Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером - Дуглас Рид

Этот козырь, который держал в руках Шлейхер, был по-настоящему сильным при одном условии – правильной игре. Это был фактически козырной туз – при правильной игре. Но если бы он сделал верный ход, то тогда бы ему, во-первых, нужно было до всякого рода публичных разоблачающих заявлений получить у президента Гинденбурга полномочия по роспуску рейхстага, а после этого нужно было бы арестовать главных зачинщиков – Папена, Гитлера, Оскара фон Гинденбурга, главных юнкеров, Геринга и еще несколько человек, и, кроме того, сплотить вокруг себя многочисленных сторонников Грегора Штрассера из числа национал-социалистов и членов профсоюза Лейпарта, открыто объяснив им, зачем он все это делает.

Поступи он так – и Германия вкупе с Европой были бы спасены, ибо эти алчные помещики, так уж исторически сложилось, всегда были причиной европейских войн. Но вместо того, чтобы отдать соответствующие приказания Лейпарту, Шлейхер пустился с ним в длительные разговоры и дебаты – а ведь немецкие социалисты, как и все немцы (за исключением малочисленной группы военных), не делали ничего без команды свыше. Реакция Лейпарта на все эти планы отразилась в следующем вопросе: «А что на это все скажет господин Бумке?» Достопочтенный герр Бумке был в то время президентом Конституционного суда Веймарской республики, судебной инстанции, которой нужно было в обязательном порядке предоставлять все вопросы, связанные с конституционной процедурой, для рассмотрения и вынесения какого-либо решения. Страшный образ разгневанного и карающего Бумке стал тем молотом, который разбил вдребезги последнюю надежду на правильную и просто вменяемую политику на территории Германии.

Вот так и пришел конец. В последний момент с успехом завершилась некая комбинация, которая принесла Гитлеру место не вице-канцлера, но самого канцлера. Один из агентов фон Папена (звали его Вернер фон Альвенслебен) поведал Гинденбургу некую историю, которую горячо подтвердил Геринг. Речь шла о том, что якобы генерал Шлейхер вознамерился войти в Берлин с войсками Потсдамского гарнизона. После целой серии уже продемонстрированных жупелов – особенно насчет большевизма в земельном вопросе – этой «утки» оказалось достаточно, чтобы Старик принял нужное решение, хотя и восемь недель назад он поклялся не допустить богемского капрала к месту канцлера. У Гинденбурга тоже была земля, а потому он подписал «свидетельство о рождении» гитлеровского правительства. Игра закончилась.

Президент и фельдмаршал фон Гинденбург поставил, таким образом, свою подпись под приказом о новой войне, завизировав смертный приговор тысячам, а возможно, и миллионам немцев, испанцев, чехов, поляков и, как уже ясно, французов и англичан.

Я обратил внимание читателя на некоторые детали потому, что они многое объясняют в том, что касается жизни обоих Штрассеров, смерти Грегора и упорной борьбы его брата, Отто, с Гитлером.

Пока между Грегором Штрассером и Гитлером шел последний акт борьбы за души национал-социалистов и за судьбы Германии, Отто Штрассер, заклятый враг Гитлера, стоял в стороне. Он наблюдал за происходящим, делая, однако, при этом все возможное, чтобы помешать планам Гитлера. За пару дней до прихода последнего к власти он встречался в одном из ресторанов на улице Унтер ден Линден с Женевьевой Табуи – сегодня она публикует статьи в английской и французской прессе о политических загадках Европы. Мадам Табуи пришла от генерала Шлейхера. Этот слишком хитроумный, а потому несчастный канцлер за несколько часов до своего падения размахивал перед лицом француженки сжатым кулаком и говорил: «Этот Гитлер вот у меня где». Когда мадам Табуи сказала Штрассеру об этих словах, тот заметил: «Ну… если господин Шлейхер действительно держит его в ежовых рукавицах, то лучше бы он уничтожил его одним ударом, иначе будет слишком поздно».

