Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман

Роман «The Da Vinci Code» написан американцем Дэном Брауном в 2003 году; является частью условного цикла «Роберт Лэнгдон» (Robert Langdon, начат в 2000 году). Впервые ученый-историк Лэнгдон появляется в книге «Ангелы и демоны» (2000), однако в международные бестселлеры выбился только второй роман цикла – отчасти из-за нервной реакции на «Код да Винчи» официального Ватикана; это обстоятельство создало вокруг книги ореол ажиотажной скандальности, что и подтолкнуло Голливуд к идее экранизации книги (фильм Рона Ховарда с Томом Хэнксом в главной роли вышел в 2006 году).

Действие романа начинается в Лувре, где погибает насильственной смертью куратор музея Жак Соньер. Прежде чем умереть, куратор оставляет зашифрованное послание, указывающее не на имя убийцы (как можно предположить), а на местонахождение некоей реликвии, которую Соньер призван был охранять как член тайного рыцарского ордена «Приорат Сиона». Расшифровать завещание старца могут лишь два человека – его внучка, эксперт-криптолог Софи Неве, и Лэнгдон, специалист по древним культам. На протяжении книги эта пара идет от одного тайника к другому, от одной загадки к следующей. И Софи, и Роберта преследует французская полиция, подозревая, что они причастны к смерти Соньера. В свою очередь, убийца-альбинос, монах-фанатик из католической секты «Опус Деи», тоже идет по следу главных героев.

Детективное повествование – горючее сюжета, но большая часть книги посвящена не столько погоням и перестрелкам, сколько рассуждениям на историческую (квазиисторическую) тему. Оказывается, Леонардо да Винчи был не только великим художником и великим изобретателем, но и гениальным мистификатором: он увлекался шифрованием и оставил потомкам множество ключей к тайнам, которые-де могут быть раскрыты при соответствующей квалификации будущих следопытов. Роберт и Софи не преодолели еще и половину пути к тайнику, вроде бы скрывающему невероятные древние документы, а читатель уже узнал множество сенсационных новостей. И про чашу Грааля (это, мол, не сосуд, а средоточие женского начала в конкретном человеческом воплощении). И про Марию Магдалину, которая была не блудницей, а знатной дамой. И про самого Иисуса, который, дескать, имел не божественное, а земное происхождение. Вдобавок ко всему Магдалина была женой Иисуса, родила от него дочь, чьи потомки и стали членами «Приората Сиона» и хранителями правдивых свидетельств о событиях первого века нашей эры…

С литературной точки зрения книга Брауна – средний триллер, «утяжеленный» эпизодами, не относящимися к фабуле. Главный злодей вычисляется быстро, поскольку выбирать особенно не из кого; читателю остается лишь гадать о замысловатой логике поступков негодяя (он мог бы достигнуть своей цели гораздо проще, если бы не ухищрения автора). По мнению одного из критиков, популярность Брауна связана с тем, что молодые люди «выбирают совсем необременительное чтение, которое не является чистым трэшем, но в то же время создает у читателя иллюзию причастности к цивилизационному наследию». Феномен «Кода да Винчи» – светящийся в полнеба литературно-голливудский проект, на фоне которого меркнут и сама личность Брауна, литератора скромных способностей и без собственных идей, и сам роман, разумеется, тоже.

Если отсечь ослепительный шлейф (скандалы литературные, скандалы церковные, скандалы юридические, скандалы политические и пр.), то голова кометы окажется маленькой и приплюснутой, как череп бронтозавра. Но механизм раскрутки умело запущен, и он может долгие годы работать на холостом ходу, нарушая закон термодинамики… Кстати! По сравнению с ошеломляющими открытиями, сделанными в фильме «Догма» (см.) Кевином Смитом (Бог – женщина, Иисус – чернокожий, апостолов было тринадцать, а падшие ангелы похожи как две капли воды на Бена Эффлека и Мэтта Деймона), кощунства «Кода да Винчи» довольно умеренны. Так что, не исключено, американские издатели Брауна вступили в тайный сговор с некоторыми ватиканскими чиновниками, и отрицательный пиар Святого Престола был просчитан и заложен в смету. Чем не сюжет для романа-расследования?..

