Шанс милосердия - Сергей Станиславович Юрьев

Флора последней вышла через узкий мрачный коридор на трибуну, устроенную у подножья изваяния Верховного Божества, и с удивлением обнаружила, что толпа нисколько не халтурит, изображая истинную скорбь. Не слышно ни ропота, ни смешков, никто даже не переминается с ноги на ногу. Сразу видно – специально обученная публика. То же скорбное молчание хранили уже занявшие свои места на трибуне Великий саган, бел-пахати всех семи округов Катушшаша, каём императорского двора, рища Службы Общественного Спокойствия, верховный жрец Мардука и ещё несколько военных и гражданских чинов. Флора чувствовала себя абсолютно чужой в этой компании, но ещё хуже было осознавать, что и покойный профессор наверняка хотел бы, чтобы его проводили в подземный мир совсем другие люди – коллеги и ученики. Но большинство из них были мертвы, а тех немногих, что остались в живых, сюда едва ли пригласили. Во всяком случае, Флора не обнаружила в толпе ни одного знакомого лица.

Над площадью перед храмом раздались первые аккорды имперского гимна, и толпа начала ритмично раскачиваться в такт величественной музыке. Как только вновь наступила тишина, на ораторское место шагнул верховный жрец, обвёл толпу непроницаемым отрешённым взглядом и начал говорить:

– О Владыка и Создатель, Начало Начал и Творец всего сущего, грозный победитель Хаоса, сокрушивший льва, орла, змею и скорпиона, чей облик принимала гневная Тиамат, хранительница Хаоса. О покровитель наших побед, блюститель мужества, давший власть земному владыке, да погибнут все его враги, а сам он живёт вечно. Молим тебя о покое и благах в подземном царстве для верного и славного Ларса, жизнь посвятившего прославлению деяний угодного тебе владыки земного. Прими от нас жертву, прими от нас жертву, прими от нас жертву… – Он говорил тихо, но акустика на площади была устроена так, что его слова проникали в каждое ухо. – Прими от нас жертву!

Две больших базальтовых плиты у подножья монумента начали медленно раздвигаться, снизу пахнуло жаром, а из открывающегося провала поднялись языки пламени. Толпа расступилась, пропуская несколько стражников в старинных доспехах, подталкивающих остриями мечей пятерых скованных по рукам и ногам людей. Они шли, еле переставляя ноги, гремя цепями, а их тела, едва прикрытые лохмотьями, были покрыты ранами и гнойниками.

Флора поняла, что будет дальше, и ей захотелось закрыть лицо руками, а потом и вовсе умереть, только бы не видеть, к чему привели её старания. И хорошо, если никакого загробного мира не существует. Для профессора небытие было бы куда желанней, чем посмертное существование, купленное такой ценой.

Одного за другим несчастных столкнули в яму, полную огня, и каждый раз в рассветное небо взлетал ревущий столб пламени – знак того, что Мардук принял жертву. Последний из обречённых в отчаянье бросился бежать, но стражники его не преследовали. Они знали, что ему не пробиться сквозь толпу, что его сразу же вытолкнут обратно. Так и произошло. Но беглец не дал им бросить себя в жерло жертвенника. Он сам шагнул туда, изрыгая проклятия, которые достигли слуха лишь тех, кто стоял рядом. Акустика здесь была устроена так, что на площади было отчётливо слышно голоса тех, кто стоял на возвышении, а внизу даже самые надрывные вопли гасли, едва вырвавшись из гортани. Древние зодчие знали своё дело.

Едва последняя жертва была принесена, вперёд вышел Великий саган. Нимруд Ушана выждал, когда стихнет первый всплеск ликования, и начал свою речь:

– Люди Кетта, люди Империи! Каким бы горьким ни было расставание с выдающимся мыслителем, верным патриотом нашей великой страны, нельзя не порадоваться за нашего дорогого профессора Ларса Гидеона. Он прожил спокойную и честную жизнь, ни разу не поступившись своими принципами, открыто и непреклонно донося до каждого из нас великую истину, гласящую, что только с Империей наша многострадальная родина впервые за всю свою историю может приобщиться к истинному величию, стать частью того единственного мира, где правит добродетель и непреклонное стремление к совершенству, чистота помыслов и незыблемость нравственных устоев…

Эту речь тоже писала Флора, и сейчас, после жестокой казни людей, которые едва ли заслуживали мучительной смерти, ей было нестерпимо больно и стыдно. Она едва держалась на ногах и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться ладонью на гранитный парапет.

