Ольга, княгиня воинской удачи - Елизавета Дворецкая

– Ведь Вениамин опять поехал на Белый остров служить бесам? – спросил епископ у Самодара. – Сколько раз я жалел, что святой Андрей не уничтожил его до последнего камня! Молил Бога, чтобы остров сей окончательно погрузился на дно морское и не смущал души нестойких!

– Бог его наказал! – подхватил Георги. – Отдал… Как ты говорил, владыко? – как овцу на растерзание.

– Но раз уж он там оказался, теперь нам надлежит его выкупить, – сказал Мостич. – Баты Боян – сын Симеона и брат нашего царя. Если такого человека русы увезут как раба, продадут грекам… Или хазарам, это будет величайший позор, и кости предков наших возопят в могилах, от Симеона до самого Авитохола![12]

– Мы сейчас должны отправить весть в Царьград, а потом уже о выкупе думать, – ответил Георги. – Если русы не трогаются с берега и не идут в глубь страны, и не требуют с нас иной дани, кроме как выкуп за Бояна, значит, они нацелились на греков! А мы по договору обязаны защищать их пределы и не допускать варваров к Греческому царству!

– И это – твой первый долг! – Царица сурово глянула на Петра. – Если ты не сделаешь этого немедля, то будешь врагом василевсам, как эти русы!

– Но ведь они сказали… – Петр впервые подал голос и взглянул на Самодара. – Их условие – не посылать грекам весть, ты сказал? И если мы не выполним его, мой брат может погибнуть…

На миг стало тихо.

– Ничего ему не сделают! – убедительно произнесла Иринка среди молчания боляр. – Не посмеют эти варвары поднять руку на родича царя болгар и даже василевса ромеев.

Царица стиснула четки в пальцах, но видно было, что дрожь пробегает по ее худым плечам под мантионом красного шелка с парами смотрящих друг на друга птиц.

– Не посмеют? – хмыкнул Мостич. – Хан Крум когда-то отрезал голову самому царю Никифору, а русы не посмеют! Думаешь, у них нет такого длинного ножа?

Петр повернул голову к жене. Царица твердо встретила его взгляд, только крепче сжала бледные губы.

– А если Господь меня на суде своем спросит: где брат твой Вениамин? – тихо промолвил Петр. – Что мне отвечать? Что Каин отвечал? И грех его на себя принять?

– О чем ты говоришь? – с досадой возразил Георги. – Царица права. Мы предложим выкуп за Бояна, и нам вернут его в целости. Откуда русам знать, послали мы весть или не послали? Мы отправим корабль из Несебра. Если только русским дьяволам не помогает сам дьявол – прости, владыко! – они ничего об этом не узнают. А когда поймут, что их там ждали, то Боян уже будет на свободе.

– Но они будут знать, что мы нарушили условие, когда поплывут назад! – напомнил Мостич.

– Если василевс будет предупрежден, то никто из них не вернется назад! – сказал епископ. – А если кто и уцелеет, им будет не до мести. И мы непременно сделаем это, таков наш долг перед василевсами и Богом! Мы могли бы радоваться, если эти исчадия ада не болгар избрали целью своего меча, если бы не ужас, сколько бед они принесут нашим братьям-христианам!

– Не должен ли я сначала заботиться о своих домашних? – осведомился Петр. – Не тому ли святой Иоанн учил?

– Злато и сребро проверяются огнем, а человек ложь от правды отличает разумом! Даже если бы и стоял выбор перед тобою, одного ли своего брата спасти или тысячи, десятки тысяч христиан… Или ты не ведаешь, что почти все царские боевые корабли сейчас покинули Неорий? Корабли ушли против сарацин в море, войско – к границам Сирии. Сам град Константина защищен лишь своими стенами и милостью Божьей, но варвары опять, как бывало, выжгут и разграбят все его окрестности, убьют десятки тысяч христиан, уведут в плен, продадут хазарам! И все это будет на твоей совести – как царя болгарского, как родича Романа, как христианина!

– Сделай, что должен сделать, царь, – сурово посоветовал Георги. И добавил вполголоса по-болгарски, наклонившись к своему сестричу: – Епископ сам пошлет весть. И если вместе с его гонцом не приедет наш гонец, мы станем предателями в глазах Романа.

– Но как же Боян? – В серых глазах Петра отражался неприкрытый испуг и смятение. – Если он… Пострадает, я буду считать себя виноватым…

– Ты все равно не можешь помешать епископу. И не можешь спасти Бояна, если воля Божья ему будет… Пострадать. Но ты можешь спасти себя! Сам понимаешь. – Георги посмотрел на царицу и продолжил уже по-славянски: – Чем сильнее наши родичи в Мега Палатионе, тем крепче твой трон под тобою! А если они будут разорены, не смогут поддержать нас… то не сядет ли на этот трон твой брат Боян?

– Да, об этом ты не подумал? – тоже вполголоса, но так же горячо поддержала дядю царица. – Этот тайный идолопоклонник, обритый, точно дикий турок, и опоясанный бронзовой цепью! Если он сделал глупость, ты не должен предавать мою семью, особенно если его ты этим все равно не спасешь!

– Спасай себя и наше царство! Бог вручил тебе власть над болгарами, а власть – тяжкий долг.

Кавхан Георги сурово сдвинул седеющие брови. Петр опустил веки. Он знал все, что думает его дядя, его жена, прочие царедворцы, из которых одни сильны поддержкой греков, а другие мечтают избавиться от них и жить по своим, славянским и болгарским, обычаям. Ненавистники греков дважды поднимали против него восстания, пытаясь посадить на болгарский трон его братьев. Дядя Геро был первейшим сторонником василевсов – он и повлиял на выбор Петра после смерти отца. Но Боян его влиянию не поддавался, и Георги видел в нем угрозу власти Петра. А потому не очень-то огорчился бы, если бы тот не вернулся живым из русского стана.

Знал царь и то, почему так блестят глаза под черными бровями седого Мостича. Он и многие его сторонники уже предвкушают дьявольскую радость, когда земли василевсов будут разорены, Роману придется воевать с русами и ему станет некогда вмешиваться в болгарские дела.

– А если мой дед Роман сочтет тебя предателем, то на этом троне может вскоре оказаться Иоанн! – сердито прошептала Иринка. – А я лучше умру, чем уступлю свое место этой жирной корове Шушан, его жене!

– Исполняй свой родственный и союзный долг, царь болгарский, а об остальном позаботится Царь Небесный! – добавил епископ. – Блажен человек, кто на Господа возлагает надежду свою!

– Снаряжайте гонца, – кивнул Петр и посмотрел на Георги. – Видит Господь, я не желаю зла брату моему, но помочь ему сейчас властен лишь Бог!

* * *

Русские лодьи уходили от Херсонеса на запад. Первой шла лодья самого Хельги – под стягом, уже знакомым грекам. Его яркий красно-желтый кафтан и такая же шапка бросались в глаза издалека, и стратиг Кирилл, наблюдая за отплытием варваров с башни городской стены, легко узнал человека на корме.

По пути мимо городских стен Хельги поднял руку и что-то прокричал.

– Плыви прямо в ад! – пожелал в ответ стратиг, провожая его глазами. – Да сожжет тебя адское пламя!