Тайнопись - Михаил Гиголашвили

Но ей это не понравилось. Она вытаскивала челюсти изо рта и, в конце концов, порвала нитки, которые потом долго еще свисали с её ушей. В общем, пришлось бросить эту затею, хотя Васька и предлагал радикальные решения вроде того, чтобы челюсти эбоксидкой приклеить к деснам или заменить нитки на дюралевую проволоку, а проволоку закрепить в дырочках для серег.

Ничего не помогло. Наконец, когда челюсти оказались спрятаны особо хитро — в унитазе — и была спущена для надежности вода, для бабушки пришло время каш, супов и пюре. «Всё-таки украли, сволочи!» — рассерженно думала она, деснами перетирая тюрю. Но ничего, и без зубов можно жить, было бы что жевать… Был бы хлеб, а рты найдутся, как говорил отец.

Так и сидит бабушка в коридоре, глухим ухом сторожа входную дверь, а другим ловя странные речи из кухни, где внучкин муж говорит не переставая с молчаливым Васькой. Слова вроде бы понятны, но вот смысла никак не понять:

— Всё перевернулось верх дном. Частная собственность теперь священней, чем святое писание! А судьи кто? Чекисты, аппаратчики!.. Превращение совка в человека — процесс глубинный… Мы — жертвы процесса… Пьющики-запойцы… Если проткнуть наш панцирь из пьянства и хамства, то обнаружатся добрые сердца и ранимые души… Таким трудно жить… Мы обросли чешуей из шума и наглости… Мимикрия… Только бы выжить… Мечемся из тупика в тупик…

«Что болтают — и сами не понимают, дурни!» — в сердцах думает бабушка, задремывая под их тихое блеяние — будто козы на горке траву щиплют. Ла-ла-ла, ерунда всякая… Лучше бы домой шли, жене помогли, чем языком чесать и водку пить…

VI

«Слава богу, никого… Можно уборку сделать. Никогда эти бандиты вещи на место не положат. Побросают — и готово. А ей убирать… Так… Блузку и юбку надо под матрас засунуть — выгладятся за ночь. Разложить под матрасом — и всё!.. И утюга не надо… Не лезут… Тогда в другое место их… Простирнуть не помешает… Вот, в ведре… Кто это в ведро столько бумажек накидал?.. Нет, мусору тут не место. Его надо на пол вытрясти, а в ведре белье замочить. Что бы они без неё делали?.. Молодняк, ни о чем не думают…

А это что еще такое? Пахнет хорошо… Как же эти пузырьки называются? А, духи, «Красная Москва»! Смотри ты на этих вертихвосток!.. Душиться вздумали!.. Не доросли еще!.. Духи лучше всего слить в раковину, а то потом учителя в школу вызывать будут: мол, ваши дочки духами мажутся. Задушить их за такие духи!.. С детства в строгости держать… Да и рано еще им, соплячкам…

Так. Тут прибрала, кажется… Только вот коробочка осталась… Дрянь всякая: колечки, бусики, сережки… И откуда они всё это таскают?.. У соседских детей одолжили, что ли?.. А может — украли?.. С них станет. Фашисты, а не дети. Нет, они шкодники, но не воры… Взяли у кого-нибудь поиграть… Надо соседке показать. Пусть она отберет, которое ваше, а которое — наше.

А лучше всего эти побрякушки в карманы переложить, чтоб не пропали. А еще надежней — вот сюда, в эту большую белую вазу с черным дном и белой крышкой — тут не найдут… Ваза кривая, от полу не оторвать, не унести… Вот… И крышку закрыть… Пусть пока тут полежат… Белье замочено. Всё спрятано. Костыли в ванной отмокают. Теперь посуду помыть.

Это что, кухня?.. Первый раз вижу… Понаставили белых шкафов. Где плита, где холодильник — не разобрать. И почему холодильник пустой и не холодный?.. И почему это противень в него затолкнут?.. Зато плита полна продуктов… Это наверняка хулиганы местами поменяли… Надо из плиты всё обратно в холодильник переложить, чтоб не испортилось…

Что-то затылок жмет… И колени крутит… А это разве не творог?.. Помажем — поможет… А чего он такой жидкий и темный?.. По ноге прямо потек… Не умеют продукты делать… Коричневый и сладкий творог — где это видано?.. Творог должен быть сухой и белый…»

После того, как продукты перекочевали из холодильника в духовку, золотые колечки и сережки сгинули в унитазе, а сама бабушка обмазалась медом с головы до ног, внучка решила привести врачей.

Увидев белые халаты, бабушка испугалась, но потом узнала одного из них: «Кажется, раньше в магазине на углу работал, Шурой зовут». А вот другого она не знает — на лысого кролика похож: губами шевелит, жует, глазами туда-сюда косит. Больной, наверно… Или нервный…

Врачи стали её осматривать, велели открыть рот, дышать — не дышать. Попросили пройтись на костылях. Она поспешила к двери — может, хоть сейчас будет открыта?

Внучка подняла визг:

— Видите, видите!.. Бежит! Опять бежит! Я больше этого видеть не могу!

Врачи радостно засмеялись:

— От склероза нет наркоза! Скоро вас лечить придется, если не перестанете реагировать. Не обращайте внимания! Дойдет до двери — и вернется, куда денется? А еще лучше — смотрите на всё с юмором. Вы вообще как себя чувствуете, бабушка?

«А вот ты железный мешок на себя нацепи — и узнаешь, как я себя чувствую!» — думает она и кивает:

— Хорошо, спасибо!

— Ходить сами можете?

«Могу, если отпустят, — думает бабушка, поглядывая исподтишка на врачей: куда это еще предлагают идти?.. За окном зима, холодно… Упасть можно…»

— Летом пойдем, все вместе, — отвечает она.

— А, летом, все вместе, понятно… А где ваши близкие?

«Сама жду…» — затаенно озирается она по сторонам.

— Это вот, например, кто? — Халаты во внучку тычут.

— А это — чужие люди, — спешит объяснить бабушка. — Я случайно зашла, квартирой ошиблась, а они меня поймали и держат. Я вас очень прошу, сообщите моему мужу, пусть он заберет меня скорее! — с надеждой добавляет она, надеясь, что, может, хоть они ей помогут?

— Сообщим обязательно, при первой же возможности! — обещают халаты и уходят на кухню.

Там они дергают с зятем по сто грамм, закусывают, чем бог послал, хохочут, кофе пьют, диагноз поставили:

— Случай совершенно ясный: Деменция Ивановна собственной персоной! Или Склероз Маразмович, если так понятнее!

Сообщив дальше, что от старости есть только одно лекарство — могила, врачи все-таки прописали таблетки, а ей строго велели отдыхать, по дому ничего не делать и телевизор смотреть.

Она молчит, а в душе думает: «Как же отдыхать, если в тюрьму заперли?..»

Теперь утро начинается с трех разных таблеток. Они разноцветны, разнокалиберны и разномастны. Одна должна взбодрить. Другая — успокоить. Третья — поддерживать общий тонус. Беда в том, что таблетки действуют по-разному: иногда бодрость с ума сводит, иногда покой с общим тонусом не ладит. А временами всё обрушивается вместе, и тогда она уходит в дрёму.

Чаще всего окунается в детство. Отца за столом видит: тот по вечерам всегда книгу читал и детей учил, надеясь, что хоть они из деревни вырвутся и в городе жить будут. Вот он сурово смотрит на неё, урок спрашивает:

«Откуда звезды на небе?»

«Это Бог решил молодой месяц на крошки покрошить», — шепчет она, боясь ошибиться.