, смущенно поведал, что пишет книгу о замечательном танцоре Ахмеде Мансуровиче Камальбекове. Нельзя ли оказать содействие творческому человеку и подсказать, где найти людей, работавших вместе с известным артистом? Может, костюмер его еще не помер или там фотограф, который с Камальбековым по командировкам мотался, до сих пор при дирекции числится?

Старик недоверчиво покосился на самозваного писателя, пожевал сухими губами и, поправив фуражку на голове, скрипуче произнес:

– Опоздал ты, мил человек. В начале месяца Фильку-то уволили. Да и то сказать, сам виноват. С лошадью Машкой, безмозглая башка, запил. Вот работу-то и проворонил...

В первый момент доктор Орлов подумал, что ослышался. Он наклонился поближе к окошечку, которое давало возможность общаться доблестному стражу у вертушки с посетителями дирекции, и, повышая голос, переспросил:

– Простите, я не разобрал, как вы сказали – с кем Филька запил?

Дед приподнял фуражку, которой, видимо, очень гордился, пригладил седенький ежик, водрузил головной убор на место и раздраженно обронил:

– Чего орешь? Чай, не глухой я. Раз говорю – с лошадью запил, значит, так оно и есть. Ведь Филька-то, еще когда танцор-лауреат жив был, перед самой Олимпиадой после гастролей ихних, почитай, без малого год пил не просыхая, а потом Эмиль Натанович лечиться его направил и после уже на работу вот сюда, на проходную, пристроил. Так и работали мы с Филимоном в две смены. А в конце того месяца в магазин по соседству паренька ковбоем ряженого с лошадью Машкой на рекламу поставили. И повадился наш Филька в рабочее время в магазине околачиваться, пивко дегустировать. Ну а в начале месяца и вовсе номер отколол. Как ушел с утра с проходной, так больше и не появлялся.

Рассказывая, дед снова переживал события того далекого дня и чувствовал свою незаменимость и важность. Он приосанился, упер сухую, как коряга, руку в коленку и, поблескивая строгими глазами, продолжал:

– Ну что начальству делать? Тут, конечно, вызвали меня. А я-то знаю, где Фильку искать. И пошел я в супермаркет через дорогу. А там стоит тот парень ряженый – грустный-прегрустный. И говорит мне: «Представляете, Карп Захарович, запил ваш Филька с нашей лошадью Машкой. Взяли они ящик служебного пива, для пробы предназначенного, и ушли в неизвестном направлении». Вот так я и остался один на вахте службу нести.

– А что же, у него дома коллегу искать не пробовали? – удивился Аркадий.

– А на что он мне сдался? – вскинул мохнатые брови вахтер. – И то сказать, начальство поняло, что без Фильки-то спокойнее. Я-то человек надежный, не злоупотребляю, не то что некоторые. Так что теперь один на двух ставках работаю.

Хирург-травматолог сделал умильное лицо и как можно ласковее попросил:

– А мне, папаша, Филькин адресочек не дадите?

Дед, польщенный культурным обращением молодого человека, согласно кивнул козырьком фуражки.

– Дам адресок. А чего ж не дать? – важно проговорил он. – Пиши уж, писатель...

* * *

Сжимая в кармане вельветового пиджака листочек с адресом бедового фотографа, доктор Орлов решил наведаться на рабочее место лошади Машки. Ведь это именно она сбила с пути покончившего было с вредной привычкой Филимона Романовича Веснина, как указал в своей записке говорливый старичок. И не долго думая Аркадий завернул в огромный супермаркет. Вдруг рекламная подруга бывшего фотографа окажется на рабочем месте и прольет свет на какие-нибудь особые детали в привычках и характере своего приятеля-вахтера?