Никто, кроме нас - Олег Шабловский

Не успела еще улечься пыль последних разрывов, когда, Андрей, выглянув из-за бруствера, проверил сектор обстрела, полил водой из фляги землю перед стволом теперь уже своего ПТРа. Рядом в траншеях копошились, деловито щелкали затворами винтовок, готовясь к бою соседи. Двое недавних Карасевских собеседников - Мирон и его "цокающий" напарник вытянули на позицию тяжелый "максим" и теперь возились возле него, вставляя в приемник патронную ленту. Не было в их дружных, сноровистых движениях никакой лишней суеты или позерства, мужики всего лишь делали свою работу. Словно где-нибудь на колхозном поле или в заводском цеху они готовились к новому, трудному рабочему дню. Здесь на выжженном солнцем, изорванном воронками, нашпигованном свинцом и сталью куске донской степи готовилось драться и умирать легендарное поколение. Поколение, строившее Магнитку и Днепрогэс, по сути, за каких-то полтора десятка лет, надрывом жил, тяжким трудом вытянувшее - вытолкавшее свою страну, лежавшую в руинах после хаоса революций, мировой и гражданской войн, на одну ступень с самыми развитыми индустриальными державами мира. Эти люди, строя заводы и электростанции, каналы и железные дороги, осваивая таежные просторы Сибири и Дальнего Востока, своими руками, сами того еще не зная, заложили фундамент будущей Победы и теперь без помпы и парадности вот так вот просто готовились отдать для нее свои жизни.

Притихшая было степь, наполнилась ревом моторов и лязгом железа. Не меньше полудюжины танков, поднимая столбы пыли, делая короткие остановки перед каждым выстрелом, двигались на позиции батальона. Следом неуклюже переваливаясь, взревывая на воронках и ухабах катили коробочки бронетранспортеров, сопровождаемые цепями пехотинцев в мышином фельдграу.

Вот отвечая на выстрелы танковых пушек, рявкнула уцелевшая батальонная семидесятишести миллиметровка, частыми хлопками вторили ей сорокопятки приданной противотанковой батареи. Густо задымил получивший в борт бронебойным снарядом правофланговый Т-3. Следом, вздрогнув от мощного удара, как вкопанная остановилась шедшая в центре "двойка". Остальные танки перенесли огонь на засеченные позиции артиллеристов, и их огонь стал ослабевать.

Приложив к плечу приклад своего длинного ружья, Андрей через мушку прицела смотрел на приближающуюся тушу танка с черным крестом на лобовой броне. Рядом уже вовсю разгоралась винтовочно - пулеметная трескотня, а для Карасева весь мир словно перестал существовать, остался только этот ненавистный, неумолимо наползающий крест. Затаив дыхание он плавно потянул спуск. Неожиданно мягкая для оружия такой мощности отдача толкнула в плечо. На скосе брони сверкнула искорка рикошета. "Четверка", вздрогнув, остановилась, грозно повела башней, выискивая наглеца. Из куцего, толстого пушечного ствола вырвался короткий сноп пламени. Снаряд взорвался где то в стороне.

Андрей коротко чертыхнулся, с досадой вспомнив так и оставшееся не выполненным обещание подполковника прислать второго номера, дрожащей рукой нащупал в нише окопа второй патрон, торопливо запихал его в ствол, снова выстрелил. Словно в насмешку фриц вновь остался цел и невредим. Экипаж "панцера" вел суматошную пальбу из обоих пулеметов пока безрезультатно силясь нащупать своего противника. Маневрируя и стремясь уйти из-под обстрела немец, постарался укрыться за подбитым сотоварищем. Карасев вновь зарядил ПТР, усилием воли заставил себя успокоиться и стал терпеливо ждать. Третий выстрел был более удачен. Как только танк, набирая скорость, выскочил из-за своего укрытия, тяжелая бронебойная пуля разбила трак на левой гусенице, заставив машину вовремя не сбросившую ход, крутануться на месте и подставить корму под снаряд противотанковой пушки.

Сунувшийся было из жирно чадящего танка экипаж, быстро расстреляли пулеметчики, а Андрей, зарядив свое грозное оружие последним оставшимся патроном, принялся выискивать новую цель.

