Турист - Олен Стейнхауэр

— Узнаем, если найдем Герберта Уильямса.

Так и не получив четких, однозначных ответов, Мило проводил вечер с удовольствием. Разговор с Энджелой, неспешный разбор деталей и решений напомнили о том времени, когда они оба были молоды, свободны от привязанностей и свято верили своему начальству и своей стране.

А потом атмосфера изменилась. Сначала Энджела потерла колени, как будто ей стало зябко от всех этих жутких историй, а в начале второго посмотрела на часы и поднялась.

— Вызову такси. Не хочу, чтобы ты опоздал в «Дисней уорлд».

Позвонив, она исчезла в ванной, откуда вышла с пузырьком.

— Это что?

— Снотворное.

Мило шевельнул бровью.

— А оно тебе нужно?

— Ты не мой психиатр.

— Помнишь, как я пытался подсадить тебя на амфетамины?

Не сразу, но она вспомнила и рассмеялась. Вполне естественно.

— Мило, на тебя было страшно смотреть.

У двери он чмокнул ее в щеку, а она протянула ему наполовину полную бутылку водки.

— Будем на связи, — сказал Мило. — Ты сделала намного больше, чем я.

Энджела похлопала его пониже спины.

— Это потому что я умнее.

Такси уже ждало. Перед тем как сесть, он взглянул на цветочный фургон. Эйннер, смотревший на него через стекло, поднял оба больших пальца. Мило так же жестом показал, что все в порядке, и Турист перебрался назад. Удивительно, но он и впрямь сдержал обещание и отключил наблюдение. Мило в свою бытность Туристом на такую щедрость способен не был.

Он проснулся рано утром в субботу с больной головой и ощущением сухости в груди. По телевизору передавали прогноз погоды на французском. Мило попытался открыть глаза, но комната завертелась мутным пятном, и он зажмурился.

Так случалось, когда Мило отрывался от семьи и рядом не оказывалось никого, кто напомнил бы, что нельзя допоздна засиживаться перед телевизором с бутылкой водки и пачкой сигарет. Будучи Туристом, он никогда не позволял себе такого, а теперь, став семейным человеком, повел себя как вырвавшийся из дому подросток.

Что-то скрипнуло… шевельнулось… Он снова открыл глаза… размазанные цвета сместились. Со стула у кровати улыбался Эйннер.

— Очнулся?

Мило постарался сесть, прислониться к изголовью. Удалось с трудом. Вспомнил, что, почти допив водку, заглянул из любопытства в холодильник и достал сначала крошечную бутылочку бренди, а потом еще и узо. Он отхаркнул горькую желчь, поморщился, сглотнул.

Эйннер поднял с пола бутылку, посмотрел на свет — на донышке еще плескалось.

— По крайней мере, кое-что оставил.

Не в первый уже раз Мило подумал, что так и не научился нормальной жизни.

Эйннер поставил бутылку.

— Надо поговорить. Ты готов?

— Еще не протрезвел.

— Я закажу кофе.

— Который час?

— Шесть утра.

— Господи…

Поспать удалось не больше двух с половиной часов.

Пока Мило умывался, Эйннер заказал кофе и, усмехаясь, встал у открытой двери.

— Вспомнил молодость?

Мило потер щеткой язык, соскребая желудочную слизь и с трудом сдерживая поднимающуюся тошноту. Если бы не Эйннер, его бы точно вырвало.

Когда он вышел наконец из ванной, Турист сидел на кровати, щелкая пультом. Выглядел он, как ни странно, бодрым и свежим. Мило даже позавидовал. Может быть, если принять душ…

— Рассказывай, Джеймс. Ты ведь не так просто заглянул.

Добравшись до Си-эн-эн, Эйннер увеличил звук. Угрюмое выражение не предвещало ничего хорошего.

— Энджела.

— Что такое?

Эйннер открыл было рот, потом огляделся, достал из кармана засаленную квитанцию и ручку, положил листок на прикроватную тумбочку, написал одно слово и протянул бумажку Мило.

Мертва.

В ноги как будто воткнули сразу десятки иголочек, и они стали как ватные. Мило шагнул к кровати, опустился, потер лицо руками.

— Ты на что намекаешь?

Эйннер снова заколебался, повертел ручку, но все же решил, что сможет рассказать, не выдав деталей.

— Ты, когда уходил ночью, дал понять, что все в порядке. Я снова включил камеры.

— Так. И что?

— Она как раз укладывалась спать. Отрубилась в момент.

— Да. Приняла снотворное. Как раз перед моим уходом.

— Все верно. Уснула. Где-то через час я отлучился перекусить. Билл остался. Потом я его сменил. Посидел еще какое-то время и вдруг замечаю — что-то не так. Присмотрелся — она не шевелится. Как уснула, так в одной позе и лежит. И… — Эйннер снова замолчал, посмотрел на ручку, но опять передумал и, наклонившись, прошептал: — Я наблюдал за ней целый час — никакого движения. И полная тишина. Даже не сопела. Еще час — та же картина.

— Ты проверил? — шепотом спросил Мило.

— Сорок минут назад. Вошел, поднялся к ней. Пульса нет. Вообще никаких признаков. Флэшку забрал.

— Но… но как?

— Билл считает, что-то было в пицце, а я думаю, дело в тех таблетках, о которых ты говорил.

Внутри как будто затянули обруч. Он же был там. Сидел и смотрел, как Энджела убивает себя.

— В полицию сообщил?

— Ну, Уивер, ты, должно быть, и впрямь принимаешь меня за идиота.

Спорить не хотелось. Он даже не чувствовал ничего, кроме щемящей пустоты внутри. Так уже бывало — шок перед бурей. Он забрал у Эйннера пульт и отключил звук — на грязной улице прыгали, отмечая что-то, палестинские дети.

— Я приму душ.

Эйннер снова завладел пультом и, перебравшись на кровать, переключился на «MTV». В комнату ворвался рваный французский рэп.

Мило прошел к окну и опустил жалюзи. Все онемело, и только в голове громко и настойчиво стучал пульс.

— А это еще зачем?

Мило и сам не знал, зачем опустил жалюзи. Наверное, сработал какой-то инстинкт.

— Паранойя, — Эйннер покачал головой. — У тебя паранойя. Мне уже и раньше доводилось такое видеть, только я не понимал, в чем дело. А прошлой ночью понял. Ты… — он перешел на шепот, — ты был Туристом.

— Давно.

— А какая у тебя была легенда?

— Забыл.

— Да перестань!

— В последний раз меня звали Чарльзом Александером.

В комнате стало тихо — Эйннер выключил звук.

— Шутишь.

— С какой стати?