Как продать душу. Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли

Город никогда не спит, но иногда ночью можно нажать на «Mute» и представить, что все двенадцать миллионов ньюйоркцев просто испарились.

— Ты, кажется, хотел рассказать, как любишь развлекаться?

— Ви, зачем ты это делаешь?

— Зачем я гуляю в парке? Сегодня чудный вечер…

Натаниэль целует меня в губы и прижимает к дереву. Он применяет силу, чего я вообще-то не люблю, но почему-то я чувствую себя девчонкой, а еще я чувствую…

— Ты что, хочешь заставить ревновать какую-нибудь голливудскую звезду? Может, того шотландца, о котором газеты все уши прожужжали? Или какого-нибудь жеребца из рекламы трусов?

Натаниэль, кажется, оскорблен в лучших чувствах. Эти самые лучшие чувства упираются в мои бедра, и взгляд Натаниэля затуманивается.

— Где ты видишь жеребцов в трусах? Мы совсем одни, если только за тем деревом не прячется папарацци. Мы одни, насколько в большом городе это воз…

Дальше Натаниэль не слушает — он знает отличный способ затыкать мне рот. Губы у Натаниэля твердые, почти такие же, как руки, — он не склонен к телячьим нежностям, не то что мои прежние мужчины. Мне случалось испытывать желание, но никогда раньше я не ощущала всепоглощающую жажду. Я пытаюсь с помощью заклинаний превратить эту жажду во что-нибудь понятное, физиологическое, но Натаниэль демонстрирует устойчивость к колдовству. Желание проникает в кровь, меня бросает то в жар, то в холод.

Я понимаю, что номер с заклинаниями не пройдет, пугаюсь по-настоящему и начинаю сопротивляться.

Ужас сделал свое дело, Натаниэль отстраняется, облизывает губы, тяжело дышит.

— Черт!

М-да, не эти слова мне хотелось услышать.

— Зачем только я с тобой связался!

И не эти.

— А я и не просила тебя со мной связываться! — злюсь я.

— Ви, ты не понимаешь. Черт, я сам ничего не понимаю. Я уезжаю через два месяца.

Я выдавливаю смешок (практически неотличимый от настоящего).

— Натаниэль, ты зря беспокоишься.

— Я тебе не верю, — признается Натаниэль.

Вот с этого и надо было начинать.

Если мужчина произносит такие слова, не выпуская меня из объятий, я, как правило, тут же теряю к нему интерес. Но сейчас я, несмотря ни на что, рада: если Натаниэль мне не верит, значит, он не дурак.

Я изображаю femme fatale[20], вожу пальцами по его рубашке. От моих вероломных прикосновений мускулы ходят ходуном.

— Мы поддались минутной слабости. Обычное дело, незачем себя винить.

Кажется, только этой «минутной слабостью» Натаниэля и можно урезонить.

Он касается моего лица, откидывает волосы со лба — будто блузку с меня снимает, но в этом случае я не чувствовала бы себя настолько обнаженной. Вообще не люблю полностью обнажаться.

— Хороша слабость! Когда я тебя вижу, я горы готов свернуть. Я с ума по тебе схожу.

Так он сходит с ума! Клянусь, мое колдовство тут ни при чем.

— Со временем это пройдет, — говорю я беззаботно, словно избавиться от таких ощущений — все равно что по парку прогуляться.

Сердце так колотится, что в Филадельфии слышно. Если бы я могла просто вычеркнуть Натаниэля из своей жизни! Но болезнь перешла в стадию осложнений, а осложнения мне не нужны, тем более сейчас. К несчастью, я уже не могу без Натаниэля.

— Да, со временем я сумею с этим справиться, — отзывается Натаниэль.

Мы медленно идем к моему дому. Мамуля, конечно, там — где же ей быть? Я смотрю на свои окна. Знала бы мамуля, какой она мне сегодня устроила облом!

С другой стороны, мы не торопим события, а это само по себе неплохо. Я знаю, мне нет равных в получении удовольствия от коротких интрижек, но Натаниэля за один раз не распробуешь — его нужно смаковать. Вдобавок я уже размечталась, как проведу с ним ночь — единственную ночь. И оргазмы будут не наколдованные, а самые настоящие, и сердце будет трепетать…

Натаниэль целует меня на прощание. Я грустно улыбаюсь.

— Жаль, что мама приехала погостить именно сейчас.

Он смотрит на меня, как на вишенку в десерте.

— В другой раз, Ви.

Я молча захожу в лифт.

Мне хочется побыть одной, чтобы снова прожить каждое мгновение этого вечера. Мамуля в своей комнате, смотрит «Как попасть в Голливуд». Каждую неделю одно и то же!

Я пытаюсь уснуть, но сегодня огненные вспышки еще злее, чем обычно. Кажется, мне захотелось невозможного. В конце концов мне удается убедить себя, что все это ерунда, и я забываюсь тревожным сном проклятых.

В борьбе за место на газетной полосе все средства хороши. Редактор из Уэст-Коста была замечена в помещении Сайентологической церкви Беверли-Хиллз. Повлияет ли обращение в новую веру на ее способности писать сенсационные статьи? Как бы не так! Сам Господь Бог не в силах наставить на путь истинный это дитя дьявола.

Ой-ой-ой! Денежные вливания из политических соображений способны погубить самого политика, особенно если его застукают за получением коробки из-под ксерокса от некоего уроженца Саудовской Аравии, имеющего репутацию «недружелюбно настроенного к США». Мой прогноз? Две женщины-сенатора в штате Нью-Йорк к 2008 году. Помните: впервые вы прочитали об этом в нашей газете.

Вчера в Тайм-Уорнер-центре (мы, простые ньюйоркцы, называем его Маял) появилась старшая дочь Президента в сопровождении представителей Секретной службы. По-видимому, ока является почетным членом клуба фанатов Ви. Ее пронзительный визг был слышен в Пенсильвании (я и не знала, что она умеет брать такие высокие ноты). Поторопитесь внести свои имена в лист ожидания, потому что сумки «Соната» в этом сезоне будут чертовски модны.

В понедельник очередь в мой бутик длиннее, чем на ежегодную распродажу обуви от Маноло Бланика. Я закутываюсь в манто от Майкла Корса и иду к двери. По толпе ползет завистливый шепоток. Оказавшись на крыльце, я снимаю темные очки и приветственно машу рукой.

— Пожалуйста, не напирайте так — всем хватит, — говорю я, жестом давая понять, что на самом деле количество сумок ограничено, и только после этого исчезаю в бутике.

Аура восхищения еще не успела рассеяться, а из складского помещения мне навстречу уже плывет нечто в пурпурной пелерине. Это дизайнер, некогда известный как Паоло.

— Я читал сегодняшнюю «Пост». Ты — солнце, под которым распускаются цветы. — Паоло картинно прикрывает глаза ладонью. — Ты ослепительна, Ви!

Звонит мой мобильник — значит, можно проигнорировать дифирамбы.

— Ви, это Меган.