Этика жизни - Томас Карлейль

зеленела и урожай ее созревал; рука рабочего, ум мыслителя не отдыхали: благодаря этому у нас, несмотря на все, остался великолепный, прославленный, цветущий мир. Бедная история может спросить себя с удивлением: «Откуда он происходит?» Мало знает она о нем, много о том, что задержало его и хотело уничтожить. Это ее обычай и правило. Благодаря или необходимости или безумному выбору. Редкая фраза справедлива: «Счастлив народ, коего календари остаются пустыми».

X. Так же обстоит со всеми видами интеллигентности. Направлена ли она на поиски правды или на соответствующие сообщения ее, на поэзию, на красноречие или на глубину проницательности, которая служит основанием для этих двух последних. Характерный признак труда – постоянно – известная доля бессознательности. «Здоровые не знают о своем здоровье. Знают о нем лишь больные».

XI. Мудрость – божественный вестник, который приносит с собой в этот мир каждая человеческая душа. Божественное предсказание новой и присущей ему способности действовать, которую новый человек получил, по своему существу молчалива. Ее нельзя сразу и вполне прочитать словами, потому что она написана в непонятной действительности таланта, положения, желаний и возможности, которыми снабжены люди. Она кроется в предчувствии, в неизвестной борьбе, страстном старании и может быть вполне прочитана лишь тогда, когда исполнена ее работа.

Не благородные движения природы, а низкие вводят человека в искушение, чтобы обнаружить тайну его души в словах. Если у него есть тайна, слова всегда остаются недостаточными. Слова только задерживают настоящее обнаружение поступка, мешают ему и сделают его, наконец, невозможным. Никто из тех, кто совершает важное на свете, не станет говорить об этом подробно. Вильгельм Молчаливый лучше всего говорил с освобожденной страной. Оливер Кромвель не блистал красноречием. Гёте, когда хотел писать книгу, находил, что не надо об этом говорить – тогда только она будет удачна.

XII. Человек и его работа не оцениваются по тому, что называется их влиянием на свет. По тому, благодаря чему мы можем судить об их влиянии. Влияние? Действие? Польза? Дайте нам делать нашу работу! Забота об ее плодах принадлежит другим. Ее собственные плоды созреют. Воплотятся ли они в тронах калифов или арабских завоеваниях и напомнят ли они собой «все утренние и вечерние газеты» и все исторические сочинения (своего рода дистиллированные газеты), или они совсем не воплотятся – какое это имеет значение? Это не настоящий ее плод. Арабский калиф представлял собою ценность и значения лишь по тому, что он мог делать. Если бы великое дело человечества, человеческая работа на Божьем свете не поощрялась калифом, то не имело бы никакого значения, сколько турецких сабель ему доставалось в виде добычи, сколько золотых монет он вкладывал в карман, какой шум и тревогу подымал он на свете – он был лишь шумным ничтожеством.

В сущности, его и вовсе не было. Будем уважать великое царство молчания! Неизмеримый клад, которого мы не можем хвастливо пересчитать и показать людям! Это каждому из нас более всего нужно в эти громкие времена.

XIII. Если обсудить дело по более высокому масштабу, то мы заметим, что века геройства – не века нравственной философии. Если можно философствовать о добродетели, то это значит, что она познала самое себя. Она стала больной и становится все дряхлее.

XIV. В нашем внутреннем, как и в нашем внешнем мире нам открыто лишь «механическое», а отнюдь не «динамическое» и имеющее в себе жизненную силу. Перед мышлением мы лишь из наружной поверхности составляем определенные мысли. Под областью логического доказательства и сознательного выражения мыслей лежит область созерцания. Здесь, в ее спокойной, таинственной глубине, живет жизненная сила, которая есть в нас. И здесь, если нужно что-нибудь создать, а не только изготовить и сообщить, должна начаться работа. Приготовление понятно, но тривиально. Создание велико и не может быть понято. Поэтому, если спорящий или демонстратор, которых мы можем считать наиболее проницательными среди настоящих мыслителей, знает, что он сделал и как он это еде-лал, то, наоборот, художник, которого мы ставим на самую высокую ступень – не знает этого: он должен говорить о вдохновении и на одном или другом диалекте назвать свое произведение подарком Божества.

В общем же «Гений остается всегда тайной для самого себя». Мы всюду ежедневно видим доказательства этой старой истины.

XV. Как верно, что всякое деяние, которое делает человек или народ в желании сделать нечто великое – не велико, а мало.

XVI. Поэтому повторяем еще раз: «Великое, творящее и продолжительное всегда остается для себя тайной. И лишь малое, неплодотворное и проходящее – иначе».

XVII. Мы (и даже строжайшие из нас) смотрим как на нечто естественное, что все люди, сделавшие что-нибудь, имеют право объявлять об этом по возможности громче, и приглашать публику их за это вознаградить. Каждый свой собственный трубач. Это принятое до действительно сильной степени правило. Рекламируй, как можно громче, свою шляпу. Сначала придерживайся правдивой рекламы, если это достигает цели. Если нет, то ухватись за ложную, насколько нужно для твоей цели, и не настолько ложную, чтобы ей нельзя было поверить.

Ни от одного человека природа не требует, чтобы он рекламировал свои действия и деяния и фабрикацию своих шляп – природа даже запрещает людям делать это. Во всем свете нет человека или шляпочника, который не чувствовал бы, что он унижает себя разговорами о своих предпочтениях и о своем превосходстве в этом ремесле. В глубине своего сердца он слышит: «Предоставь своим врагам или друзьям говорить об этом!» Он чувствует, что он – уже бедный хвастун, который быстрыми шагами идет навстречу лжи и неправде. Повторяю, законы природы вечны. Их тихий голос, говорящий из глубины нашего сердца, не должен остаться неуслышанным. Под страхом сильного наказания. Ни один человек не может отдалиться от истины без вреда для самого себя. То же самое относится и к одному миллиону или к двадцати семи миллионам людей.

Покажите мне нацию, которая везде впала в такое поведение, в которой каждый ожидает этого и позволяет это себе и другим, и я укажу вам нацию, идущую единодушно по широкой дороге, ведущей к погибели.

XVIII. Счастливы смиренные. Счастливы неизвестные. Написано: «Ты желаешь себе великих вещей? Не желай этого». Живи, где ты есть, но живи умно, деятельно.