Зеркало воды - Софья Ролдугина

Эва моргнула, привычно ожидая, что сейчас паразит зашевелится под ребрами и начнет вытягивать нервы по одному, пока от боли слезы не потекут. Но в груди была только странная легкость – и пустота.

Расстроенное после операции зрение играло дурные шутки. Лицо доктора Нефилима то вытягивалось гротескно, то начинало светиться, а на кончиках пальцев дрожали серебряные иглы. Эва зажмурилась.

– Никаких.

– Замечательно. Адаптационный период займет некоторое время. А пока спите, Эва. Вы хорошо держитесь.

…Конечно, Эд все время был на работе. Лилит сидела дома одна, аккуратно исполняла указания врача-естественника и злилась. Беременность проходила без осложнений, однако рекомендации оставались прежними – меньше бывать на улице, под ненадежной защитой общего атмосферного щита, тщательно регулировать климат в апартаментах, правильно питаться и избегать сильных впечатлений. Через три месяца такой жизни она готова была на стенку лезть.

Эва заходила почти каждый день – по дороге из лаборатории. Приносила гостинцы, выслушивала поток жалоб, одинаковых каждый раз:

– Мне скучно, так смертельно скучно, никто меня не навещает, все наши пропадают на планете, никто из коллег даже позвонить не может, как будто не работали вместе шесть лет, я никому не нужна, Эд меня не любит.

Потом они смотрели вместе фильмы или сплетничали, и Эва постепенно разубеждала Лилит – нет-нет, Эд тебя любит, коллеги не хотят беспокоить в твоем состоянии, у ребят из ювената своя жизнь, им просто надо напомнить.

Лилит много говорила сама, а слушала только утешения или вопросы о ребенке. Иногда, словно спохватываясь, она начинала расспрашивать Эву об исследованиях или том самом парне с работы, но выглядела при этом так, словно выполняла повинность, а на самом деле ей было не интересно.

«Все будущие матери замкнуты на себе, это нормально, это инстинкты», – Эва понимала и не злилась.

«Вот потом, когда она родит…»

Если и находились общие темы – то лишь прошлое, а веселого там было мало. Родителей, погибших из- за обрушения купола, не помнили ни Лилит, ни Эва; но молчать казалось еще страшней. Словно из-за неловких пауз в разговоре, которые нечем заполнить, рвались невидимые ниточки, и Лилит уплывала все дальше.

Куда-то в семейную жизнь с Эдом и еще не родившейся девочкой, на зеленой планете, где Эве из ювената было не место.

…Адаптация проходила успешно. Через два дня Эва закончила приём лекарств могла уже передвигаться самостоятельно. Серый больничный комбинезон разрешили сменить на индивидуальную одежду. Доставая вещи из ящика хранения, Эва с легким удивлением обнаружила на водолазке брошку из розоватого камня на металлической игле – грубоватая самоделка. Смутно припомнилась какая-то экскурсия на планету, настоящее море и цветная галька под ногами. Вывозить с собой что-либо на спутник было запрещено, но Лилит по- детски спрятала камешек за щекой – красивый, розовый, гладко обкатанный волнами. Потом, на уроке в мастерской, приделала к нему иглу и защелку – и отдала Эве.

«Интересно, это фантомное воспоминание – или настоящее?»

Взвесив украшение в руке, Эва поразмыслила – и отправила его в утилизатор на углу.

Все равно к водолазке брошь не подходила совершенно.

Через некоторое время информатор на руке завибрировал – пришел вызов от доктора Нефилима с просьбой подняться в кабинет на сорок втором ярусе для заключительной беседы. Эва остановилась у зеркала и убрала за ухо прядь волос. У доктора они были такого же редкого рыжеватого оттенка – и тоже, очевидно, естественные. Только у Эвы этот цвет смотрелся простовато, а Нефилиму удивительно подходил.

«Интересно, его принципы позволяют встречаться с бывшими пациентками?» – подумала Эва и прыснула от смеха.

