Вдохни океан - Ольга Обр

вопросом на вопрос. О, да, солнце мое, ещё какое да. Вопрос явно риторический, и вместо ответа я скидываю одежду полностью, как и она. Возможно, в том, что я не вижу, есть свои плюсы — разве решилась бы она вот так запросто раздеться, если бы я её видел? Зря она рано сбрасывает меня со счетов — видеть не могу, но могу поймать.

— Эй, — пытается возмущаться. — Ты что делаешь?

— Почему тебе можно, а мне нельзя? — интересуюсь невинно.

— Потому что ты меня не видишь, а я тебя вполне, — возмущается Мари.

Ну, так любуйся, моё сердце, мне не жалко. Вместо этого говорю вслух другое:

— Согласен, очень жаль, что я тебя не вижу.

Слышу, как она подходит, но не ожидаю подвоха. И прежде, чем успеваю что-то сделать, лечу спиной в воду. Она что, столкнула меня? Вот зараза. Уловив рядом всплеск, ныряю навстречу звуку. Но там её уже нет. Какое-то время мы играем в жмурки, веселимся и брызгаемся. И это необыкновенное, забытое чувство. Почти как в детстве. В конце концов, мне удаётся изловить свою рыбку, и контакт обнажённых тел вышибает дух. Оба дышим тяжело после быстрого заплыва и от накативших ощущений. Нахожу её солёные губы и не могу оторваться. Она отвечает с не меньшей страстью. Мы целуемся бесконечно долго и нежно. Но, как и всегда, она сбегает, ускользает.

— Не надо, — шепчет, явно имея ввиду: «Продолжай». Отталкивает меня и ныряет, скрываясь в морской глубине. Моя девочка никак не может отпустить себя, и мне остаётся только ждать. С каменным стояком залезаю обратно на палубу и скрываюсь в каюте, чтобы хоть немного облегчить свою участь в душе. Можно было бы настоять, она не удержалась бы. Но я твёрдо решил, что Мари должна выбрать меня совершенно добровольно, без сожалений. Так будет правильно.

Несколько позже мы сидим в тени под навесом, между нами неловкое молчание. Мари первой нарушает тишину:

— Знаешь. Я не понимаю, почему вы живёте у моря и так неохотно проводите время на воде.

Мне нечего на это сказать, я и сам не понимаю. Она же берет меня за руку, подводит к ограждению яхты и встаёт рядом.

— Я знаю, ты его не видишь, но ведь можешь почувствовать. Брызги на лице, вкус соли на губах, солнечные лучи и дыхание ветра. Вдохни океан, Кир. Он не может не понравиться.

И я абсолютно согласен. Ты — мой океан, и я не могу тобой надышаться.

21

МАРИ

Солнце и вода действуют на меня умиротворяюще, следующие несколько дней нахожусь в приподнятом настроении. Потому что знаю: как только Кир вернётся из офиса, мы отправимся на морскую прогулку. Это, наверное, самые счастливые дни из тех, что были у меня в Палере. Но их выпало на мою долю не так уж и много. Каждый вечер, окунаясь в тёплый ласковый океан, я чувствую себя живой и верю, что надо всего лишь немного потерпеть. Однажды я смогу отправиться домой. Кир больше не пристаёт, не пытается поцеловать или как-то иначе намекнуть на развитие наших отношений, чем радует неимоверно. Мы просто общаемся и много времени проводим в воде. Да, без одежды, но он меня не видит и не касается, а я стараюсь игнорировать впечатляющее тело мальчишки. Даже почти получается.

В четверг, пока Кирам постигает тонкости управления корпорацией, я делаю то, о чём забыла на эти три дня — проверяю новости с родины. В первое мгновение, кажется, забываю, как дышать. Под заголовком, набранным огромными буквами — НОВАЯ БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ АЛЕКСА ЭВАНСА — несколько фотографий, каждая из которых как нож в спину. Алекс идёт за руку с незнакомой светловолосой девушкой. Алекс обнимает все ту же девушку на какой-то вечеринке. И самая сногсшибательная, в прямом смысле, — мой жених целует не меня в салоне хорошо знакомой мне машины. Мой бывший жених. Я сижу в оцепенении, не в силах ни заплакать, ни закричать, ни как-то иначе выразить свою боль. Окаменев.

Не знаю, сколько времени провожу так, сидя на холодном мраморном полу кухни. Из ступора меня выводит звонок мобильного. Это Кир. Не могу сейчас разговаривать. Не хочу. Перевожу телефон в беззвучный режим и отправляюсь в ванную. На автомате набираю горячую воду и, уже лёжа в ванне, рассматриваю лезвие безопасной бритвы — размышляю, насколько реально вскрыть вены этой штуковиной. Потом прихожу в ужас от не прошеной и гадкой мысли. Нет. Из-за какой-то глупости лишать себя жизни? Нет. Это не про меня. Я поплачу, и всё пройдет. Может, я буду плакать год, но я вернусь домой. Вернусь живой и здоровой, чтобы обрадовать родителей. Чтобы найти новую любовь. Папа всегда учил меня, что жизнь — это бесценный дар, коим нельзя жертвовать ни при каких обстоятельствах, то, что никак не отыграешь назад. И я цепляюсь за папины слова, чтобы не совершить непоправимую ошибку. Слезы, наконец, прорываются бесконечным потоком. Впрочем, не принося никакого облегчения. Кажется, я никогда не смогу выплакать их до дна. В какой-то момент замечаю, что вода уже остыла и неприятно холодит. В состоянии зомби выбираюсь из ванны, натягиваю пижаму и с трудом дохожу до кровати, где, свернувшись комочком, впадаю в тяжелый сон без сновидений.

Просыпаюсь резко от того, что кто-то гладит меня по плечу.

— Уходи, — говорю со злостью. Он не слушается, и я срываюсь на крик. — УХОДИ!

— Нет, — отвечает просто. — Что случилось? Почему ты не брала трубку?

Наверное, в этот момент мне просто надо, жизненно необходимо, найти виновного во всех моих бедах. И кроме мальчишки здесь никого нет. В голову приходит только одно — всё из-за того, что я повелась на Кира. Целовала его. Хотела его. Алекс просто почувствовал, что я его отпускаю. Я во всём виновата. Я и Кир.

— Я хочу побыть одна. Уходи, — говорю с тяжелой усталостью.

— Я никуда не уйду, пока не объяснишь, в чём дело, — заявляет этот упёртый баран, ложится рядом и обнимает меня. Это срывает крышу окончательно.

Вскакиваю, вывернувшись из его рук, и ору, чтобы оставил меня в покое. Что я ненавижу его. Это уже натуральная истерика, из которой я не смогу выбраться. Он же с настырностью, достойной лучшего применения, подходит и снова заключает меня в объятья. Сковывает мои руки по швам, чтобы не могла бить его, чего мне в данную секунду хочется безумно. Ещё какое-то время стараюсь вырваться из железного захвата, но всё без толку,