Изумруд Люцифера - Анатолий Дроздов

– Это что? – он бросил на стол газету.

– Здравствуйте! – холодно сказал Кузьма.

С минуту они в упор смотрели в глаза друг другу. Григорович первым отвел взгляд.

– Привет! – Он расстегнул плащ и уже расслаблено откинулся на спинку стула. – Почему ты рассказал все этой шлюхе из "Оппозиционной"? Зачем?

– А я должен был это согласовать?

– Да!

– Я не помню, чтобы мы об этом договаривались. Подписки о неразглашении я тоже не давал.

Григорович шумно вздохнул.

– Кузьма! Ты же не ребенок! Неужели непонятно: секретная операция, только-только провели. И на тебе! – он стукнул ладонью по газете. – Все теперь знают, что не Служба, а какая-то б… вернула деньги государству.

– Между прочим, так и было, – холодно заметил Кузьма. – Или ты успел доложить, что сам их обнаружил?

Григорович еще раз шумно вздохнул, и Кузьма понял, что не ошибся.

– Ладно, – Григорович взял газету и сунул ее в карман. – Пусть я такой. Но она же тебя по полной программе в своей газетенке обделала! Ты-то чего?

– В качестве платы за кров.

Григорович недоуменно посмотрел на него.

– Ты же сам мне сказал: найди место, где никто не будет разыскивать. Вот я и нашел.

– Так ты… Ночевал у нее? – изумился Григоровича.

– Разумеется. Ужин, ночлег, завтрак, машина – за все надо платить. Я и расплатился.

– Ну ты… Ну… – Григорович замотал головой. – И не побоялся?

– Чего?

– Говорят, она всех своих гостей тайком на диктофон записывает, а потом шантажирует.

– Не думаю, что она это проделает со мной, – улыбнулся Кузьма.

– А еще, я слышал, что она полгорода сифилисом заразила! – торжествующе сказал Григорович. – Понял?

– Врут люди, – усмехнулся Кузьма. – А представителю Службы не стоит разносить сплетни о гражданине нашей страны. Кстати, очень симпатичном гражданине, добром и ласковом. Тем более, что проверить слухи вам при желании труда не составит.

Григорович бросил на него странный взгляд и опустил глаза.

– Хорошо. Не будем больше об этом, – он примирительно поднял руки. – У меня к тебе серьезный вопрос. Сегодня утром заговорил наш задержанный…

– Быстро вы! – удивился Кузьма.

– Умеем, – улыбнулся Григорович. – Он поначалу ежом стоял, требовал посла и адвоката, но мы разъяснили: смертная казнь за убийство у нас пока не отменена. Посол и адвокат подтвердили. Вот он и скис.

– Я думал люди в Аненербе покрепче.

– А ты откуда про Аненербе знаешь? – сощурился Григорович.

– Просветили. Но ты доскажи, я потом.

– Досказывать нечего. Им не деньги Ломтева были нужны. Чашу они искали. Знаешь, какую?

– Вот эту? – Кузьма показал обложку книги.

– Твою мать! – Григорович аж подскочил. – Ты все знал?!

– Тогда – нет. Сегодня – знаю, – спокойно сказал Кузьма. – Так ты за чашей?

– Она у тебя? – Григорович вскочил.

– У меня их шесть. Вон, в шкафу. Выбирай любую.

– Кузьма! – Григорович сел обратно. – Допрыгаешься!

– Ну вот, угрозы пошли. Зачем Службе святая чаша? Молиться будете?

– Это же такая реликвия! Мировая ценность!

– А вы тут причем?

– Ты не понимаешь! – Григорович поднял руки, глаза его горели. – Если мы ее найдем…

– Ты найдешь? – уточнил Кузьма.

– Пусть я. Это же мировая сенсация. О нашей стране, о нас весь мир трубить будет! Тысячи журналистов приедут!

– А тебе орден дадут. И генеральские погоны. Но мы договаривались только на полковника.

– Ну что ты, Кузьма! – обиделся Григорович.

– Извини, – Кузьма понял, что переборщил. – Устал я от вас. Только одну банду спровадил, другая приплыла. Тоже чашу ищет. Велели завтра к утру принести. Не то – секир-башка.

– Это кто? – взъярился Григорович.

– Вот! – Кузьма выложил на стол визитку. – Некто магистр Радкевич. Только что, перед тобой, тут сидел.

Григорович взял визитку, некоторое время рассматривал, затем перевернул.

– Что это за цифра?

– Шесть миллионов долларов? Это он за чашу предлагает. Из фонда ордена.

– Серьезные люди… – задумчиво сказал Григорович.

– Может, серьезные, может, и жулики. Пообещать можно и шесть миллиардов… Ты бы занялся им, Коля! Он остановился в президентском номере гостиницы "Столица". Будет до завтрашнего утра.

– Займусь! – Григорович спрятал визитку в нагрудный карман. – Сегодня же. А как с чашей?

– С чашей трудно. Только Бог знает, куда ее Ломтев сунул. Мне он сказал, что хрен ее кто получит!

– Подумай, Кузьма! – Григорович по-дружески обнял его за плечи. – У тебя же не голова, а компьютер. Как ты эти деньги нашел: наши долго поверить не могли. Только когда сумма доллар в доллар совпала… Не думай, я не собираюсь все под себя. Ты найдешь – ты и героем будешь! И пусть, если хочешь, эта твоя, заразная, пишет. Мировой знаменитостью станешь! Для страны большое дело сделаем! А?

– Подумаю, – пообещал Кузьма, видя, что иначе гость не отвяжется.

– Молодцом! – хлопнул его по плечу Григорович и быстро вышел из кабинета.

…После того, как дверь за гостем закрылась, Кузьма встал и прошелся по кабинету. Остановился перед стулом, на котором сегодня сидели по очереди Радкевич и Григорович, и вдруг пнул его.

– Достали! – воскликнул в сердцах. – Ходят и ходят, ходят и ходят! За что это мне?!. То им деньги, то им чашу… Вон, берите, у меня шесть! Любую или все сразу! – он подошел к шкафу, резко открыл стеклянную дверцу и вдруг замер.

– Шесть… – не веря своим глазам, сказал он, не отводя взгляд от посуды. – Господи!..

Воды в цистерне было по щиколотку, и хотя она не переливалась через края сапог, ноги стыли. Абей слышал, как рядом, в темноте, переминаются с ноги на ногу спутники, пытаясь разогреть кровь в ледяных ступнях, и сам, стараясь не шуметь следовал их примеру. Уже здесь, внизу, он понял замысел Пьера-Роже. Во-первых, в цистерне было мало воды (в крепости экономили на всем, и воду из цистерн вычерпывали почти до дна), а, во-вторых, юго-восточный угол Монсегюра был местом жизни простых людей, и хлам, валявшийся здесь повсюду: грубая мебель, тряпье и прочие отбросы – не вызывали никакого интереса у победителей.

И действительно: крики и шаги мародеров почти не доносились до Абея и его спутников. Несколько раз по плите, закрывавшей вход в цистерну, прошли чьи-то тяжелые сапоги, и опять все стихло. Победители, собрав добычу, ушли за стены.