Шах королевы - Вера Колочкова

Она быстро опустила курсор в самый конец, начала читать последний, сотворенный совсем недавно и, как помнится, не без вдохновения текст. Вот. Вот он, герой, собирается с силами, чтобы звонить бедной Любаше и объявлять ей страшную весть. Вернее, не сам собирается, а холодная стерва по имени Анна такого поступка настоятельно требует. Фу, гадость какая… И текст получился фальшивый и пошлый. И ситуация тоже фальшивая, и сюжет фальшивый. Не бывает такого в реальности. В дурном воображении бывает, а в реальности — нет. Если, конечно, заставить себя не думать о том, где и с кем ее муж проводит сейчас время…

Она с силой захлопнула перед собственным носом ноутбук, взглянула на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого, и она долго и удивленно на них пялилась, недоумевая, как быстро прошел для нее этот маетный промежуток времени. Даже посмотрела в окно подозрительно, будто сомневаясь в реальности поздних июньских сумерек. К счастью, сумерки были самые настоящие, они вползли в открытую балконную дверь теплой озоновой влажностью, уютно расположились по углам гостиной. Вспомнилось, какой днем был дождь… Наташу вдруг сильно потянуло в сон, как тянет заснуть именно в такие сумерки, наполненные влажной прохладной свежестью. Развязывая на ходу пояс купального халата, она побрела в спальню, плюхнулась на свою кровать, обняла руками подушку. Последней ее мыслью было — надо же Сашу дождаться, поговорить… Нельзя быть такой размазней, как Любаша… И тут же другая мысль, требовательная и сонная, пришла ей на смену — спи! Спи, не надо ни о чем с ним разговаривать. Как там у доброго и мудрого дяди Карнеги написано — не беспокой беспокойство, пока оно не побеспокоит тебя…

Проснулась она глубокой уже ночью от тихого шороха, чуть приоткрыв глаза. Саша бесплотной тенью, ступая на цыпочках, крался от двери спальни к кровати. Тихо откинув одеяло, лег на свое место. Вот так, значит. Крадется, как вор, под бок к собственной жене. И сна — как не бывало. Голова была ясной и пустой, и отчего-то гулко и часто билось сердце, казалось, что все тело сотрясается под его ударами. Саша быстро заснул, дышал ровно и глубоко, как спит человек с чистой совестью после трудов праведных. А может, он тоже притворяется, что спит? Хотя не похоже…

Заснула она только под утро. Бодрая музыка рыбацкой скрипочки из поставленного на «будильник» мобильника прозвучала в тревожном пространстве спальни несколько неуместно, как веселый гопак на поминках. Сердце снова заколобродило страхом — надо же вставать, надо задавать мужу вопросы, требовать объяснений, исходить обидой, в конце концов. А еще — наполняться глубоко раненной женской гордостью. Ведь есть у нее гордость, в самом деле? По крайней мере, она всегда раньше считала, что есть… Да навалом раньше у нее было гордости! А сейчас… Боже мой, сколько хлопот, нервов и душевных терзаний на все это безобразие надо! Ни в одном романе не опишешь. А вот еще интересно: лучше первой с постели соскочить или подождать, когда Саша встанет? Нет, лучше подождать… Или он так же лежит и трусливо выжидает, когда она первой с постели встанет? Во ситуация!

Так и получилось, что одеяла они от себя откинули одновременно, секунда в секунду. Однако первым покинул тревожную территорию Саша — хмуро натянув шорты, быстро прошлепал босыми ногами в ванную. Столкнулись они в коридорчике, когда Наташа шла на кухню — до чего ж неудобные эти планировки, кто их только придумал! Не учел умный проектировщик, что не всегда мужу и жене полезно в узких коридорчиках лоб в лоб сталкиваться…

— Ты к Тонечке вчера ездила? Как она там?

Наташа вздрогнула, растерянно заморгала глазами, озадаченно уставилась на мужа.

— Нет. Я не ездила.

— Да? Ну ладно…

Он галантно припал к стене коридора, пропуская ее вперед и старательно отводя глаза в сторону. Потом вдруг выстрелил скороговоркой в ее удаляющуюся спину:

— Наташ… Нам надо будет потом поговорить…

— Саш, я на работу опаздываю! — не оборачиваясь, махнула она рукой и торопливо скрылась на кухне.

— Так и я опаздываю… Я имею в виду — потом надо будет сесть и поговорить. А лучше я тебе позвоню…

Это «позвоню» долетело тревожным эхом уже из гостиной, и она долго собиралась с мыслями, что ей такое правильное на него ответить и как с этим трусливым «позвоню» обойтись, чтобы Саше обязательно за него стыдно стало. Никаких правильных мыслей, да и вообще ничего путного в перепуганной и невыспавшейся голове не собралось, и, когда захлопнулась за ушедшим Сашей входная дверь, она без сил опустилась на кухонный диванчик — что дальше делать-то?

Оказалось, однако, что сидеть вот так было еще хуже. Организм капризничал, требовал каких-то определенных действий: или, мол, дай мне выспаться или на работу, что ль, собирайся. Подумав, Наташа выбрала первый вариант. Ну ее, эту работу! Опять лицезреть эту Анну…

Жалким голосом она сообщила Алле Валерьяновне в телефонную трубку, что расхворалась не на шутку, и та с готовностью наобещала устроить ей отгул, то есть там и сям договориться, кое-где прикрыть и кое в чем кое-кому приврать. Положив трубку, Наташа постояла немного, прислушиваясь к тишине в квартире, потом побрела к зеркалу, почти равнодушно отметив про себя: «ну и рожа»…

«Рожа» действительно была не ахти. Бледная, под глазами круги, а в глазах — страх и тоска. Ладно — спать так спать. Может, хоть рожа выправится.

Однако, как она ни старалась, настоящего полноценного сна больше не получилось. Так, забытье какое-то. Напряженная попытка организма силой взять положенный отдых. Вместо отдыха — одна маета. И хорошо, что мобильник запел свою песню…

— Наташ, привет! Это Катя.

— А-а-а… Привет… Ну, говори, чего тебе?

Опять, наверное, непутевой Сашиной сестрице деньги срочно понадобились. У нее эта надобность возникает очень часто, но почему-то без «срочности» дело никогда не обходится. Наверное, Катька думает, что так попрошайничество приличнее выглядит.

— Да нет, мне, собственно, ничего… Я просто поговорить хотела, Наташ. Вернее, спросить…

— Ну, спрашивай, раз хотела.

— Да я даже и не знаю, как спросить. Мне неловко.

— Ну, тогда не спрашивай.

— Ты понимаешь, Наташ, тут такое дело… Выхожу я, значит, ночью на балкон покурить и глазам своим не верю: Сашка из нашего подъезда выходит…

— И что?

— Как это — что? Я хотела у тебя спросить — может, мне показалось? Бывают же похожие люди, да и темно было…

— Нет. Тебе не показалось.

— Значит… Все-таки…

— Да. И значит, и все-таки. Твой братец благополучно изменяет своей жене с твоей соседкой. Или кто она тебе? Приятельница?

— Ой, Наташ… А чего ты так об этом говоришь?

— Как?!

— Ну, спокойно как-то, по-деловому…

— Почему же, Кать? Вот сейчас положу трубку и сразу забьюсь в слезной истерике. Так тебе больше нравится?

— Наташ… Ну зачем ты? Я же не знала, что так все будет… Ты извини меня, пожалуйста…