Великий саган закончил свою речь, и восторженные слушатели устроили ему овацию, которая утихла лишь после того, как он покинул ораторское место и ему на смену заступил каём императорского двора.

– Друзья! Соратники! Единомышленники! Заслуги покойного профессора очевидны, однако истинное величие его научных трудов откроется нам в тот славный час, когда враги Империи будут повержены. Да, он не брал в руки оружия, не вёл огонь по врагу, не подставлял грудь под пули, однако всякий подданный нашего величайшего Владыки Одишо-Ашшура двенадцатого, да живёт он вечно, кто прочёл его монографию «Открытие Империи», прониклись осознанием величия нашего общего единого Отечества…

– Флора, – произнёс Великий саган, склонившись к её уху. – У меня для тебя есть радостное известие…

Она его почти не слышала, да и не хотела слышать. Надо было решиться. Сейчас или никогда. И пусть это будет самоубийством! Пусть потом пытают, рвут в клочья, бросают в огонь. Сейчас посланник тирана закончит свою насквозь лживую речь, и настанет её очередь. Что сказать? Долой тирана? Свободу Кетту? Бей оккупантов? Будь проклята Империя? Надо выбрать. Больше двух-трёх слов сказать всё равно не дадут. Зато слух о её самоубийственном поступке разнесётся по всей стране. Несмотря на прекрасную акустику, на трибуне стоит микрофон. Значит, идёт прямая трансляция по имперскому радио, и её голос услышит вся страна. Главное – выбрать нужные слова, самые точные, самые главные. Смерть Ашшурам? Да! В точку. А потом, если господа, что стоят за спиной, не сразу опомнятся, то можно и ещё что-нибудь добавить.

– Флора, вы слышали, что я сказал? – Нимруд Ушана говорил еле слышным шёпотом, да и не до него было в такой момент, когда стоишь на пороге единственного в жизни стоящего поступка. – Флора!

– Да…

– Сразу после церемонии мы вылетаем в Дибальт на церемонию открытия обелиска в честь бессмертного подвига вашего мужа и его боевых товарищей.

Вот так… Где-то в глубине души она испытала некоторое облегчение от того, что появился повод отложить свой подвиг до лучших времён. Наконец-то можно будет проститься с Ниносом, обнять холм на его могиле – разве не об этом она думала долгие годы после того, как угасла надежда на то, что он чудом уцелел? Тирана, конечно, долой, но не сейчас. Сейчас не время. Сейчас вспомнить бы заготовленную речь.

Каём закончил выступление, и теперь настал её черёд предстать перед публикой. Итак, слово в слово… И забыть, о чём думала только что.

– Сограждане! Земляки! – Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и тут же буквально почувствовала спиной множество недовольных взглядов. – Профессор Ларс Гидеон был для меня не просто коллегой, он был другом и учителем, который открыл мне ни много ни мало суть и смысл жизни. Не секрет, что многие живут, как во сне, плывут по течению, не осознавая цели своего существования. Лично для меня эту цель открыл именно Ларс, и он же развил преподанный мне урок в своём бессмертном труде «Зёрна величия». Я позволю себе процитировать эти замечательные слова: «Каждый человек в отдельности слаб и телом, и духом, ему непосильны великие свершения, как бы ни были крепки его мускулы, как бы ни изощрён был его разум, как бы ни была сильна его воля. Но, становясь частью семьи, рода, племени, государства, он обретает возможность творить поистине великие дела. Победа в сражении принадлежит не только армии или полководцу. Она становится предметом гордости каждого воина, который внёс свой вклад в общий успех. Строительство великого храма, дворца, завода также не может считаться личной заслугой распорядителя строительства, архитектора или инженера. Они должны разделить радость свершения с каждым рабочим, чьи руки клали кирпич, мешали бетон, штукатурили стены. Наша Империя сейчас достигла величайшего могущества. Может показаться, что она находится на вершине своего величия. Но это не так! Единение воли императора с устремлениями каждого его подданного – вот ключ к новым высотам, к движению вперёд, которое может продолжаться вечно. И невозможно придумать более достойной цели, чем участие в этом могучем движении, преобразующем мир, устремлённом к высшему совершенству!» Сегодня мы прощаемся с этим мудрым человеком, чьи слова, чьи научные труды сливаются с биением наших сердец. Его бессмертный дух переходит под покровительство Мардука и Эрешкигаль, а наша благодарная память поставит его в один ряд с величайшими мыслителями всех времён и народов.