Роман «Lullaby» (2002) американского прозаика украинского происхождения Чака Паланика и роман «Vita Nostra» (2007) украинских фантастов Марины и Сергея Дяченко, ныне живущих в США, объединены общей темой всевластия Слова в мире людей.

Главный герой «Колыбельной», журналист Карл Стрейтер, готовя цикл статей о синдроме внезапной смерти младенцев, обнаруживает, что в семьях, где произошли смертельные случаи, детишкам читали на ночь книгу «Стихи и потешки со всего света» – точнее, колыбельную песню на странице 27. Постепенно наш герой выясняет, что составитель сборника имел неосторожность включить в книгу колыбельную из колдовской Книги Теней: услышавшие текст умирают. Герой, невольно выучивший страшную песенку, понимает, что теперь обладает властью над жизнью и смертью любого человека – на каком бы расстоянии он от него ни находился. Достаточно пробормотать про себя заклятье и подумать, кому ты его адресуешь, – и жертва падает замертво. Поначалу жертвами Стрейтера невольно становятся десятка два абсолютно посторонних людей, но постепенно герой осознает свою миссию: ему нужно быстрее уничтожить тираж злополучных «Стихов и потешек», пока информация о них не прорвалась наружу.

Сюжет можно толковать как развернутое иносказание: «мертвые слова» (если перефразировать Николая Гумилева) могут не только «дурно пахнуть» сами по себе, но и заражать своим мертвящим дыханием окружающих. Автор пишет про то, что оруэлловский Большой Брат на самом деле не следит за всеми нами, а, напротив, постоянно говорит сам, усыпляя бдительность, засыпая бессмысленными мелочами, держа в стороне от главного: «Хороший способ забыть о целом – пристально рассмотреть детали. Хороший способ отгородиться от боли – сосредоточиться на мелочах. Вот так и надо смотреть на Бога. Как будто все хорошо». Финал у романа разомкнут. Герой обречен еще долго странствовать, прежде чем все последствия черного колдовства будут искоренены. Сам Стрейтер понимает утопичность быстрой победы над злом, но отступить уже права не имеет. Иначе мир обрушится в хаос.

Примерно о том же и роман супругов Дяченко «Vita Nostra» (перевод с латыни – «Наша жизнь»). Точнее говоря, тема та же, а ракурс иной. Мир состоит из людей-чисел, но изменить его могут лишь люди-слова, считают авторы. Сила людей-слов велика, однако процент их ничтожен, а истинная природа чаще всего скрыта от самих уникумов. Правда, способности можно развить, если подобрать ключик к каждому, быть настойчивым и абсолютно не стесняться в средствах. Писатели растворили в узнаваемых бытовых реалиях притчу мрачноватую и завораживающую. Сашка Самохина, героиня романа, долго не подозревает, отчего ее преследуют и почему направляют ее судьбу, определяя ее после школы в странный Институт специальных технологий в городе Торпа. Ускользнуть невозможно. Одна ошибка – и за твое непослушание здоровьем (как минимум) расплатятся твои же родные и близкие.

Увы, Институт не похож на благообразный Хогвартс из сказки про Гарри Поттера (см.). Скорее, это механическая пыточная машина из рассказа Кафки; удавка, из которой не вырвалась бы даже люк-бессоновская Никита. Не хочешь – заставим, не можешь – зароем. Бесполезно вякать про права человека: педагоги – давно уже не люди. Более того, профилирующие дисциплины должны и студентов к третьему курсу превратить в некую философскую абстракцию, совокупность символов, архимедов рычаг… Но что такое – перестать быть человеком? И на что способно чистое Слово, бывшее когда-то девочкой Сашкой Самохиной? Мысль о возможности воздействия на материальную среду лишь с помощью второй сигнальной системы вносит сумятицу в стройную иерархию традиционных ценностей, ослабляет позиции пресловутых «людей дела». Получается, что и героев вроде тургеневского Рудина (с его сентенцией «Доброе слово – тоже дело»), вознесенных над унылой эмпирикой, тоже можно причислить к демиургам…