Мой внутренний Элвис - Яна Шерер

Нелли вскакивает:

— Уй, давайте! Начинаем! Я чур буду терапевтом! Ты, — она указывает на меня, — будешь фрау Шрёдер, а ты, Пит, — герр Шрёдер.

В это уже не хочу играть я.

— Но я уже замужем за ней, — я достаю из рюкзака розовую собаку.

— Ты замужем за розовой собакой? — спрашивает Пит разочарованно.

— Ерунда, — Нелли вырывает у меня из рук собаку и кидает ее на пол.

Джордж дает ей пинка и собака улетает в угол. Нелли смеется, сбрасывает мой рюкзак на пол и усаживается на него верхом.

— Ну хорошо, герр и фрау Шрёдер, теперь ваша очередь!

Она кивает на маты перед собой. Пит послушно садится туда. Ну ладно. Я встаю и тоже сажусь рядом с ним.

— Какие у вас трудности?

У Клары это явно получается лучше.

— Я хочу ее поцеловать, — лепечет Пит.

Нелли поворачивается ко мне.

— Моника, Вольфганг хочет тебя поцеловать. Что ты на это скажешь?

Я думаю про язык Пита.

— Нет!

— Вольфганг, — Нелли смотрит на Пита, — Моника не хочет тебя целовать. Что ты ей скажешь?

— Я хочу ее поцеловать! — Пит мямлит почти так же, как Клара.

Нелли с сочувствием глядит на него.

— Но Моника не хочет тебя целовать, Вольфганг. Может быть, она хочет поцеловать кого-то другого? Давайте спросим ее саму.

Нелли вперивается в меня взглядом.

— Моника, кого ты хочешь поцеловать?

Я таращусь на нее в ответ.

— Никого.

— Никого? — Нелли не отводит глаз. — И даже… Тони не хочешь?

Нелли показывает на Джорджа.

Тот смеется и выглядит уже совершенно пьяным.

— Нет. — Я качаю головой.

— Почему ты тогда так влюбленно глядишь на него? Почему ты обращаешься со своим супругом, как с законченным идиотом?

— И верно! — вскрикивает Пит.

— Я… я не знаю.

Не могу выдержать взгляд Нелли и смотрю в пол.

— Давай я отвечу за тебя: причина в том, что ты всегда любила Тони. Но когда вы познакомились, ты уже была замужем за Вольфгангом. Ты переспала с Тони и забеременела. Но Вольфганг остался с тобой. Поэтому ты и не ушла от него. Ты была слишком труслива, чтоб начать новую жизнь с Тони. А еще ты знала: Тони слишком ненадежен и легкомыслен, чтобы стать хорошим отцом. Вот почему твоя дочь и выросла дочерью Вольфганга. Когда ты собираешься ей об этом рассказать?

Я смотрю на Нелли.

— Ты выжила из ума?

Нелли качает головой.

— Я всего лишь рассказываю все как есть!

— А с какой стати об этом рассказываешь именно ты? — спрашиваю я.

— Я просто сложила два и два, — с этими словами Нелли достает из рюкзака книгу и принимается читать.

Я выхожу на улицу. На холодном воздухе голова вдруг проясняется. Я прислоняюсь к стене дома и думаю о происходящем.

Нелли совершенно права. Я родилась после того, как мама с папой в тот раз вернулись из Америки. И мама чуть не обалдела от радости, увидев в этот раз Тони.

Папа же радовался меньше. И Тони каждый раз говорит, какая мама красавица. И я тоже.

— Да, — говорю я в ночь, — да. Все так и есть. Тони совершенно не обращал внимания на Клару, а со мной был так мил и обходителен, как никто в жизни. Я его дочь и он увидел меня впервые за пятнадцать лет. Тони мой отец. Наверное, мне надо бы сейчас реветь и злиться из-за того, что меня пятнадцать лет обманывали, но мне не хочется ни реветь, ни злиться.

Наоборот — кажется, огромный камень свалился с души — камень, давивший на меня целых пятнадцать лет. Я не папина дочь. Я не дочь жирного поклонника железнодорожных справочников. Я дочь красивого, обходительного мужчины. Я свободна. А потом слезы наворачиваются мне на глаза. Я вижу, как иду по жизни, белобрысая и длинноволосая, круглолицая Антье, но я не выгляжу ни смешно, ни нелепо.

Я Антье, дочь Тони.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Что такое? Я вскакиваю от ужаса — Нелли склонилась надо мной и кричит.

— Ты вся в крови!

— Что?

Я ощупываю лицо. Все вроде в порядке.

— Тише, вы всех перебудите!

Пит высунулся из своего спальника. Нелли орет еще громче. А я — вместе с ней. Пит весь в чем-то красном.

— Ты весь в крови!

Пит ощупывает лицо, как и я только что.

— Что?

Он качает головой, вывинчивается из спальника и уходит. Я секунду смотрю ему вслед, потом поднимаюсь и иду в туалет. Мое лицо и вправду все красное. На голове уныло висит пластиковая шапочка, которую нацепила на меня вчера вечером Нелли, прямо на окрашенные волосы. Я осторожно снимаю ее. Краска на волосах затвердела, пара прядей такие жесткие, что, кажется, их можно просто переломить. Я смотрю на красное лицо в зеркале. Потом включаю воду и с трудом засовываю голову под кран.

Секунду спустя раковина уже вся красная — но я уже могу разлепить пряди волос. Я так ожесточенно терла лицо, что, наверное, сошла вся кожа. Но кое-где краска осталась, красная полоска тянется от корней волос через весь лоб и щеку — до рта. Выгляжу так, словно меня неудачно загримировали для Хеллоуина.

Сую голову под сушилку для рук. Теплый воздух успокаивающе приятен. Поэтому плевать, что я вечность сижу тут, пока волосы высохнут. Когда я выползаю из-под сушилки, рядом со мной стоит светловолосая девочка.

На ней шорты, поэтому видны ее длинные и загорелые ноги.

— Привет. — Говорит она моему отражению в зеркале.

— Привет.

Она расчесывает волосы. Точно, она из чирлидеров.

— Ты та самая девочка из Германии, у которой папа оказался вовсе не ее папой?

Я вижу в зеркале, как мое лицо краснеет и почти сливается с красной полосой.

— Да.

Блондинка опускает расческу и оборачивается ко мне.

— Мне тебя так жалко. Невероятно, чего только не вытворяют с нами наши родители.

Она кладет руку мне на плечо. Мне вдруг хочется ей сказать, что мама и папа никогда бы не сделали мне больно, но я просто киваю.

— Спасибо.

— Береги себя! Все будет хорошо, вот увидишь, — она улыбается.

Я смотрю в зеркало. В отличие от моего лица, волосы почти не окрасились. Они чуть-чуть отливают рыжим, но я такая же светловолосая, как и раньше. Я возвращаюсь.

На наших матах сидят Нелли и Пит. У обоих в руках пластиковые стаканчики.