Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Да, здесь довольно-таки жутко, — согласилась она, чтобы не обидеть детей, — но я не вижу, какая нам от этого польза, если только мы не собираемся забросать маркиза яблоками.

— Это не здесь, мисс Эви, — сказал Рэндалл с легкой загадочной усмешкой. — Вон там.

И он вместе с Мэтью, Адамом Хансоном и еще несколькими старшими мальчиками сдвинули в сторону сложенные штабелем обветшалые матрасы и одеяла. Как только осела пыль, на стене обнаружились до этого скрытые матрасами очертания двери. Сильно толкнув локтем дверь, Рэндалл открыл ее. Молли раздобыла свечу.

За дверью оказалась узкая короткая лесенка, ведущая к другой двери, слегка приоткрытой. В верхней части второй двери имелось забранное решеткой окошко.

— Рэндалл, дай я пройду вперед, — сказала Эви, подняв свечу.

— Но там много пауков, — прошептала Роза у нее за спиной.

Пауки?

— Хорошо, но будь осторожен, — неуверенно сказала она, пропуская высокого юношу вперед.

Он усмехнулся и толкнул тяжелую дверь, распахнув ее настежь.

— Ладно.

Войдя, Эви сразу поняла, куда попала.

— Я думаю, в старину здесь держали арестованных солдат, — прошептала она.

Два комплекта кандалов, каждый для двух рук и двух ног, свисали со стены. Маленькая скамеечка и ведро были единственной мебелью, если не считать двух канделябров для свечей по обеим сторонам двери.

— Видите? — спросил Томас, взяв ножные кандалы и отойдя на середину комнаты на всю длину натянутой цепи. — Мы могли бы приковать здесь маркиза, и никто бы об этом не узнал.

— Ну что ж, это блестящая мысль, мои дорогие, и я высоко ценю ее, но похищение лорда не лучший выход.

— Но если мы запрем его здесь, вы сможете приходить к нам каждый день.

Брат девочки, Уильям, обнял сестренку за плечи.

— Не плачь, малышка Пенни.

— Но я хотела научиться читать.

— Ага, я тоже, — невесело сказал Рэндалл. — И я слышал однажды, как он сказал миссис Нейтам, что ему следовало бы просто снести этот дом и разделаться с нами.

— О, Рэндалл, не надо…

Мэтью фыркнул, не вынимая изо рта незажженного окурка сигары.

— Он не смог бы снести дом, если бы был заперт под ним, разве не так?

Эви пристально смотрела на светловолосого парня. Они просто обсуждали услышанное. Они и понятия не имели, что маркиз действительно собирается превратить сиротский приют — для многих из них единственный дом, который они когда-либо знали, — в груду камней.

— Вы одобряете эту мысль, а, мисс Эви? — сказал Рэндалл, понизив голос. — Давайте договоримся: вы обещаете вернуться через несколько дней, а мы позаботимся о том, чтобы Сент-Обин больше не доставлял вам неприятностей, пытаясь помешать.

Сердце девушки тревожно забилось. Сент предупреждал ее, что некоторые из здешних сирот уже стали отъявленными преступниками. Но Эвелина сомневалась, догадывался ли он сам, как далеко они могут зайти, если почувствуют угрозу? Что бы она ни сказала им, как только она сегодня уйдет, они скорее всего попытаются запереть здесь маркиза. При этом кто-нибудь может быть ранен или и того хуже. И даже если им удастся осуществить свой план, они никогда уже не смогут отпустить его. Похищение лорда, даже с такой скандальной репутацией, как у Сент-Обина, по-прежнему оставалось преступлением, которое каралось повешением.

С другой стороны, если Сент будет вынужден познакомиться с ними, то поймет, как сильно эти дети нуждаются в заботе и внимании, как они дорожат своей большой семьей, которую обрели в приюте «Заря надежды», может быть, он изменит свое мнение и откажется от прежних намерений.

Она прикрыла глаза. И может быть, он усвоит, что значит быть истинным джентльменом и мужчиной в полном смысле слова.

О, это полное безумие. Но если она отступится или даже просто предупредит Сент-Обина, дети окажутся в гораздо худшем положении, чем если бы она вообще никогда не появлялась в приюте. Однако если она сумеет держать ситуацию под контролем, установит правила и будет руководить заговором, возможно, только возможно, ей удастся спасти всех. И даже добиться перемен.

— Хорошо, — помолчав, сказала она, усаживаясь на скамейку. — Мы все должны согласиться на это. И мы все должны договориться, что главной буду я. Мое слово — закон. Согласны?

Мэтью вытащил сигару изо рта и отсалютовал:

— Есть, капитан.

— Хорошо. Сначала мне нужно кое-что вам сказать. И мы должны действовать быстро.

Святая Вольность! В камерах зловонных

Твой свет не может погасить тюрьма,

Убить тебя в сердцах, тобой плененных.

Байрон. Сонет Шильону[10]

Сент в нетерпении мерил шагами холл. Ему следовало дать ей пять минут на сборы. Пусть бы собрала свои книги и вместе с учителями выметалась из приюта. Поистине слезы Эвелины Раддик были его ахиллесовой пятой. Теперь ему оставалось только сыпать проклятиями, каждые две минуты поглядывая на часы.

— Она думает, что я заслуживаю презрения, — бормотал он, копируя ее возмущенный тон. — Ее, видите ли, от меня тошнит.

Никто не посмел бы сказать ему это в лицо и затем спокойно унести ноги. И уж, конечно, не те, к кому он проявлял интерес. Нельзя сказать, чтобы она слишком интересовала его. Просто ему редко приходилось встречать кого-нибудь, казавшегося столь… чистым.

Слишком чистым, чтобы стремиться запятнать себя его присутствием, очевидно. Ну что ж, это он еще посмотрит. Она еще будет умолять, будет домогаться его, прежде чем он с ней покончит. Ангелочек изрядно пообтреплет свои крылышки — и все об этом узнают.

Он снова щелкнул крышкой карманных часов. Прошло двадцать минут. Если она вскоре не появится, он поднимется и поторопит ее. Действительно, чего ждать?

— Сент?

Он резко обернулся. Возле лестницы стояла раскрасневшаяся Эвелина и тяжело дышала.

— Забирайте свои книги, — раздраженно сказал он. — Время вышло.

Она не шевельнулась.

— Я тут подумала…

Он заподозрил неладное. Не похоже, что она обессилела от слез, как он ожидал. Она не стала умолять его позволить ей продолжать работать в приюте или отказаться от планов разрушить проклятое место.

— О чем? — все же спросил он.

— О… о том, что вы сказали, будто ничего не делаете даром. Эвелина сильно нервничала, и это еще не все; он почти физически ощущал, какая заряженная атмосфера их разделяла.

— И что? — промолвил он, весь обратившись во внимание.

Она откашлялась.