Мысль такого рода была неожиданной, но заманчивой. И, главное, первой за последние полгода, год?

Доктор же выглядел, как обычно. Располагающий к себе, вызывающий симпатию – и отстраненный. Когда Эва вошла, он читал что-то с планшета, но быстро свернул текст и дежурно улыбнулся:

– Рад видеть вас, Эва. Вы не возражаете против небольшой беседы? Это не инициатива клиники, а мой личный интерес. Часть сведений я собираюсь использовать для своего исследования.

– О. И что же за тема у исследования? – Эва, не дожидаясь разрешения, присела напротив.

– Причины, толкающие людей на операции вроде вашей, – туманно пояснил рыжий доктор. Глаза у него блестели, как темное стекло. – Скажите, когда вы стали считать ваше состояние болезненным, ненормальным? Не отвечайте, если вы против того, чтобы ваши слова послужили материалом для исследования.

Эва растерянно потеребила край водолазки. Вопрос показался странным.

– Нет-нет, я не против. Только сложно сформулировать ответ вот так, без подготовки. – нахмурилась она. – Это копилось постепенно. У нас в лаборатории началась большая работа, и я почти не могла выбираться к Лилит. Очень уставала. Она иногда звала меня в гости или на пикник, или фильмы посмотреть. Собраться вместе получалось раз-два в месяц. Я чувствовала себя ужасно виноватой, но Лилит говорила, что все в порядке. Потом я стала замечать, что она вообще испытывает облегчение, когда я отказываюсь от приглашения. А, еще. Случилась одна мелкая ссора, полная ерунда, честно сказать. Мы разговаривали, я – со служебного планшета, а в лаборатории что-то пошло не так. Меня срочно вызвали. Лилит как раз рассказывала что-то о ребенке, о ее питании. Я извинилась и прервала связь. Но с тех пор Лилит больше не отвечала на мои звонки. И… и даже не пустила меня домой, когда я пришла без приглашения.

– Сколько это продолжалось?

Голос доктора Нефилима обволакивал, как теплое масло.

– Полтора года.

– И тогда вы впервые почувствовали это.

– Да. – Эва машинально прижала руку к груди, где раньше ворочался склизкий комок. – Боль и обиду. Каждый раз, когда я пыталась связаться с Лилит, а она не отвечала, мне становилось хуже. Я как будто сама себя грызла изнутри. Я извинялась перед ней постоянно, но… на самом деле не понимала, в чем виновата. Но все равно было очень больно.

– И вы решили обратиться в «Рубедо».

Эва кивнула.

– Не сразу. Потом, когда поняла, что сама не справлюсь. Доход мне позволяет слетать раз в год на планету. Несколько лет я практически ничего не тратила, поэтому на операцию мне хватило. Я решилась, когда почитала отзывы людей… ваших бывших пациентов, доктор Нефилим.

– И что, много среди них счастливых? – выгнул он брови, то ли подшучивая над Эвой, то ли спрашивая всерьез.

– Никто не жалеет о сделанном.

– Как и вы.

– Как и я, – согласилась Эва. – Перед операцией у меня было чувство, что я поступаю неправильно. Что все еще зависит от меня, и если я сейчас удалю… это, то никогда уже не смогу вернуть Лилит. А потом сразу думала – а зачем возвращать того, кто уже все для себя решил? Лилит ведь просто-напросто искала повод от меня отделаться. Ну, как будто пыталась бросить вредную привычку, но никак не могла. А я. Такая дура! Я цепляюсь за эту дружбу, за наш ювенат, когда в моем распоряжении целая планета. У корпорации есть филиал на поверхности, я могу ходатайствовать о переводе «вниз». Новая жизнь, понимаете, доктор? И это… и чувства не должны ей мешать. Даже если мне тогда казалось, что я уничтожаю что-то бесценное, что- то очень важное, сейчас я думаю, что поступила верно.