(не)полная семья - Агата Чернышова

— Уходи, — по щекам катились слёзы, и я размазывала их, не стесняясь и не заботясь о том, как это выглядит. — Ненавижу вас обоих.

Я имела в виду его и Макса, но бывший подумал о себе и жене.

— Не могу, Вита. Я нужен тебе, я же вижу, — торопливо говорил он, лаская меня и стаскивая тугое платье.

«Не ты. Нужен не ты», — думалось мне, и я испытала злорадство от мысли, что сейчас бывший трахнет меня и сотрёт все следы того, другого.

Макс больше не будет иметь надо мной власти и станет одним из тех, кто побывал во мне, но не оставил шрама в душе.

— Не надо, Вадим, — шептала я, когда бывший аккуратно опустил меня на кровать и придавил сверху весом своего тела. — Мы оба будем жалеть.

Я повторила это ещё раз, чтобы у того или той, что смотрела запись, не возникло сомнений: Вадим сам хотел меня.

— Мне уйти? — внезапно спросила он, заглядывая в глаза.

— Да, — выдохнула я, и принялась отталкивать бывшего. Его прикосновения ничего не значили и лишь будили память о тех, других касаниях, которые всё ещё жили в памяти моего тела.

Вадим отстранился и пристально посмотрел на меня. Я лежала полуобнажённой, с разведёнными в стороны ногами и дрожала, хотя июнь, заглядывающий в окна, выдался на удивление жарким.

— Нет, я тебе нужен, — с чего-то заключил бывший и резко вошёл в меня, не заботясь о смазке или комфорте той, которая вскрикивала под ним от каждого резкого движения члена.

Слёзы иссякли, я сосредоточилась на наших движениях и начала получать удовольствие от того, что Вадим имеет меня после Макса.

Закрыв глаза, представляла, что бы испытал мой недавний любовник, если бы увидел нас сейчас. Скорее всего, ничего. Ведь он спал со мной ПО-договоренности с Любимиными.

— Я знал, что тебе понравится, маленькая шлюшка, — произнёс Вадим перед тем, как резко податься вперёд и кончить.

Он развалился рядом, тяжело дыша и шлёпнул меня по бедру.

Всё было сделано как надо. Теперь осталось смонтировать это «хоум видео» и отправить адресату. Ах нет, последний штрих. Как я могла забыть?

— А если я залечу? — спросила я громко, глядя в белоснежный натяжной потолок. — После аборта, никто не решится сделать инсеминацию.

— Выпей таблеточку, детка. Заранее, — усмехнулся он. — Ты не против, если я закурю?

И он потянулся за брюками, бесформенной массой лежащими у подножия кровати.

— Против. Здесь живёт наша дочь, кстати, — холодно отрезала я, присаживаясь в постели.

Я чувствовала себя вымазанной в грязи, и мне этого было мало. Причинив боль себе, я словно искупала вину перед тем, кому на меня было плевать. Перед Максом.

— Не сердись, Вита, — миролюбиво произнёс Вадим, целуя меня в спину и небрежно сжимая грудь. — После того, как пройдёт время… Ну, ты сама понимаешь, и ребёнок уже не скинется, я буду часто тебя навещать. Помнишь, как в старые добрые времена. Я обожал тебя чпокать. Ты была такой милой и притягательной с животиком. И страстной, как никогда прежде.

Он снова поцеловал меня в шею, оставляя след, будто тавро на племенной скотине.

Что ж, я была довольна. Фирма обещала, что будет слышно каждое слово. Сказанного вполне хватит, чтобы причинить особую боль Катерине.

Она ведь этого и добивалась: уничтожить меня морально, унизить своим ребёнком, которого я как крепостная крестьянка, должна буду ей выносить. Отлично, но она не учла одного: есть порода людей, кому нельзя причинить боль, не испытав её на себе. Я была как раз из этой породы, и Катерине придётся поплакать не меньше моего.

Через несколько дней запись была смонтирована, оцифрована и готова к просмотру. Я лично под бокал вина проглядела её, удивляясь, как гадко всё выглядит, когда смотришь со стороны. Что ж, так и должно быть.

Смотря на себя со стороны, я испытала гадливое чувство брезгливости, наверное, что-то подобное, мог бы почувствовать и Макс, если бы увидел это. К счастью, такого никогда не произойдёт.

Он ежедневно звонил мне с разных телефонов, каким-то чудом обходя чёрный список, но я всё так же отклоняла вызовы. Хотя с каждым разом на это требовалось больше усилий, а палец всё дольше зависал на кнопкой отбоя.

И всё же так, вслепую, не видя Макса, было легче быть принципиальной и ничем не выдать того, что в животе и груди камнем сидело тревожное чувство безысходности.

Я одновременно хотела, чтобы Макс пришёл, сгрёб меня в объятия и сказал, что мы всё начнём сначала, и в тоже самое время понимала, что не смогу вот так забыть. Да, когда он соглашался на работу, то не знал меня, но ведь потом познакомился. Сблизился, признался в любви, тая камень за пазухой, повёл в клинику, заставив поверить, что всё это делается ради общего будущего, которое, он уже тогда понимал, невозможно.

И то, чего я боялась и втайне ждала, произошло. На тот момент мы не виделись с Максом уже дней десять, хотя иногда время — странная штука, умеющая превращать декаду в год, безо всякой магии.

И вот однажды, в пасмурный вечер он встретил меня с работы и предложил подвезти до дома. Как раз в тот день, когда я собрала часть личных вещей, которыми успела обрасти в офисе.

— Я на машине, — коротко отрезала я, не смотря Максу в глаза. Говорить в пустоту оказалось легче.

— Вита, хватит от меня прятаться, — мягко произнёс он, и от звука его голоса у меня подкосились ноги. Как бы я ни злилась, ни проклинала тот час, когда мы познакомились, тяга и тоска от этого не уменьшились.

— Нам надо спокойно поговорить, — продолжил он, видя, что я застыла с коробкой в руках, повернувшись спиной и склонив голову.

— Надо, но сейчас я не могу спокойно, прости, — сказала я на одном дыхании и поспешила к машине чуть ли не бегом, только чтобы он не догнал и не заглянул в глаза. Я плакала.

То ли таблетки от нервов так странно действовали на меня, то ли всему виной грызущее чувство тоски по Максу, в последние дни я постоянно рыдала так что не могла остановиться, сдерживаясь только в присутствии дочери. Казалось, жизнь кончена. И неважно, что там будет у Вадима и Катерины дальше.

У меня-то ничего не изменится!

И всё же Макс меня догнал и, остановив, заглянул в лицо.

— Я понимаю, Вита. Тебе нужно время… — начал он, пытаясь вытереть мне слёзы носовым платком, как это делают мамы в детстве, но получалось неуклюже и от того невероятно мило.

— Нужно, — кивнула я. — Но пока я не могу сделать вид, что всё в порядке. И я всё забыла.

Макс взял коробку у меня из рук и поставил на капот машины.

— Ничего, подожду. Больше никакой лжи, — Макс привлёк меня к себе, и некоторое время мы так и стояли, обнявшись.

Сердце вновь забилось ровно, в душе всё успокоилось, но тут же заговорила обида, пересилить которую я пока не могла. Не вязалось в голове, что после пережитого, я могу вот так спокойно и, главное, быстро всё забыть.