Земля перед бруствером вздыбилась фонтанчиками звучно шлепающих в пыль пуль. Сообразив, что пристрелка идет именно по его грешную душу, Карасев поспешил нырнуть вниз и скрючился в три погибели, на дне неглубокой ячейки слыша резкий посвист следующей очереди уже над головой.

В этот момент земля дрогнула от близкого разрыва и словно огромная метла небрежно смахнула земляную насыпь, обрушив львиную долю земли и камней на скрюченную спину Андрея. Когда, отплевываясь и протирая запорошенные глаза, он поднялся на ноги, то обнаружил, что принявший на себя всю разрушительную энергию разорвавшегося фугаса бруствер стрелковой ячейки просто отсутствует как таковой. Прямо перед его позицией красовалась свежая, еще дымящаяся воронка, на противоположном краю которой валялся искореженный кусок металла, в котором весьма сложно было опознать остатки ПТРа. К счастью штатный ППШ все это время стоял у ног, и теперь откопанный и почищенный он вполне был пригоден к применению.

В бессильной ярости сжав кулаки, Андрей видел, как ревущая, громыхающая и коптящая стальная туша очередного "панцера" наползла на ячейку пулеметчиков, деловито поелозила, размазывая по гусеницам грязную, кровавую кашу, и неумолимо покатила дальше. До скрежета стиснув зубы, он ухватил из ниши бутылку с КС и уже не пригибаясь, метнулся влево по траншее. Фонтанчики пыли выросли рядом с головой, заставив вновь нырнуть на дно окопа. Прямо на него, щедро поливая пространство перед собой пулеметными очередями, надвигался БТР. Когда лязгающая гусеницами, хлопающая распахнутыми дверями десантного отделения, воняющая бензиновым выхлопом, коробка проползла практически над головой, обрушив стенки траншеи, Карасев поднялся на колени и широко размахнувшись, метнул зажигательную смесь в открытое нутро бронетранспортера. Злорадно оскалился в ответ на истошные вопли боли и ужаса доносящиеся из охваченной пламенем медленно едущей машины, и отвернувшись, вскинув к плечу автомат принялся отстреливать перебегающие и припадающие к земле, грязно - зеленые фигуры фашистов. Тяжелый "папаша" зло задергался в руках, плюя короткими, скупыми очередями в наступающих врагов. Вот один из них в чужом, серо-зеленом мундире с закатанными рукавами не успел закончить перебежку, словно наткнулся на невидимую стену, остановился, выронил карабин и завалился лицом вниз. Другой, поймав свинцовый "гостинец", крутанулся волчком и ничком рухнул на негостеприимную донскую землю. В пылу боя Андрею казалось, что каждый поверженный гитлеровец повержен именно им. Он что-то злобно - азартно кричал, радуясь каждому сваленному врагу как маленькой победе, и не слышал сам себя из-за грохота выстрелов и гранатных разрывов. Остатки батальона, пропустив через себя немецкие танки, поднялись и встретили бегущие за ними цепи пехотинцев плотным, дружным огнем.

Вскоре оставшаяся без прикрытия брони немецкая пехота залегла, огрызаясь винтовочной и пулеметной пальбой, а потом и вовсе откатилась назад. Над полем боя на некоторое время воцарилось затишье, нарушаемое лишь хлопками артиллерийской перестрелки в тылу, где пара прорвавшихся "троек" выскочила на позиции зенитной батареи.

Впрочем, противник быстро опомнился, и плотный минометный обстрел обрушился на многострадальную высотку. На позициях батальона снова выросло множество огненных фонтанов. Тяжелый гул десятков мощных ударов сотрясал земную твердь. С громким шорохом осыпались подброшенные взрывами к некогда бездонно - синему, а теперь закопченному дымом горящей техники, прикрывшемуся серой завесой пыли небу комья земли, и окровавленные куски того, что еще буквально несколько минут назад живыми людьми. Резкий свист разлетающихся в разные стороны осколков уже привычно резал слух, терзая страхом, казалось бы, уже порядком зачерствевшую, душу.