Капо Ди Белл - Анна Котляревская

и так знает, что мудак. Но у Мэри Лен какое-то невероятное терпение и безусловная любовь. И ко мне, и к моему отцу и к моему деду. Не знаю как ей удаётся видеть в нас то, за что можно любить. Но осмелиться спросить я никогда не смогу. Возможно, я боюсь услышать ответ.

– Как и всегда, – ответил уклончиво. – Что у вас там?

Она вздохнула недовольно.

– Майк, кое-что произошло, – мама сглотнула. – Но я тебя очень прошу принять эту новость спокойно, пожалуйста.

Говорю же, даже собственная мать знает какой я монстр.

– Говори, – немного жестко скомандовал.

– Твой крёстный… – её голос практически сел. – … Адриано умер.

Мои веки застыли в онемении, пальцы сжали телефон.

– Майк? – с опаской позвала мама.

– Когда? – настолько сухо, что у самого мороз по шкуре пошел.

– Вчера вечером…

– Кто его убил? – процедил сквозь зубы.

– Нет-нет, – взволнованно запротестовала мама. – Это естественная смерть, ты же знаешь, что… у него были проблемы с сердцем. И возраст уже… в общем, завтра похороны, – я услышал, как она смахивает слезу. – Мне жаль, милый, я знаю, что вы были близки.

Резко сел на постели. Отстранил телефон от уха и прижал его ко лбу, несколько раз вбивая. Зажмурился, ощущая сдавливающий приступ в груди. Адриано был хорошим мужиком. Советником, а в прошлом и подручным моего отца. И пускай я этого никогда особо не признавал, но да, я был близок с ним. Он делал всё возможное, чтобы сохранять эту близость со мной. Я всегда мог прийти к Адриано после жесткого скандала с отцом. Он единственный, кто мог меня успокоить, когда даже мама боялась подходить. Наверное, он был тем самым настоящим крёстным, не забившим хуй на своего крестника. Адриано всегда был рядом. «Сын» – так он всегда обращался ко мне. В глазах запекло, стоило голосу крёстного пролететь в воспоминаниях. И последнее, что я услышал от него – это напутствие. Будь собой. Этого он пожелал для меня. Ты ошибся, Адриано, впервые в жизни. Это самая хуёвая идея – быть собой. Я попробовал…

Вскочил с кровати. Ускорился, чтобы заглушить внутреннюю боль. Зашел в гардеробную и достал чемодан.

– Я вылетаю, – отрезал, возвращая телефон к уху.

– Милый, погоди, – спохватилась мама, но я лишь продолжил закидывать вещи в чемодан.

– Я буду на похоронах, – твёрдо сказал я.

Я не верю в судьбу, но что это, если не она? Джесс хочет, чтобы я уехал, и ситуация требует того же. Я не собираюсь отказываться от своего плана, но сейчас… я должен полететь на эти чёртовы похороны. Со всем остальным позже разберусь. Я еще всё успею доказать отцу. Возможно, это и к лучшему, если мой мозг проветрится от влияния Джессики Ди Белл. Потому что пора бы уже сосредоточится, Кано, давно пора!

– Майк, послушай, я знаю как это важно для тебя… – схватил кобуру с пушкой с верхней полки. – И я попыталась поговорить с твоим отцом… – проверил заряжен ли пистолет. – Но… ты всё еще не можешь вернуться. Мне жаль, правда…

Я нахмурился, потому что подумал, что мне послышалось.

– Что ты сказала?

– Милый, тебя не пропустят на границе. Таково решение отца, а ты же знаешь…

– Какого хрена?????!! – заорал я.

С силой пнул ящик и он с грохотом закрылся. Отец, что совсем охуел, блять?! Я в дичайшем изумлении… Он просто конченный, сука! Реально же конченный!

Вылетел пулей из гардеробной, не давая маме опомнится и подобрать слова:

– Мам, он что серьёзно сделает это??! Не позволит мне, б-блять, прилететь на похороны крёстного????!!

Меня всего трясёт, я хожу вперед и назад по спальне.

– Я не поддерживаю его решение, но он хочет как лучше…

– КАК ЛУЧШЕ??????!!!! – ору, теряя контроль. – ДАЙ МНЕ С НИМ ПОГОВОРИТЬ!

– Нет, милый, не стоит… – сразу же начала умолять мама. – Смотри, ты вернёшься через пару недель и… сможешь съездить на кладбище к крёстному. А сейчас тебе лучше отвлечься…

Отвлечься, мать твою, отвлечься.

Мне нечего ответить маме. Я знаю, что это не её решение, но я не могу смириться и сдержаться…

– ДА ЧТО ЗА СРАНАЯ ХУЙНЯ, БЛЯТЬ, НЕНАВИЖУ ЕГО!!! – этого она уже не слышит, потому что я отключаюсь и швыряю телефон об стену.

Переворачиваю кресло, а следом и стол. Рычу и матерюсь, ощущая сильнейшее головокружение. Я не могу поверить в то, что он так поступает со мной. Вся мафия будет там! У всех будет возможность попрощаться! Кроме меня… кроме, сука, меня! Его сына! Но я же недостоин, да??! Я же не готов?!

И я стреляю. Один раз, второй… Панорамное окно разлетается на куски, но я ничего не вижу, кроме образа отца перед глазами. Я ему этого не прощу! Он даже не представляет, что я ему устрою…

Дверь позади меня хлопает и клацает, потому что от удара срабатывает замок. Я на эмоциях разворачиваюсь, наставляя пушку на… Джессику. Девушка бледная как смерть. Глаза покрасневшие от слёз, на теле помятое платье со вчера и спутанные волосы. Она сжимает его пальцами, не сводя испуганного взгляда с пистолета. И в её глазах один вопрос «Что эта штука делает в её доме?». Еще один мой поступок, про который я не планировал рассказывать. Да, я привёз с собой пушку. Потому что, блять, это часть меня. Я наследник мафии, что не ясного???!

Её испуг и невысказанное возмущение так раздражает меня, что я очень сильно хочу сорвать злость на ней. Но когда я замечаю как быстро влажнеют её глаза вновь… блять, я же должен опустить пушку. Кажется, целую минуту до меня это доходило. Твою же мать…

Я резко опускаю оружие и ставлю на предохранитель. Девушка от ужаса прикрывает глаза и немного выдыхает.

– Тебе лучше выйти, Джесс, – сухо приказываю я.

– Ма-айк, – с колотящимся сердцем. – У-уезжай.

Она широко распахнула глаза, наполненные и страхом и болью. Влажные, сука, опять влажные.

– Хватит это повторять, Ди Белл, – поморщился.

Стоило это сказать и мы услышали шум за дверью. Сбежались её подружки, по-видимому, на выстрел, и начали стучать в дверь, причитая всякие угрозы. Сука, как же всё бесит.

– Потому что я не успокоюсь, пока ты не уедешь, – набралась храбрости Джессика. – Девочки, всё нормально, – взмолилась она, оглядываясь на дверь.

– А я, блять, не успокоюсь пока ты не перестанешь гнать меня, Джессика! – рыкнул я. – Меня уже заебало вот это твоё «уезжай»!

Я корю себя, но всё равно делаю это – срываюсь.

– Я, сука, тоже много чего хочу от этого ёбаного мира! Но ты думаешь