Хирург "на районе" - Дмитрий Правдин

— Да и сам не знаю. Соединитесь по рации с больницей, пусть срочно собирают оперблок, у нее, похоже, ранение сердца.

Когда мы выезжали из деревни, навстречу шла милицейская машина. «Это ж сколько пришлось бы их ждать?» — подумал я.

Женщину спасли. Действительно оказалось ранение сердца. Нож, пробив немаленькую молочную железу, повредил перикард и ранил сердце по касательной. Отверстие в сердечной сумке было достаточное, поэтому тампонада не наступила, вся кровь истекала в грудную полость. Опоздай мы на полчаса — женщина погибла бы от кровотечения. А так все обошлось: сердце зашили, кровопотерю восполнили — жить будет!

Как потом оказалось, супруги Ващековы держали большое хозяйство: и огород, и магазинчик. У них водились деньги, не ахти какие, но, по меркам голодной деревни, приличные. Сохатый жил по соседству, занял у них как-то триста рублей (на современные деньги) и забыл отдать. А сегодня пришел попросить водки — самогон надоел. Хозяин поначалу не захотел давать, напомнив про долг. Мишка разозлился и убил ни в чем не повинную собаку. Тогда Катя, испугавшись, принесла водку, чтобы Мишка ушел. А муж ее начал выговаривать уголовнику… И пал.

Сохатый понял, что снова пойдет в тюрьму, и стал куражиться. В бега не подался, а сел за стол и принялся поминать покойников в их же доме и их же водкой.

Я видел Сохатого в зале суда, когда выступал свидетелем. Убийца был абсолютно спокоен, чувствовалось, что он ни капельки не раскаивается в содеянном. Он даже улыбнулся и подмигнул, узнав меня.

Присудили ему 20 лет лагерей (хотя прокурор просил пожизненное): все-таки учли, что Катя осталась жива.

Вот такие типы стали попадаться все чаще. А чему удивляться, если в деревнях даже участковых милиционеров нет, все разбежались. Вот заведется такой сохатый, и вся деревня от него стонет, пока или он сам кого-нибудь не убьет и не сядет, или кто-нибудь из своих его не приговорит.

Леонид Шаров, 30 лет от роду, работать не желал принципиально, он слыл философом. Где-то Леня читал, что древнегреческий философ Диоген жил в бочке и пренебрегал всеми человеческими благами. Говорят, что, когда завоеватель Александр Македонский добрался до тех мест и предложил Диогену все чудеса и сокровища мира, знаменитый философ попросил его только об одном:

— Отойди и не загораживай мне солнце!

Леня считал, что в нем есть нечто от Диогена. Не знаю, как с этим было у древнего грека, а философ местного разлива Шаров любил и пожрать, и самогона выпить. Выпьет, пожрет и лежит на печи, философствует. Славно!

Да только выпивка и еда на дороге не валяются. Его мать получала пенсию по старости и по инвалидности — да много ли положено бывшей доярке? А отец давно умер.

Мамка по хозяйству хлопотала, еле передвигая разбитые ревматизмом ноги, а Леня — философствовал сутки напролет. Все бы ничего, да запросы у парня возросли. Умственный труд, он калорий много расходует, пополнять надо, а как? Пенсия не резиновая. И придумал Ленька тогда одалживаться у соседа своего, Егорыча, но так, чтоб тот не знал.

Егорыч в свое время преподавал в школе физкультуру и начальную военную подготовку, затем разочаровался в педагогике и ушел на вольные хлеба. Понабрал кредитов и занялся фермерством. Пока у него ничего не получалось, он ходил мрачный и раздражался на все. А тут начал примечать: то кролик пропал, то курица, то дрова из поленницы испарились. Сел он ночью в засаду — и поймал Леню Шарова. Поймал, да и отсек ему руку топором. Натурально, вырубил ударом в челюсть, затем подтащил обмякшего философа к чурке, хотел сперва ему голову отрубить, да передумал, а положил Ленину руку — левую — и вдарил по ней топором.

— За что, Егорыч? — взвыл Шаров.

— А за воровство, паскудник!

— Ты же меня с детства знаешь, в школе еще физкультуру вел!

— Плохо видно учил, надо тебе башку было отсечь. Еще раз сунешься, точно убью!

Руку пришить не удалось: озверевший фермер бросил отрубленную конечность собакам. В итоге философу дали третью группу инвалидности и назначили пенсию — теперь он мог на законных основаниях сидеть на печи и размышлять о том, что первично, бытие или сознание. Егорычу впаяли пять лет.

Ладно, это соседи, всякое может случиться, но родственники!

Обратилась на прием женщина, еще не старая. Сжимает разбитую голову исцарапанными руками. Меж пальцев струится темная кровь. Любимый сынок в очередной раз приложил родительницу чугунной сковородкой. Я взял пострадавшую в перевязочную, во время первичной хирургической обработки раны насчитал более сорока старых рубцов на коже головы.

— Уважаемая, — спрашиваю у пациентки. — Кто так по голове сильно бил? Сынок?

— Сынок, — отвечает.

— И что ж вы в милицию не обращались?

— Так его же посадят!

— И пусть! Он же изверг! Убьет когда-нибудь!

— Нет, доктор. Вадюша у меня хороший, он только когда выпьет, то ничего не соображает.

— А пьет, поди, каждый день?

— Нет, что вы! Бывает и по два, а то и по три дня трезвый! Он хороший!

Проломил все-таки «хороший Вадюша» мамане череп. Спасти ее нам не удалось. Сынок так прошелся по голове мамани сковородкой, что череп лопнул в нескольких местах.

Лежала бедная баба на каталке перед операционной, еще в сознании, и тихо просила:

— Вы Вадюшу не трогайте, он хороший! Я сама дура, надо было отдать мне всю пенсию, он бы не злился!

Вадюшу, понятное дело, задержали; в первую же ночь сокамерники сломали ему челюсть в двух местах. Привезли его к нам — пузатого небритого типа неопределенного возраста, с распухшей синей рожей. Я им заниматься не стал, сделал снимки и сказал, чтоб везли его в область, в челюстно-лицевую хирургию.

Чаще всего в соседско-семейных разборках страдает именно голова. Но бывают и исключения. Как-то меня пригласили на консультацию в терапию: у пациента второй день болел левый бок.

Мюллер — такая у пациента была фамилия — был невысоким, довольно субтильным, при осмотре напрягал левую половину живота. При постукивании определяю, что размеры селезенки раза в два больше нормы. Если бы пациент болел малярией или получил травму живота, я без сомнений выставил бы ему диагноз «Подкапсульный разрыв селезенки». Но Мюллер категорически отрицал и то, и другое.

В истории болезни, однако, я мысль эту высказал и рекомендовал оставить пациента под наблюдение дежурного врача. Вечером Мюллеру стало хуже, он побледнел, боли усилились, все сомнения отпали — продолжающееся внутрибрюшное кровотечение.

На операции диагноз подтвердился — подкапсульный разрыв селезенки. Орган пришлось удалить, он напоминал отбивную в оболочке. Потом Мюллер признался, что так ему жена приложила.

Будучи на работе строгим начальником, дома директор ресторана был настоящим подкаблучником. Его жена весила раза в два больше мужа и регулярно поколачивала своего благоверного. Причем делала она это с умом: била через подушку и не по лицу. Загонит мужа в угол, приставит подушку и ну охаживать. Следов нет, супруг наказан. Мюллеру было просто стыдно сознаться, что его поколачивает жена. Не знаю, чем там у них все закончилось, вроде бы они развелись, а ей дали условный срок.