Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Кэтрин кивнула и потянулась за плащом, лежавшим на скамье. Еще один подарок графини: серая шерсть с начесом, прекрасно защищающая от холода и такая плотная, что долго не промокает под дождем. Плащ был без капюшона, но Кэтрин купила его для себя сама на ярмарке – броский ярко-коричневый капюшон, отороченный желто-алой тесьмой. Она натянула его поверх плата.

– Поторопись, – бросила ей Этель через плечо, уже направляясь тяжелой прихрамывающей походкой к двери.

Оливер отпихнул доску в сторону.

– Вам нужно сопровождение?

Старая повитуха остановилась было, потом покачала головой:

– Нет, за нами прислали работника и подмастерье, так что, – тут она повернулась к рыцарю всем телом и посмотрела на него глубоко ввалившимися глазами, – мы вернемся домой до того, как пропоют петухи, целыми, невредимыми и богатыми.

– Надеюсь, что так, – сухо сказал Оливер.

– Люди не станут мешать повитухе, занимающейся своим делом. Кому хочется навлечь на себя проклятие? Приходи на рассвете к моему огоньку, и я угощу тебя свежими ячменными лепешками на завтрак.

Этель заговорщически кивнула и похромала дальше.

– Она права, – сказала Кэтрин, слегка коснувшись рукава рыцаря. – Наше ремесло опасно, но оно же и защищает нас.

– Просто будь поосторожнее. – Оливер мрачно посмотрел на молодую женщину, сдвинув брови.

– Мы всегда так делаем, – молодая женщина на мгновение сжала пальцы и поспешила вслед за Этель. На ее плече висела неизменная сумка повитухи.

– Они заслужили славу лучших повитух на этом берегу Эйвона, да и по праву, – сказал Джеффри Фитц-Мар, который тоже смотрел вслед женщинам.

Он сел на место Кэтрин и заново выстроил фигурки на доске.

– Я твердо знаю, что они спасли жизнь моему сыну. Еще партию?

Оливер решил не отказываться. Лучше так, чем переживать от тревоги наедине с бутылкой.

– Ты должен гордиться ими.

– Ха, я-то тут при чем?! – заявил рыцарь с оттенком горечи.

– Мне казалось, что они обе тебе обязаны, – озадачился Фитц-Мар.

Оливер открыл было рот, чтобы рассказать Джеффри об Этель во всех подробностях, но раздумал раньше, чем произнес хоть полслова. Старая повитуха часто выводила его из себя, однако под грубой внешностью скрывалась почтенная старая женщина, к тому же с пошатнувшимся здоровьем. Что же касается Кэтрин… Вот она хмурится, напряженно размышляя над следующим ходом, потому что решила ни за что не сдаваться ему. И сейчас, напоследок, она сжала его руку…

– Как бы там ни было, у них своя дорога, – проговорил он вслух. – Кстати, я и горжусь ими. Твой ход.

Как Этель и предсказывала, Лора родила легко, без всяких осложнений. Младенец – мальчик – был крупный и огласил комнату радостным криком, едва появившись на свет. Лора не порвалась в схватках, потеряла совсем чуть-чуть крови, а послед – гладкий и целый – отошел практически сразу же после рождения.

Ошалевший от счастья отец заплатил обеим повитухам вдвое против оговоренной заранее суммы в один шиллинг каждой, то есть двадцать четыре серебряных пенни. Кроме того, он вручил им по кувшинчику мыла: не обычной серой жидкости с резким запахом, используемой для стирки льна, а более густого раствора с зелеными пятнышками и приятным ароматом лаванды и розмарина. Это был гораздо более дорогой и редкий состав для мытья тела, так что реальная прибыль женщин увеличилась еще в два раза.

Они принялись благодарить, но мыловар только отмахнулся, сказав, что столько им и полагается. Выпив на дорогу согревающего напитка из ароматного меда, женщины направились в замок в сопровождении двух здоровенных слуг в самом приподнятом состоянии духа.

Они миновали церковь Святой Марии и свернули в переулок. Слева были скотобойни и низкие, прижавшиеся друг к другу, мазанки из хвороста, справа блестел Эйвон. У причалов покачивались рыболовецкие суденышки и весельные лодки. Повсюду сваленные кучами сети, мотки канатов, плеск освещенной звездами воды и тяжелый речной запах.

– Что бы мне хотелось, – заявила Кэтрин, дотронувшись до горлышка сосуда с мылом в своей сумке, – это погрузиться целиком в горячую-прегорячую бочку и как следует надушить всю кожу.

– Ха! – фыркнула Этель – Если ты займешься этим в такую погоду, девочка, то отморозишь себе оба соска.

Сопровождавшие их мужчины громко рассмеялись. Кэтрин гордо вскинула голову.

– Это всего лишь мечта, – сказала она, чувствуя себя ужасно глупо.

– Ты лучше продай его и купи себе еще одну рубашку, не дожидаясь пока пойдет снег. Лично я собираюсь поступить именно так, – сказала старая повитуха и хитро покосилась на свою спутницу – Правда, мне не нужно заботиться о том, какое впечатление я произведу на мужчину, не так ли?

Прежде чем Кэтрин успела найти подходящий ответ, их окликнули сзади. Повернувшись, они увидели тощую женщину средних лет в поношенной одежде, которая бежала за ними.

– Вы две повитухи из замка? – хрипло спросила она, догнав их. Лампа прыгала в ее руке, глаза были дикими. – Кто-то сказал, что видел, как вы проходили.

– Да, это мы, – Этель оперлась на палку и окинула женщину изучающим взглядом.

– Слава Богу! Скорее, идемте, умоляю. Там моя дочь, – она махнула куда-то себе за спину в сплетение темных проулков бристольских трущоб. – Я не знаю, что делать. Я не могу остановить кровотечение.

– Тише, хозяюшка, успокойтесь. Мы идем, – сказала Этель и махнула рукой слугам мыловара. – Возвращайтесь лучше к хозяину. Я не знаю, насколько мы задержимся.

Женщина повела их в темноту. Несмотря на то, что земля местами была прикрыта соломой, грязь все равно пачкала подол одежды и просачивалась сквозь швы башмаков. Позади красивых богатых домов, выходящих на улицу, начинались гораздо менее ухоженные кварталы: бедные хижины, в которых едва находилось место для очага в центре. Этель не могла расспрашивать женщину на ходу, потому что берегла дыхание, поэтому предоставила делать это Кэтрин. Вскоре молодая женщина выяснила, что их позвали не из-за родов, а из-за выкидыша.

– Она носила четыре месяца, – говорила женщина – Это была бы моя первая внучка, а может быть, внук. Не скажу, что нам так уж нужен младенец, но раз уж подхватила, то и ладно. Мы даже и не пробовали избавиться от ребенка.

– Муж? – спросила Кэтрин.

– Нету. Отцом мог быть один из нескольких.

Молодая женщина поняла, что их ведут к одной из городских продажных девок, попавшей в трудное положение. Ей и в голову не пришло осуждать ее. Кэтрин три года служила Эмис и видела слишком много женщин, которым приходилось торговать своим телом за хлебную корку. Все ее негодование было припасено для мужчин, которые бесцеремонно использовали ситуацию.