Прятки - Юлия Шолох

Впервые что-то неладное я заподозрила 27 декабря вечером, вернувшись домой после работы. И хотя время было уже порядком за полночь, застала тетю Тамару в непривычно взвинченном состоянии — она рыскала по комнате, собирая свои вещи и укладывая их в огромный чемодан.

— Ой, Аленка, ты уже пришла? — удивилась, разглядывая ночную сорочку, которую держала в руках.

— Пришла… А что случилось?

Я заранее села в кресло, а то мало ли что доведется услышать. Минут через пятнадцать охов, ахов и причитаний удалось докопаться до сути — вечером тетя Тамара позвонила маме, а трубку взял какой-то мужчина, заявил, что там проживает и недостаточно оперативно сообразил как-нибудь отовраться. Заподозрив неладное, тетя Тамара выкопала где-то номера телефонов соседей, обзвонила их всех и достоверно установила факт связи мамы с насильником и убийцей, который задурил ей голову, а сам только и ждет, как поудобнее обнести квартирку и спокойно слинять.

Не знаю, в какой именно момент тетя Тамара ощутила прилив материнской любви по отношению к моей маме, но она собиралась ехать на вокзал немедленно, чтобы побыстрее добраться до мамы и вправить ей мозги, а заодно объяснить этому расчетливому типу, что за маму есть кому постоять, так что пусть не думает, что ему что-нибудь светит.

В гневе тетя Тамара бывает страшна. Упоминать, что нахожусь в курсе факта существования этого мужчины, я не посмела, иначе бы и сама получила на орехи, а все попытки успокоить тетю с треском провалились.

Хорошо хоть удалось уговорить подождать до утра и купить предварительно билет, в праздники не так-то просто взять и уехать прямо посреди ночи.

Следующим вечером тетя села на поезд и отправилась доставать маму. А что я могла поделать? Обратный билет она взяла на 5 число, рассудив, что за неделю вполне успеет справиться с опасным субъектом Вовой.

Маме праздники светили нервные. Я же предвкушала спокойную ночь в компании Славика и Лены, которые к удивлению всех друзей и родственников все еще проживали вместе и даже почти не сорились. Так, устраивали изредка прилюдные спектакли, но чисто от скуки. Хотя незнакомые люди, слушая взаимные упреки и обещания нанести друг другу всяческие травмы частенько пугались.

Когда вечером 29 раздался звонок в дверь, я решила, что это Ленка пришла договориться, кто что будет готовить, но посмотрела в глазок и увидела незнакомую женщину. Вообще-то я незнакомым людям могу и не открыть, но что-то в ней было такое… смутно близкое.

Дверь я открыла. Передо мной в шубке из черного гладкого меха и круглой шапочке стояла… Софи.

Через секунду она уже висела на моей шее, одновременно смеясь, хлюпая носом и что-то многословно рассказывая, а я обнимала ее за талию и под ладонями скользил мокрый мех.

— Софи…

Она внезапно отпрянула, резко задирая голову.

— Не называй меня так! Меня зовут совершено по-другому — Софья или София, поняла?

Я ошарашено кивнула. В детстве она ругалась, если я смела произносить ее имя любым отличным от Софи способом.

Сестра еще раз хлюпнула носом, что как-то не вязалось с ее серьезным видом обеспеченной и уверенной в себе женщины.

— Я хотела остановиться в гостинице. Но вдруг вспомнила, что ты теперь взрослая и живешь у тети Тамары. И даже повезло — адрес нашелся в книжке. А… тетя где?

Пришлось пояснять, что она в экстренном отъезде по семейным обстоятельствам.

— Тогда я останусь у тебя! — заявила Софи, видимо порадовавшись такому повороту событий. Схватилась за шубку, быстро расстёгивая пуговицы, тут же ее сняла. На ней были черные брюки и тонкий розовый джемпер, который очень шел к разрумянившемуся от мороза лицу.

— А где твои вещи? В камере хранения оставила? — спросила я, потому что все при сестре имелась только женская сумочка размером с ладонь.

— Какие вещи! О чем ты! — насторожилась Софи. Судя по лицу, вопрос ей не понравился.

— Что-то случилось?

Она вдруг вздохнула и замерла, а потом стала натягивать назад шубу.

— Слушай… Аленка, давай одевайся, нам нужно в магазин. Я так, на сухую, разговаривать не могу.

— У меня полно еды и даже есть водка, — призналась я, вздыхая. Вот и у Софи не все в жизни гладко…

Ждала, что она сморщиться от отвращения, вряд ли сестра привыкла к таким плебейским напиткам. Но она подняла на меня удивительно серьезные глаза и твердо сказала:

— А водку мы оставим на десерт.

Через час мы вернулись с пакетами доверху полными фруктами, мятой, джином, лаймом, крабами и твороженным тортом. Вслед за нами в квартиру ворвался запах мороза, такой густой, что даже на языке ощущался его вкус. Мы решили, что свежесть нам не помешает и открыли на кухне форточку, отчего дышать стало холодно, но приятно.

Еще через час, выковыривая из твердого панциря крабовой клешни мясо и допивая пятый по счету махито, я, наконец, узнала о причине, благодаря которой лицезрела перед собой Софи.

Утром она явилась на работу к мужу, чтобы уточнить какие-то мелочи насчет предстоящего праздника и застукала его в обнимку с девицей из планового отдела. Юбка девицы была задрана почти по пояс, а язык полностью находился во рту у ее мужа.

Тогда Софи (которую парочка не заметила) тихо попятилась, вышла из здания, села в такси, отправилась прямиком в аэропорт и там вспомнила обо мне, куда еще лететь больше не придумала и вот она уже на пороге…

— И ты даже объяснений не потребовала? — осторожно спросила я, стараясь не будить зверя, который живет в сестре с самого рождения (это я отлично помню). — Может… просто что-нибудь произошло?

— Ненавижу! — процедила Софи.

— Ты совсем с ним не поговорила? Он что, так и не позвонил, тебя же целый день дома нет? — однако с некоторых пор благодаря… кое-кому сидевшего в Софи зверя я не очень-то и боялась.

— Я выбросила телефон, — спокойно сообщила она и вывернула остатки махито в раковину. Тут же стала забрасывать в пустой бокал резаный лайм и мяту.

— То есть ты сбежала, уже почти ночь, а он даже не знает, где ты и все ли с тобой в порядке?

— Больше ни слова, — Софи сосредоточено давила лайм вилкой с таким ожесточенным видом, что я и правда не стала ничего добавлять.

Еще через два часа я рассказала ей про Танкалина. Все, до самой последней мелочи, переживая каждый момент заново. И сама слушала как незнакомую историю, удивляясь и негодуя.

— Ненавижу, — уже привычно сообщила Софи в конце и пьяно улыбнулась.

— Кого? — поинтересовалась я.

— Мужиков. Всех, — доверительно сообщила она.

Я бы сразу их всех так кучей характеризовать не рискнула, но именно в этот момент хотелось полностью с ней согласиться.

Мы проснулись к обеду тридцатого. Софи стонала, развалившись на диване, пока я заваривала чай. Но стоило ей выползти на кухню и сделать пару глотков, как ее глаза остановились на остатках вчерашней пьянки, потому что уборку я только начала, и руки еще не дошли до посуды с остатками торта и увядшей мятой. Софи мгновенно преобразилась, выпрямила спину и дробно простучала ноготками по крышке стола какой-то быстрый ритм. А потом перевела взгляд на меня, отчего я замерла, боясь спровоцировать какую-нибудь глупость, к которым такое ее лицо обычно и приводило.