Непокорное сердце - Джил Грегори

– Конечно, мэм. Рад помочь вам, – он улыбнулся лукаво, – ну, а если Шорти вам не подойдет, то я-то уж буду тут как тут. Никто не сможет сказать, что Бак Монро когда-нибудь отказался помочь женщине в затруднительном положении!

Брайони засмеялась:

– Я это запомню. Спасибо.

Бак беззаботно махнул ей своим стетсоном на прощание и, нахлобучив шляпу на голову, направился обратно в кораль, где его ждал вороной мустанг.

Брайони инстинктивно чувствовала, что Бак – искренний, добрый человек. Из него получился бы надежный друг. Все еще улыбаясь, она повернулась, чтобы идти в дом, но ее улыбка увяла при виде Расти Джессапа, кривившего тонкие губы в циничной усмешке. К тому времени судья и Мэтт Ричардс уже отпустили его, приказав поскорее собрать свои вещи и убираться с ранчо, но вместо этого он угрожающе шагнул к Брайони.

Она тревожно взглянула на него, похолодев от страха, однако, сделав над собой усилие, произнесла спокойно:

– Мне больше нечего вам сказать, мистер Джессап. Вы можете покинуть мои владения.

– Ваши владения! – усмехнулся он, и его лицо исказилось ненавистью. – Посмотрим, как долго это ранчо будет оставаться вашей собственностью! Хотя, впрочем, можно догадаться, леди: вы не протянете и месяца. Вы не проживете так долго!

У Брайони перехватило дыхание, а судья Гамильтон быстро заломил рыжеволосому ковбою руку за спину.

– Это что, угроза, Джессап? – сурово спросил судья.

Джессап посмотрел на него, затем на хмурого Мэтта Ричардса и пожал плечами.

– Понимайте как хотите, – ответил он, вырываясь из рук судьи Гамильтона.

Уже подойдя к ступенькам террасы, он обернулся, и Брайони снова увидела его злую улыбку. Гипнотизируя девушку долгим взглядом, он вытянул в ее сторону худой указательный палец.

– Хочу сказать на прощание, что мы еще встретимся, прелестная леди. А когда это произойдет, готов поспорить, вы сильно пожалеете! – С этими словами он повернулся к ней спиной и, быстро сбежав по ступеням, зашагал к дому для работников.

Брайони напряженно смотрела ему вслед. Через несколько минут он вынес оттуда свою перетянутую ремнем постель и приторочил ее к седлу пегой кобылы. В следующее мгновение он вскочил в седло и галопом умчался прочь.

Брайони устало пошла в дом, в отцовский кабинет. Судья и Мэтт Ричардс последовали за ней. К ее облегчению, судья вскоре откланялся, обещав заехать завтра, чтобы отвезти Брайони в Тусон. Она поблагодарила его и проводила до дверей, отчаянно желая остаться наедине со своими мыслями. Однако Мэтт Ричардс не спешил уходить, тревожно наблюдая, как девушка, бледная и измученная, опустилась в мягкое кожаное кресло. У Брайони не было сил говорить. В ее голове страшным эхом продолжали звучать ядовитые слова Расти Джессапа. Она отчетливо понимала, что нажила себе опасного врага, и от этой мысли ее бросало в дрожь.

– С вами все в порядке, Брайони? – спросил Мэтт Ричардс, подходя ближе. – Надеюсь, что этим койотам не удалось слишком сильно вас расстроить. Люди, подобные Джессапу, всегда горазды на угрозы. Но я бы не стал из-за него волноваться. Вероятнее всего он зальет свою ярость несколькими стаканами виски и забудет все.

– Вы действительно так полагаете, мистер Ричардс? – Брайони взглянула на него с надеждой, ища поддержки в его словах и в самой его солидной, основательной внешности.

Мэттью Ричардс был атлетически сложенным, сильным человеком, способным за себя постоять, и Брайони слепо доверяла его суждениям. Раз он говорил, что слова Джессапа – простое пустозвонство, значит, это действительно так и есть.

– Я просто уверен, что все будет замечательно, – улыбнулся он, придвигая себе стул и садясь рядом. – И пожалуйста, называйте меня Мэтт. Я надеюсь, что мы с вами станем добрыми друзьями, а я ненавижу церемонии между друзьями.

– Конечно, – сердечно согласилась Брайони.

Сейчас она больше всего нуждалась в друзьях, особенно в таких, как Мэтт Ричардс. Богатый фермер был добр и красив и к тому же считался влиятельным человеком в городе. Подтверждением тому было их утреннее посещение оружейной лавки. Все, кого они встречали на пути, почтительно приветствовали его, а продавец в лавке отнесся к нему с особым уважением, какого не удостоился даже судья Гамильтон. Брайони обрадовалась, что Мэтт Ричардс захотел поддерживать с ней дружеские отношения, особенно после того, как она отказалась продать ему ранчо. Она боялась, что в душе он все еще злится на нее за это, но, услышав о ее опасениях, Мэтт только рассмеялся.

– Я злюсь? На что? Ерунда какая! Конечно, я был бы не прочь приобрести ваше ранчо, это ценная собственность, которая стала бы существенным дополнением к моему состоянию. Я никак не мог ожидать, что вы захотите оставить его себе, – я, наоборот, считал, что сделаю доброе дело, избавив вас от этой обузы! Но, разумеется, я не схожу с ума от того, что вы решили оставить ранчо себе. – Он искренне улыбнулся. – Откровенно говоря, Брайони, я до последнего момента не верил, что вы приедете сюда жить. Это одна из самых больших странностей, которые мне доводилось видеть в жизни, но я восхищаюсь вами! Она покраснела.

– Спасибо. Я рада, что вы понимаете, как много ранчо значит для меня.

Он задумчиво кивнул:

– Да, я понимаю. Знаете, наблюдая, как вы лихо управились с этими ковбоями, я вспомнил вашего отца. Он часто проявлял такую же решительность. Благодаря ей он сумел сделать это ранчо крупнейшей скотоводческой фермой в Аризоне. Это была его цель, самая заветная. Может быть, поэтому мы и сошлись с ним. Видите ли, я так же отношусь к своему ранчо Твин Барз.

Его голос стал тише. Казалось, Мэтт полностью погрузился в раздумья и разговаривал уже скорее сам с собой, чем с Брайони.

– На Твин Барз содержалось три, от силы четыре тысячи голов скота, когда я начинал свое дело много лет назад. Но я работал, чертовски много работал, и теперь у меня тридцать пять тысяч голов такого прекрасного скота, какого вы нигде больше не увидите. Все это время я стремился сделать ранчо одним из лучших в штате, и моя работа еще не закончена. Твин Барз еще будет расти, оно станет богатейшей фермой на западе, когда я закончу… – Внезапно он замолчал, так, словно пробудился ото сна, и виновато улыбнулся девушке. – Прошу прощения. Вы, должно быть, устали и проголодались, а я тут забиваю вам голову своими делами.

– О нет, это очень интересно! Уверена, вам удастся достичь всего, что вы задумали, хотя, насколько я поняла, вы уже добились того, чего многие люди не могут сделать за всю свою жизнь. Твин Барз, должно быть, – великолепное ранчо.

– Да. – Глаза Мэтта засветились от удовольствия. – Надеюсь, вы как-нибудь выберетесь ко мне в гости. Тогда я провезу вас по окрестностям, и вы все увидите своими глазами.

– О, с большим удовольствием!

Они оба встали, и Мэтт Ричардс собрался уходить, но, прежде чем закрыть за собой дверь, остановился на пороге и, заглянув девушке в глаза, крепко сжал в своих твердых ладонях ее маленькую ручку.