Гитлер стал канцлером Германии. Но Отто Штрассер не чувствовал в себе той глубоко личной, персональной и неослабевающей ненависти к Гитлеру, какую он питал, например, в отношении Геринга, Геббельса и Гейдриха. В нем не было какого-то отвращения к человеку, уничтожению которого он посвятил свою жизнь. Поначалу такая позиция меня удивляла, но сейчас, кажется, я понимаю, почему все было именно так. Штрассер считает Гитлера этакой диковиной, чудом природы. Несмотря ни на что, он не может относиться к нему серьезно и не может удержаться от смеха при взгляде на него. Гитлер – это нечто, лежащее за пределами мира Штрассера.

«Женский тип с разрушительной, а не созидательной направленностью, – говорит он. – Гитлер сам вполне себя показал – этакий организатор публичных зрелищ и притом – лунатик. В нем нет ничего настоящего или реального. Даже само слово «фюрер» выросло отдельно от него – оно не было результатом какого-то внутреннего импульса или желания немецкого народа и даже самого Гитлера. Это результат – и для нас, немцев, это так типично – приказа, сформулированного на языке военных и подписанного офицером, Ремом, который в конце 1931 года выпустил для партии следующее предписание: «Начиная с… числа, к главнокомандующему СА и лидеру партии, Адольфу Гитлеру, должно обращаться только как к Фюреру».

Рассказывая мне это, Отто Штрассер улыбнулся и добавил: «И поверьте мне, мистер Рид, я знаю немцев, а потому вы должны поверить мне, когда я говорю, что наша революция тоже должна начаться по приказу, иначе генералы и остальные – я-то знаю этих людей! – спросят: «А кто возьмет на себя ответственность?»

И вот в январе 1933-го человек по фамилии Гитлер стал главой Германии. Все, что он с того момента натворил, полностью оправдывает мысли Отто Штрассера на его счет. Годы, прошедшие с момента их разрыва, годы открытой борьбы не внесли каких-то принципиальных корректив.

С того дня в жизни братьев началась черная полоса. Поначалу Грегору разрешили спокойно заниматься его химическими делами в Берлине[47]. Он покинул партию и вообще не занимался политикой. Но Гитлер по-прежнему видел в нем опасного противника, особенно в первые бурные месяцы 1934 года, когда крайне остро чувствовалось разочарование результатами (при отсутствии таковых) деятельности гитлеровской партии. Именно тогда подал признаки жизни призрак старой коалиции штрассеровского крыла национал-социалистов, генералов рейхсвера и социалистов-рабочих. И именно по этой причине генерал Шлейхер с супругой были убиты в своей уютной квартире в пригороде Берлина. И по той же самой причине Грегора Штрассера вытащили из-за обеденного стола, оторвав от семьи, и увезли в штаб-квартиру тайной полиции.

Отто Штрассер так и не смог получить сведения о смерти брата, которым он мог бы полностью доверять. Версия, которая, как он считает, является самой правдивой, была сообщена ему неким человеком, оказавшимся в тот же самый момент в штаб-квартире тайной полиции. Он рассказал следующее. После обеда Грегор Штрассер прилег на скамейку, стоявшую в камере. Но тут к двери подошли блондин Гейдрих, главный помощник Гиммлера, и какой-то другой человек, имени которого он не знал. Они отодвинули зарешеченное окошко и открыли огонь из пистолетов по Штрассеру. Тот вскочил и отбежал в угол камеры, не видный из этого окошка. Тогда эта парочка открыла дверь, после чего они снова начали стрелять. Штрассер метнулся в третий угол. Они выстрелили еще раз, попали в него, и он осел у стены. Штрассер был жив, хотя и тяжело ранен. Тогда Гейдрих вошел в камеру и, выстрелив Грегору в шею, отправил его на тот свет.