Мои королевы. Раневская, Зелёная, Пельтцер - Глеб Скороходов

В театре эстрады я играла скетч с Райкиным – его тогда еще никто не знал. Он приходил ко мне в буфет и просил пирожное.

– Выбирайте, – бросала я на тарелку одно.

Он брал его и стучал им о буфетную стойку – продукт был «второй свежести».

Рина Зеленая коллекционировала фарфоровые статуэтки. 1930-е гг.

– Из чего оно сделано?

– Из Наполеона, – не терялась я.

Между прочим, именно в этом бывшем Театре эстрады я впервые сыграла Лазуринду Лазуревскую. Вы ее видели, конечно, – я ее играю сто лет. Текст для этой дамы, что всегда в курсе всех событий и обо всем умеет судить, сначала написал Владимир Поляков, а потом я его сама дописывала – не могла же Лазуринда отстать от современности!

Л как современность расправляется с нами-стариками, не мне вам говорить! Я же видела: миниатюра, что вызывала совсем недавно, лет десять-двадцать назад, гомерический хохот, сейчас не могла выжать из вас и улыбки! Юмор очень изменился. Сегодня искажениями иностранных слов никого не насмешишь. Пожалуй, абсурдность, парадоксальная недосказанность только и продолжают смешить. Поэтому от поляковского текста я и оставила две реплики. Конферансье спрашивает мою Лазуринду:

– Я не понимаю, кого вы ищете, кто вас сюда позвал? Он что, поэт, художник?

– Ну что вы! – отвечаю я. – Он абсолютно трезвый!

* * *

Через месяц Рина Васильевна позвонила мне:

– Мы совершенно правильно сделали, что включили в программу и монолог Лазуринды, и главу из «Вина из одуванчиков» Бредбери: только на контрастах сегодня и можно выехать. Но тут наклевывается еще кое-что интересное.

– Рина Васильевна, побойтесь Бога, – взмолился я.– Пластинка не резиновая!

– Вы что, разлюбили кино? – спросила она. – Я приглашаю вас на премьеру моей миссис Хадсон!

– Как? «Шерлок Холмс» уже готов? Так быстро?

– Не зря же я столько моталась в Ленинград! – в голосе Зеленой прозвучала гордость. – Так вы идете со мной или нет?..

Неподражаемая миссис Хадсон в исполнении Рины Зеленой

В тот вечер лета 1979 года зрители заполнили Дом кинематографистов до отказа. И премьера новой работы Игоря Масленникова прошла «на ура».

Рину Васильевну поздравляли, поздравляли… Улыбаясь, она кланялась, кланялась…

– У меня голова сейчас отвалится от поклонов, – говорила она мне шепотом. – Но на этой картине нам с вами не разжиться! Жаль, что она называется «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». Вот если бы – «Шерлок Холмс и миссис Хадсон» – вот тогда мы разгулялись: нашелся бы хоть бы один эпизод для пластинки!

– Рина Васильевна, программа уже смонтирована! – сказал я строго.

– Ничего, мы бы ее не ремонтировали! Нет таких крепостей, которых мы бы не брали! – засмеялась она.

И потом уже серьезно:

– Видите, опять у меня роль микроскопическая. Большего я видно уже не дождусь.

Я не мог спорить. Она была права.

Рина Зелёная – актриса из редкой породы клоунесс, которые могут смеяться и грустить, веселиться и плакать одновременно, у которых за самыми смешными словами и эпизодами кроется где-то там, в глубине что-то очень серьезное, неизбывное и не всегда различаемое. Из той породы, из которой принадлежат Янина Жеймо, Джульетта Мазина… Может быть, главной своей роли в кино она не сыграла. Такой, какой я видел ее в жизни – мгновенно меняющуюся, умную, обаятельную – экран ее не показал.

Фильм «Свадьба с приданым» принес ей всесоюзную известность. Ее Лукерью Похлебкину узнала и полюбила вся страна. Полюбила и признала своей, родной и близкой. Не из театра, а из жизни.

Настолько из жизни, что в адрес студии приходили письма: «И зачем вы вытащили на экран эту поддающую по любому поводу бабку?! Неужели актрисы хорошей не нашлось, которая бы не прикладывалась к рюмке?».

Начинала Татьяна Пельтцер в девятнадцать лет. Ее приняли тогда в московский театр. Находился он в саду «Аквариум», но здание было другое и название в духе времени – театр МГСПС. Непонятно, но зато звучно и современно, по-советски. Это Вам не Художественный или Малый, которых критики двадцатых годов предлагали отправить на свалку истории. Это – МГСПС – театр Московского городского совета профессиональных союзов! И репертуар на его сцене – соответственный.

Таня Пельтцер играла все больше комсомольских активисток, выступала с речами на собраниях – по ходу пьесы – громила в красной косыночке лодырей, предлагала занести их на «черную доску»… и издевалась по требованию драматурга над теми, кто носил галстук-«селедку» и танцевал фокстрот под запрещенные заграничные пластинки.

– Таня, ты не заметила, – спросили ее подруги, – что этот парень уже в третий раз приходит на спектакль? И с тебя глаз не сводит. И в галстуке – человек видно приличный.

Таня заметила его. А на четвертый день он подал ей скромный букетик ландышей. Она растерялась, заулыбалась и благодарно кивнула своему первому поклоннику.

С того вечера на каждом спектакле молодой человек в галстуке подавал ей букетик ландышей. Они познакомились.

– Ваня, – представился он, – но вообще-то я – Иоганн. Тойбнер. Мой отец приехал в Россию десять лет назад. А учусь я в Комакадемии на экономиста.

– И говорите по-немецки? – обрадовалась Таня. – Мой отец – тоже немец и тоже Иоганн, Иоганн Робертович. Дома мы говорим по-немецки, только наша фамилия совсем обрусела и папа стал Иваном Романовичем. Мы здесь со времен Ивана Грозного – наши предки при нем шубы-пельтцы шили, оттого и прозваны Пельтцерами…

Потом они гуляли по Москве. Он проводил ее до дома в Чистом переулке, где отец еще в двадцатых годах купил себе квартиру «на ходу» – с мебелью, коврами и фарфором. Старожилы до сих пор показывают куст сирени, посаженный в свое время Татьяной Ивановной.

– Я живу здесь с папой, – сказала Таня.

– В коммуналке?

– Нет, это дом кооперативный. Папа купил здесь квартиру в три комнаты. Он – артист.

– Тоже артист? – удивился Ваня.

– Это я – тоже артистка, – поправила Таня. – А он получил звание заслуженного артиста республики одним из первых в стране – еще в 1925 году. У него знаете, какой стаж! Он до революции уже снимался в кино! С Верой Холодной! Говорят, очень любил ее и не без взаимности. Он свою актерскую школу держал, известную по всей Москве. Нет, я не хвастаю. Я с детства не пропускала в ней ни одного занятия. Смотрела, смотрела, как отец обучает юношей и девушек, и не заметила, как сама на актрису выучилась…