Колесница времени - Татьяна Степанова

В Даниле много силы скопилось.

И злости в нем много. А это нехорошо. Это не к добру.

Раиса Павловна вновь подумала об убийстве шофера.

Зачем они только наняли его, зачем пустили в дом.

Красивый парень был этот шофер Фархад, на свою беду. И принципов он не имел никаких.

Но расследование когда-нибудь да закончится. И что случится потом? А потом придут новые тревоги, новые волнения и заботы. И это жизнь. Раз уж вошел в эту реку однажды — надо плыть…

Раиса Павловна спохватилась — она машинально рисовала на этом самом официальном письме — предостережении по поводу попа, подозреваемого в педофилии. Ох, надо же, она рисовала на полях — неумело, но так четко…

Профиль на полях письма…

Она скомкала бумагу; это вообще не в компетенции их инициативного комитета — вмешиваться в дела следствия.

И взяла следующий документ из папки — рабочий день комитета только начинался.

Запись допроса Германа Дорфа Катя получила из Прибрежного ОВД только к вечеру — всю картинку, потому что допрос, как и все прежние, фиксировался на видеокамеру. Лиля Белоручка заверила, что и допросы в экспертно-криминалистической лаборатории тоже записаны — «у экспертов камера даже лучше, и я ее включила тогда там».

Кроме того, Лиля переслала ей фотографии с мест убийств Анны Левченко и Василия Саянова. Их она достала опять же через свои связи в МУРе.

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

Катя вывела запись допроса Германа Дорфа на свой ноутбук. Она внимательно разглядывала фигуранта. Там, в доме в Прибрежном, он не был особенно разговорчивым. На допросе у Лили вел себя корректно, но вместе с тем выглядел настороженным.

Или это только казалось Кате?

Видишь уже то, чего нет, и там, где этого нет.

Или есть?

Местом своей работы для протокола Герман назвал медиа-арткомпанию «Инновации и контакты» и сказал, что является одним из ее основателей и совладельцев.

— Я вызвала вас в связи с расследованием убийства Фархада Велиханова — шофера, работавшего в семье вашей работодательницы Раисы Павловны Лопыревой, — сказала Лиля.

— А кто вам сказал, что она моя работодательница?

— Геннадий Савин, ее зять.

— Он ей не зять, — усмехнулся Герман, — там у них так все запутано, в смысле родства. А я просто сотрудничаю с инициативным комитетом, который Лопырева возглавляет. У нас договор на информационное сопровождение. А в остальном я человек вольный. И я крайне удивлен, что вы считаете, будто я имею какое-то отношение к этому трагическому происшествию — убийству.

— Я не считаю, что вы имеете прямое отношение, — парировала Лиля, — но вы посещали дом в Прибрежном, хорошо знакомы с этой семьей, дружите с Данилой Кочергиным…

— Кто вам сказал, что я с ним дружу?

— Он сам, тут в ОВД на допросе, — ответила Лиля, — разве нет?

— Ну, отчасти. Мы приятели, не друзья. С друзьями сейчас, знаете, вообще напряг.

— В тот вечер, когда убили шофера Велиханова, вы приезжали в дом на своей машине. В какое время?

— Не помню точно, между восемью и девятью часами.

— А с какой целью?

— Данила обещал взглянуть на мой катер. Он в яхт-клубе в Прибрежном, там ремонт грядет.

— Данила Кочергин разбирается в моторах?

— Отчасти. — Герман повторил свое любимое словцо, покачал ногой в дорогом ботинке. — Работяги начнут ключами разводными стучать, деньги вышибать из меня. Так вот я хочу совет со стороны, сколько это может стоить. Всегда полезно выслушать два мнения. Это у меня такой рабочий принцип. Два мнения лучше, чем одно. И хорошо, если эти мнения противоположные. Можно вывести среднее число, как в математическом уравнении.

Какой длинный ответ на столь короткий вопрос, — подумала Катя. — Лиля, осторожно, этот тип начал заговаривать тебе зубы.

— Фархада Велиханова вы в тот вечер видели? — спросила Лиля.

— Не довелось.

— А у меня есть сведения, что вы могли с ним пересечься.

— Где? — спросил Герман.

— В доме, на участке, ну, если вы приехали между восемью и половиной девятого.

— Я позже приехал, около девяти.

— Вы аллею, ведущую к станции, проезжали?

— Нет. Там тупик — платформа.

— Но по шоссе-то вы ведь ехали в поселок.

— Конечно.

— Чтобы добраться к девяти до дома Лопыревой, вы ехали по шоссе, а со стороны дома вам навстречу как раз на велосипеде ехал Фархад Велиханов.

— Я не видел его.

— Но по времени как раз все это совпадает, — гнула свою линию Лиля Белоручка, — там же одна дорога, одно шоссе.

— Ну, может… да, я, кажется, видел велосипедиста. Я не придал этому значения.

Ага, это что-то новенькое в показаниях, — Катя вперилась в экран ноутбука, стараясь уловить на лице Германа Дорфа… Что она хотела уловить на записи? Вот он откинулся на стуле, поменял положение ног. Лицо… нет, его лицо спокойно.

— Шоссе освещено. Вы не узнали в велосипедисте шофера ваших знакомых?

— Нет. Говорю — я не придал этому значения. Мало ли кто ездит на велосипедах. И потом, шел дождь, у меня дворники работали — туда, сюда.

— В каких отношениях вы были с Велихановым?

— Ни в каких, — хмыкнул Дорф, — он же не мой шофер.

— Кого из членов семьи он возил?

— Кажется, только Женю, она боится водить.

— А остальных?

— Несколько раз ее отца, Петра Алексеевича. Когда он ездил в клинику в Москву.

Опять же об этих поездках никто из них не упоминал. А почему? Что тут такого, что это надо скрывать от полиции?

— А Лопыреву? — спросила Лиля.

— Нет. Раиса Павловна в вождении ас. Она даже от служебной машины в этом году отказалась. Использует свою. Чтобы не упрекали, что комитет тратит слишком много средств.

— А кто платил Фархаду Велиханову зарплату? — спросила Лиля.

— Вы у меня это спрашиваете?

— Ну, вы же знаете их семью. Евгения Савина нигде не работает, домохозяйка. Отец ее инвалид. Я вот слышала, там все отнюдь не ему принадлежит, а его жене — мачехе и одновременно тетке Евгении. Так кто платил домашнему водителю? Геннадий Савин — муж Евгении или ее тетка?

— Гена, Гена платил из своего кармана, — быстро скороговоркой ответил Герман Дорф. — Что вы, в самом деле? Уж и в этом отказываете мужику? Было б что другое, я бы понял. А тут финансовый вопрос. Он платил шоферу. Из своего кармана. Он неплохо зарабатывает, он же в мэрии городской.