В опасности - Флинн Берри

– Откуда ты знаешь, что это он ее так разукрасил?

– Она сама рассказывала, – отвечала сестра.

Луиза находит меню завтраков и провожает меня до столика.

– Вы где-то тут рядом живете?

– В Кидлингтоне, – отвечает девушка. Я жду, пока она скажет что-нибудь еще. Полагаю, что Луиза скоро переедет. Гляжу, как она идет через зал, и представляю себе комнату на двоих с подругой в Кемдене. По какой-то причине мой образ устарел лет на сорок. У них там газовая горелка и проигрыватель, и они ходят в тратторию на углу за литром красного вина и макаронами-букатини.

Мне хочется сказать ей: поезжай в Камден. Тебе надо переехать в Камден примерно в 1973 год.

Как жаль, что мы не можем поговорить. Мне хочется расспросить ее о Каллуме и об аварии. Не вижу способа, чтобы при этом не обмолвиться о Рэйчел, хотя я бы и не возражала. Неплохо бы знать, как происходила их встреча. Но это также бы означало нарушение врачебной тайны. Рэйчел не должна была рассказывать мне о телесных повреждениях у Луизы и о том, как пострадавшая их получила.

Я доедаю датский оладушек, нечто вроде блинчика с вареньем, и расплачиваюсь по счету.

– Может, хотите переждать дождь? – спрашивает Луиза.

Тяжелые потоки воды рушатся на поля, и мы смотрим, как ветер играет матовыми полосами дождя на мокром асфальте.

– Здесь недалеко. Я живу в «Охотниках» в Марлоу.

– А все-таки… – произносит официантка, но не спрашивает, что я делаю в Марлоу. Похоже, она не знает, что я сестра Рэйчел.

Мне хочется рассказать Луизе о мгновении между тем, как я открыла дверь в дом, и тем, как поняла, что случилось. Как я была ошеломлена и испытала невероятное ощущение, какое-то редчайшее, заторможенное. Хотелось бы знать, испытывала ли Луиза нечто подобное, когда машина дернулась в первый раз. Я бы не возражала, чтобы прожить всю жизнь в этом прогале, когда я поняла, что правила как-то нарушились, но не знала, как именно.

Я быстро еду по Бристоль-роуд. Похоже, с Луизой мы больше не увидимся. Мне хочется спросить ее, почему она еще не ушла с работы. Ей, наверное, нелегко дважды в день проезжать мимо места аварии. Может, она себя заставляет, сохраняя напоминание о случившемся.

В Марлоу уже начинают вывешивать на дверях веночки. Квадратные и круглые венки из лавра и остролиста.

В ремонтном гараже торгуют елками. В прошлом году Рэйчел разобрала елку на Крещение.

– Не надо сердить Крестителя, – сказала она тогда.

У двери моего номера притулился букет белых роз. Я наклоняюсь и несу их внутрь, нежные лепестки наполняют воздух дивным ароматом. Раньше мне никогда не дарили белые розы, и я их себе не покупала, в полумраке номера они выглядят какой-то редкой драгоценностью. Я ставлю их в высокий стакан с водой. Кто-то выражает соболезнования. Может, родные Марты. Карточка – из цветочного магазина в Оксфорде.

На ней написано: Рад снова встретиться. Пол.

Я сижу на корточках в кровати с разделочным ножом в руках. Тело мое парализовано страхом. Управляющая спит в номере этажом ниже, и я не знаю, услышит ли она доносящиеся отсюда звуки. Слышно лишь, как гудят трубы и оседает здание. Я представляю Рэйчел, твердившую себе в пятницу: ничего страшного, никого там нет.

На следующее утро звонит Моретти и говорит, что оперативники вернутся в дом Рэйчел, чтобы провести там повторный обыск. Он не уточняет, зачем именно, но я полагаю, что станут искать орудие убийства. Нож еще не нашли.

– Вы уверены, что Стивен в тот день находился в Дорсете?

– С чего бы это? Рэйчел когда-нибудь говорила, что боится его?

– Нет.

– А он когда-нибудь вел себя с ней агрессивно?

– Нет.

– В день убийства Стивен до семи был на работе. Он звонил по телефону из ресторана, и он есть на записи с камер наблюдения.

– После похорон он говорил, что если бы Рэйчел вышла за него замуж, то осталась бы жива.

– И вы думаете, что он в чем-то признавался?

– Нет. Просто кажется, что он выражался странно.

Я заставляю себя не говорить Моретти о розах. Карточка подписана от руки, словно под диктовку, и в цветочном магазине подтвердили, что Пол сделал заказ, а курьер доставил цветы. Но он все же знает, где я нахожусь, и чтобы меня найти, ему должно быть известно имя: Рэйчел. Моя фамилия ни разу не появляется в статьях о сестре. По-моему, Пол решил, что я буду в «Охотниках», потому что это единственная гостиница в городе, хотя он мог все разузнать как-то по-другому. Может, он за мной следил.

Я не могу просить совета у Моретти. Вместо этого я спрашиваю:

– У вас есть братья или сестры?

– Есть один брат.

– У вас с ним теплые отношения?

– Нет.

Наверное, он ровно один раз в год ездит в Глазго в нерабочее время и с трудом переносит каждую минуту подобных визитов. Скорее всего, он может использовать работу как предлог, чтобы сбежать с этих семейных сборищ. Я очень ясно представляю себе, как он отвечает на телефонный звонок в доме где-нибудь в Далмарноке или Ройстоне и говорит: «Извините, мне нужно ехать». Его родные, наверное, знают, что вопросов лучше не задавать. Это, вероятно, важно.

– Вы когда-нибудь заходили в магазин «Уислстоп» на Паддингтонском вокзале?

– Да.

– Что-нибудь там покупали?

– Иногда вино по дороге к Рэйчел. А что?

– Да так, к слову пришлось, – отвечает он.

Рэйчел говорила, что-то с этим городом не так. Но я до сих пор не понимаю, что она хотела этим сказать. Я едва выезжала из центра, и сегодня шагаю на север, подальше от переулков и главной улицы, к теннисному корту, странной пустой коробке посреди сосен. Калитка на замке, а по полю змеятся промоины и расселины. На ограде висит планшет со списком игроков прошлого сезона. Бумага скрючилась, а черные буквы сделались ржаво-коричневыми. Я веду пальцем по странице, пока не натыкаюсь на ее почерк, и отшатываюсь от ограды.

В теннис мы играли в августе. Рэйчел записала нас, и мы ждали, пока освободится корт. Смотрели, как играют другие, как мячи с изгибом пролетают над сеткой. Корт размечен мелом и окружен виргинскими соснами. Мне казалось, что мы на пляже. Над кортом выгибалось бирюзовое небо, а у сосен были изогнутые, как у кипарисов, верхушки.

Я быстро оттуда ухожу. Дорожка делает такой резкий поворот, что когда я оглядываюсь, корта уже не видно. В последнее время туда никто не приезжал. На дороге пробились сорняки, а по ее центру вырос целый гребень из чертополоха, лихниса и алого аистника.

Я помню, что Рэйчел у кого-то взяла ракетки. Она отправилась за ними, пока я ждала ее у «Охотников». Стояла жара, и у входа в гостиницу поставили белые холщовые зонтики.