А в чаше – яд - Надежда Салтанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда расположились они с чашей подогретого разбавленного вина у хозяйки в покоях, Нина рассказала про обвинения, про отравления, про камень, сброшенный со стены, про вора, что украл аконит и пытался отравить и ее. Ариста слушала молча, крутя в пальцах чеканный кубок с ароматным напитком. Лишь вздохнула при описании умершего мальчика. Нина умела рассказать чувствительно. А Ариста умела слушать. На предложение аптекарши заплатить за приют она отмахнулась. Лишь произнесла своим глубоким низким голосом:
– Услугой за услугу мне потом заплатишь.
Нина насторожилась. Слыхала она, какие дела Ариста проворачивает. От таких услуг попахивает огнем, да плетьми, да штрафами немалыми. Но та, заметив Нинино замешательство, усмехнулась:
– Не печалься. Больше того, что ты можешь дать, не спрошу.
Поежилась Нина. Столу и мафорий у нее служанка забрала, чтобы в порядок привести. Нина сидела в одной тунике да простоволосая, как и хозяйка. В просторном помещении стало прохладно.
– Я посоветоваться с тобой хотела, – Ариста вздохнула. – У меня тут девушка одна третий день мучается. Что-нибудь для облегчения бы ей. У тебя не найдется?
– Ежели для облегчения нутра спрашиваешь, то с собой нет, – развела руками аптекарша. – Но пока пусть начнет с масла оливкового. Дай ей осьмушку секстария масла выпить на голодный желудок, только чистого, хорошего. Можно туда лимон выжать хоть четвертушку. Ей бы псиллия надо, замочить его в кипяченой воде и съедать по ложке два-три раза в день. Его легко и на базаре купить. А не поможет – придется за трáвами к Гидисмани послать. Это ежели ты про облегчение нутра говоришь.
– Нутра, конечно. С облегчением души у нас в лупанарии все хорошо, – усмехнулась хозяйка.
– Может, мне посмотреть ее?
– Ты же прячешься, а мои птички много щебечут да мало думают. Ни к чему это пока, – проронила Ариста, ласково улыбаясь. – Ты моя гостья теперь, Нина. У нас есть комнатка в углу атриума. Из нее пока не выходи – и клиенты рассердиться могут, и тебе не следует людям на глаза попадаться.
– Спасибо тебе, Ариста. Чем угодно клянусь, не травила я никого. Оговоры это все.
– Перестань, Нина. Мне все равно, отравила или нет. Кто без греха-то? Я таких и не видела – рассмеялась хозяйка. – Ты скажи, какие травы купить. А когда немного поуляжется все, я Маркушу пошлю в твою аптеку за сундуками.
Нина на такие слова лишь головой покачала. Мальца невинного отравить – не просто грех-то. Это же каким нелюдем быть надо. Но вслух сказала:
– Спасибо тебе. Бог даст, я надолго не задержусь. Сикофант найдет убийцу, я и уйду, не будет от меня больше беспокойства.
Ариста молчала, с улыбкой разглядывая Нину. Потом со вздохом потянулась, произнесла:
– Рано ты про свободу заговорила, Нина. Ты мне нужна здесь. Да тайно нужна, никто не должен знать, где прячешься. Мне твое искусство с ядами да с притираниями очень пригодится. Да и хорошо тебе у меня будет – вот увидишь.
– Побойся бога, Ариста. Нет у меня искусства с ядами-то. Помочь могу, да по мелочи. Отвары, припарки, притирания всякие. Я не травила никого и не собираюсь даже. Да и зачем тебе меня взаперти-то держать, коли найдут истинного отравителя?
– Ты, Нина, не беспокойся ни о чем. Найдут или нет – какая уже разница.
– Да как же не беспокоиться?! Должны найти. Он же две души погубил да, может, и еще кого отравит. Его непременно найти надо, – Нина горячилась, вино отставила, боясь расплескать. Не сразу она заметила, как глаза Аристы потемнели, с лица сбежала улыбка. Вокруг рта обозначились резкие складки, брови сошлись в одну линию.
– Все равно к тебе клиенты ходить уже не будут, раз тебе бежать да прятаться пришлось. Твое дело теперь снадобья готовить да меня слушать. А отравителя найдут ли – не наша забота. У меня на яды твои задумки есть. Ты же знаешь, женщине в Царице городов не выжить, ежели самой себя не защитить. Вот и будем друг другу помогать, – говорила Ариста тихо, чуть лениво, заставляя собеседницу прислушиваться.
– Побойся Бога, Ариста. Какие мои яды? Сама подумай! Не могу я тебе с ядами помочь.
– У меня везде свои люди есть, я помогаю, мне помогают, никто еще не отказывал, так что тебе уж совсем не след, – усмехнулась хозяйка. – И эпарх о том знает, и претор.
На этих словах Ариста подняла на Нину глаза, в которых полыхнул яростный холод.
– Откуда же они знают? – пролепетала ошалевшая от такой перемены и откровенности Нина.
– От меня и знают. Претор вон каждую неделю приходит ко мне погостить, девушки мои его развлекают. Не слишком щедрый он гость, зато почтенный и полезный. И сегодня придет. Но тебя здесь никто не найдет и не выдаст.
Хозяйка лупанария неспешно поднялась, потянулась, волосами огненными встряхнула и пошла к двери. На пороге обернулась и с прежней ласковой улыбкой произнесла:
– Тебя служанка проводит да запрет, чтобы никакой гость случайно не потревожил. Не беспокойся ни о чем.
Нина сидела, опустив голову. Вот ведь – пошла за шерстью, а оказалась сама стриженой. Глупость сделала, да поздно теперь жалеть. Ничего она не сумела – ни убийцу найти, ни аптеку удержать. С лучшей подругой – и то поссорилась. А сикофант тоже хорош, не зря жена его ярится. И с Гликерией хороводы водит, врет ей, и к Нине с объятиями полез. Никому веры нет. Одна она теперь.
В таком настроении пошла аптекарша за сгорбленной старой служанкой. Та изъяснялась жестами, тоже была немая. Ближе к атриуму они столкнулись с худенькой девочкой, что тащила огромный кувшин, прижав к себе. Глянув на нее, Нина ахнула и остановилась. Узнала те глаза да брови стрелами.
– Ты Аглаи дочка?
Девочка молча кивнула, смотрела испуганно. Аптекарша погладила ее по голове, слезы опять покатились из глаз. Служанка вернулась, дернула Нину за руку, девочку оттолкнула. Та поспешила прочь.
Комната оказалась крохотной, но уютной. Небольшое окошко выходило в атриум. Посередине на пол, выложенный каменными плитами, был брошен цветастый шерстяной коврик. У стены стояла широкая скамья с мягким тюфяком,
