Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса - Филиппа Грегори

— Я не просто так это сказал, мне действительно этого хочется. Ты с детства немало путешествовала по Англии вместе с родителями. Мне прожужжали все уши рассказами о том, что именно ты всегда открывала балы при дворе твоего отца, а зачастую и с послами беседовала. Ты бывала в самых разных уголках Англии и наверняка хорошо знаешь и столицы графств, и разные другие города?

Я кивнула. Оба брата Йорки, и мой отец, и Ричард, были любимы народом, особенно в северных графствах. Мы каждое лето выезжали из Лондона, посещая другие города Англии, где нас всегда приветствовали так, словно мы ангелы, спустившиеся с небес. Почти каждый знатный дом того или иного графства старался устроить в честь нашего прибытия праздничное шествие или пир; во многих городах и селениях нам дарили увесистые кошели с золотом. Бессчетное количество мэров, советников и шерифов целовали мне руку, когда я еще совсем малышкой сидела на коленях у матери; я уж не говорю о том периоде, когда я умела вполне самостоятельно произнести ответную благодарственную речь на безупречной латыни.

— Я должен показать себя повсюду, — озабоченно продолжал Генрих. — Я должен внушить людям желание стать моими сторонниками и хранить мне верность. Я должен убедить их, что с моим приходом к власти в стране воцарятся мир и благополучие. И все это мне придется сделать с помощью одной лишь улыбки и приветственного взмаха рукой, когда я буду проезжать через то или иное селение.

Я не смогла удержаться от смеха.

— Ну, все это разом осуществить невозможно! — сказала я. — Но ты не тушуйся. Все не так уж страшно. Ты только помни: все, кто собрались на обочине дороги, хотят всего лишь увидеть нового короля. Они ждут его улыбки, приветственного жеста, ведь простые люди еще не потеряли надежды на доброго и удачливого правителя. Вот и постарайся выглядеть именно так; постарайся сыграть эту роль как можно лучше, и все будут довольны и счастливы. И не забывай: этим людям редко выпадают столь впечатляющие зрелища. Нет, правда, Генрих, когда ты немного лучше узнаешь Англию, то поймешь, что здесь ничего интересного почти никогда не происходит. Урожаи чаще всего бывают неудачными, весной выпадает слишком много дождей, а лето бывает слишком засушливым. Покажи народу хорошо одетого и улыбающегося молодого короля, и это будет самая замечательная вещь, какую им довелось увидеть за много лет. Ведь на тебя придут посмотреть в большинстве своем очень бедные люди, совершенно лишенные каких бы то ни было развлечений. А королевская процессия — это весьма впечатляющее зрелище; тем более что твоя мать вечно выставляет тебя напоказ, точно святую икону, завернутую в бархат, оклад которой утыкан драгоценными каменьями.

— На это потребуется слишком много времени, — недовольно проворчал он. — Ведь придется, наверное, останавливаться чуть ли не в каждом богатом доме, чуть ли не в каждом замке, да еще и выслушивать приветственные речи подданных.

— Мой отец говорил, что, пока длятся эти речи, он смотрит поверх голов людей, стоящих в толпе, и прикидывает, какие подарки для него они могут себе позволить, — решилась посоветовать я. — Он, по-моему, вообще никогда этих выступлений не слушал и занимался тем, что интересовался, сколько у хозяина замка или мэра города коров в полях и слуг во дворе.

Генрих мгновенно заинтересовался:

— Он брал взаймы?

— Он всегда считал, что лучше напрямую обратиться к людям, чем в парламент за собранными налогами; там с ним еще вполне могли начать спорить, советовать, как лучше управлять страной и на кого пойти войной. Да, отец обычно брал взаймы почти у всех, кого посещал. И чем более страстными были речи в честь его приезда и похвалы в его адрес, тем большую сумму он запрашивал. Чаще всего после обеда.

Генрих рассмеялся и, обняв меня за разбухшую талию, притянул к себе прямо на конюшенном дворе, и все присутствующие это видели. А он, ничуть не смутившись, спросил:

— И что, ему всегда давали в долг?

— Почти всегда, — сказала я. Я не стала вырываться, но и прислоняться к нему тоже не стала. Я позволила ему обнимать меня, поскольку он имел право это делать — любому мужу иной раз хочется приласкать свою жену. Но мне было приятно ощутить прикосновение к моему животу его крупных теплых ладоней.

— Ну что ж, тогда и я попробую так сделать, — сказал он. — Твой отец был в высшей степени прав: очень дорогое дело — пытаться править этой страной с помощью парламента. Все, что я получаю от него в виде налогов, мне приходится раздавать и раздаривать, если я намерен и впредь сохранить верность своих лордов.

— Да неужели? Разве твои лорды не из любви и преданности тебе служат? — из вредности спросила я. Просто не смогла удержать за зубами свой острый язычок.

И он, разумеется, тут же обиделся и выпустил меня из объятий.

— По-моему, мы оба прекрасно знаем, что служат они отнюдь не из любви и преданности ко мне! — Он помолчал и прибавил: — Впрочем, сомневаюсь, что они и твоего отца так уж сильно любили.

После долгих недель подготовки мать и сын наконец были готовы отправиться в путь. Леди Маргарет собиралась ехать верхом и сопровождать Генриха в течение первых двух дней, а затем вернуться в Лондон. Если бы у нее хватило решимости, она бы всю поездку с сыном не расставалась; ей хотелось постоянно быть с ним рядом, она с трудом заставляла себя изредка выпустить его из поля зрения. Но при этом она не могла оставить без внимания меня и моих близких, стараясь постоянно держать нас под присмотром; никому другому она этого доверить не могла. Она непременно сама заказывала мне еду, патрулировала мои прогулки, совершаемые дважды в день, и для поднятия духа снабжала меня книгами различных проповедников. Никто, кроме нее, не мог решить, сколько пищи, вина или эля следует подать к моему столу; только она могла должным образом управлять дворцовым хозяйством, и мысль о том, что в ее отсутствие я начну управлять им по собственному разумению, была для нее невыносима. И уж тем более она не могла допустить, чтобы дворец вновь оказался в руках его бывшей хозяйки, моей матери.

Она, по-моему, совсем повредилась умом, заполучив в свои руки бразды правления и всем давая «бесценные» советы, и начала даже записывать свои приказания, которые раздавала направо и налево, чтобы всегда все делалось в точности так, как она придумала, вперед на долгие годы и даже после ее смерти. Я легко могла себе представить, как миледи, находясь по ту сторону могилы, все еще правит здешним миром, а моя дочь и внучки сверяются с составленной ею «великой» книгой по управлению королевским хозяйством и впитывают «бесценные» советы о том, что не следует есть сырых фруктов или сидеть слишком близко к огню и лучше избегать переедания и простуды.

— Совершенно ясно, что до нее никто никогда и детей-то на свет не производил! — сказала моя мать, рожавшая двенадцать раз.

Генрих, неторопливо продвигаясь к северу, писал матери каждый день, подробно отчитываясь о том, как его принимали в том или ином селении, с какими семьями он встречался и какие подарки получил. Мне он писал раз в неделю; кратко сообщал, что чувствует себя хорошо, нынче вечером остановится там-то и там-то и желает мне всего наилучшего. Я отвечала сухо и столь же коротко, передавая эти записки, не запечатав их, леди Маргарет, которая, разумеется, все прочитывала, прежде чем вложить в свое письмо.