Десятая невеста - Анна Корвин

мне пустяком. Хотя, по сути, она состояла в том же самом. Мне, как и прочим, надо было понять, кто император, и на всякий случай очаровать всех, чтобы нужный человек – по собственному ли желанию, либо по неосторожности – выдал мне местонахождение шлема. Желательно еще, рассказал бы, как туда пробраться и стащить приблуду, не рискуя быть пойманной. До чего было бы здорово, размечталась я, чтобы Камичиро отдал мне шлем добровольно. Сказал бы: «Вот, Малинка. Прости, ошибся. Передумал я мир порабощать. Забирай «Витязя» и счастливой тебе дороги».

   Одернув себя и велев не пороть чушь даже мысленно, я вернулась к созерцанию развернувшихся передо мной картин.

   На площадке ратились на деревянных мечах Хоно-Огонек и Тайо-Воруйка. К ним присоединились Брунгильда и О Цзынь, которые то рубились между собою, то менялись с парнями: Брунгильда или императрица против Огонька или Воруйки, а то принимались драться двое на двое, а несколько девок, среди которых Зухра, хлопали в ладоши и подзадоривали. Вроде бы даже вели счет.

   Я подивилась тому, что даже в царице змеищ Брунгильда, кажется, не нашла врага. Не то чтобы отсюда было хорошо видно, но я, как ни старалась, не могла разглядеть, чтоб О Цзынька особо жестоко дубасила рыжую воительницу, гнала ее с площадки или пыталась устроить какую иную подлость. По-моему, Брунгильда была единственной среди невест, к которой все без исключения девки, независимо от нрава и уровня притязаний, питали расположение. Возможно, потому, что не видели в ней соперницу. Она была раза в два старше любой из нас, в два раза больше размерами, нежели любой из кузнечиков-императоров, и не скрывала, что у нее есть дети. По-моему, девки полагали, что ее не стоит даже брать в расчет. На мой взгляд, зря.

   Кто знает, что на уме у императора и каков его вкус, а в жизни всякое случается. Вон как у нас несколько лет назад. Во всех домах гудели, когда Летко, статный, красивый парень из хорошей семьи, по которому вздыхала добрая половина девок, взял в жены Велемиру, на десять лет старше него самого, с двумя сыновьями. Старцы даже запрещать этот брак хотели, но Летко уперся как баран. Все пророчили им жизнь худую и несчастливую. И что? Мальцы, даром что отца чтят и помнят, Летко обожают как родного, по пятам ходят, в глаза заглядывают, ловят каждое словцо. Велемира расцвела, пополнела, глаза сияют. Дом – полная чаша, хозяйство справное, дитенка родили, и братья не нарадуются на маленькую сестру. Что еще надо? Злые языки стыдливо смолкли, да Летко с Велемирой их никогда и не слушали. Вот как случается. Для любви истинной ни запретов, ни правил нет.

   Так что я б и не удивилась, если б вдруг Брунгильда и стала избранницей. Она добрая, с ней весело. Почему не влюбиться? Чтоб пламя вспыхнуло в сердце, одной только красы недостаточно. Вот бы сейчас сказать это Ферфетке. Гляди, расселась на берегу пруда косы чесать, будто в собственных покоях нельзя это сделать. Прекрати, глупая! – хотелось крикнуть мне. Нельзя под открытым небом, грозу накличешь. Это ж все знают. Нет, сидит, пряди между девками своими распределила: причесывайте. Ясно же – красою хочет взоры императоров привлечь. И, главное, ведь есть чем хвалиться. Я сама залюбовалась. Волосы у Ферфетки, что и говорить, загляденье. Длинные, густые, так блестели на солнце, что хотелось зажмуриться – точно нити из золота. И наряд подобрала под стать: легкий, словно облачко, с золотым шитьем. Ни дать ни взять сказочная королевна.

   Только не очень ей повезло, потому что прямо напротив нее на другом бережку пруда Снежок (а из них двоих вопрос, кто красивее) постелил себе подстилочку и давай утреннюю зарядку делать. По-ихнему, по-чиньяньски. Когда медленно-медленно руками двигают и ноги переставляют, и дышат при этом глубоко: ты десять раз вздохнуть успеешь, а они за это время только вдох делают. Боевые искусства называется. Только при чем тут бой, не пойму. Когда бой, это ты с кем-то ратишься, а Снежок сам от себя удовольствие получает. Ать! Ать! На ножку припал, ручки в стороны расставил, другой ножкой мееееедленно покружил… Волосы белые на макушке в гульку забраны и серебряной заколочкой сколоты, щиколки тонкие, запястья узкие – лепота! Несколько девок собрались в кучку слегка поодаль и шушукаются, любуются – ах, ах! Горная королевна среди них мнется. Не знает, что делать. Присоединиться бы: научи, мол, добрый молодец, ногами махать, но как ими помашешь, когда одежек на тебе с десяток пудов. Помялась-помялась – и к Замочку пристроилась. Тот как раз гуляет неспешно по бережку пруда. Кафтан шелковый синий – в цвет глаз, лицо сосредоточенное, руки за спину заложены. Идет, думу думает. Изредка только глазами стреляет по сторонам, а так – весь в себе. За ним, на два-три шага позади, несколько девок семенят почтительно. Думы прервать не решаются, но и совсем в покое оставить – тоже. А ну как придет Кумо в настроение побеседовать? Они – вот они, тут как тут, глотки перегрызут друг другу за возможность лишний раз словечком с ним перемолвиться.

   Магалехтернис не очень такое понравилось. Все же она не из тех, кто следует за другими. Свернула в беседку, к Медку и Веточке. Первый с девчонками лясы точит, второй рисует каждую желающую на бумажке угольком. Ой, я так тоже хочу! Заберу домой этот листочек, буду перед ребятами хвастать. Вот они обзавидуются! В потешных-то листках богатырей знаменитых рисуют, это не диво, а тут я, Малинка, и на листке мое лицо! Обязательно попрошу Веточку. Вон он какой милаха. Девки, вишь, разрываются, то ли его любить, то ли Золотка. Второй, само собою, загляденье, так и сияет, так и блестит, но смотри, полетишь на этот огонек, да и опалишь крылышки. Он ведь, Кин, со всеми сладкий да любезный. Понадеешься на что-то, глядь – а он уже другой мед в уши льет. Веточка не такой, он добрый. И не потому он девок рисует, чтобы обаять, ему это занятие правда нравится.

   Я ещё раз окинула взором сады. Неми, точно из инея сделанный – ну чисто Снегурка, только парень. Воруйка с Хоно скачут с мечами, будто пляшут два огонька. У Ами, Веточки, глаза – зелень мха, а когда улыбается, на щеках ямочки, и так уж ему идет темно-зеленый кафтан, серебром расшитый. Кин что-то девчонкам говорит и руками показывает, и я не могу не думать