ProМетро - Олег Овчинников

Когда бьющий из стены сверкающий поток ужался до тонкой струйки, я медленно и осторожно, как если бы двигался по ненадежному мартовскому льду, начал сползать с «денежной пирамиды». Отполз на пару метров, встал на четвереньки и отряхнулся, как выбравшаяся из воды собака. Брызги металла полетели в разные стороны, монетки и жетончики выскакивали у меня из-за пазухи, из карманов и рукавов рубашки, словно у неудачливого контрабандиста. Я выпрямился и заглянул через дверцу в соседнюю комнату, надеясь отыскать какой-нибудь выход, но увидел только покатую гору все той же звенящей мелочи, заполнившую все пространство от пола до потолка. Тогда я заправил рубашку в джинсы, потрепал серые от пыли колени, сплюнул и отправился к терпеливо ожидающей меня последней двери последнего вагона.

Внутри вагона не изменилось ровным счетом ничего, мое отсутствие, казалось, было проигнорировано. Дед спал, Игорек и Женечка сутулились над распятой на их коленях газетой, зеленоглазая девушка в дальнем конце салона… на нее мне вообще не хотелось смотреть.

Поезд нервно вздрогнул, словно мое прикосновение к поручню пробудило его от легкой дремы, и синхронно захлопнул двери. Динамик хрюкнул и продолжил сегодняшний «Вечер тематической песни» голосом Александра Васильева, гармонично сочетающимся с музыкой группы «Сплин»:

Эти рельсы никуда не при-и-иведут,

Этот поезд не останови-ить,

Эти руки не согреют, не-е-е спасут,

Я люблю тебя и я хочу

Я хочу

Я хочу-у-у-у-у

Тебя убить…

Ощущение постороннего присутствия, причем именно в том месте, где никакое постороннее присутствие, мягко говоря, нежелательно, слегка смутило меня. Я подпрыгнул, сделал такое движение, будто вращаю вокруг талии невидимый халахуп, и энергично потряс левой ногой. Маленькая медная монетка достоинством в пять копеек скользнула вниз по штанине и закончила короткий пробег под подошвой моего ботинка. Я поднял монетку, подул на нее и заботливо обтер рукавом рубашки.

– На, к глазу приложи, – сказал я, приземлившись справа от Жени, и протянул ему трофейный пятачок.

– А, – сказал он совершенно без интонации и рассеяно опустил монетку в карман куртки. – Ты лучше скажи… – Глаза его бегали по бумаге медленно и сосредоточенно, как парочка пенсионеров в одинаковых трико, совершающих оздоровительный виток вокруг микрорайона перед утренним повтором «Санта-Барбары». – Писатель из трех букв, основоположник литературного стиля Постсоветский Су… бре… Бред какой-то!

Но я его уже не слышал.

– Да нет же! – азартно возразил Игорек. – Писатель – по вертикали шестнадцатое, а вы читаете восемнадцатое.

Но и его я уже не слышал.

– Да? – удивился Женя. – Блин, ну и циферки, хоть с биноклем рассматривай!

Но и эта реплика не коснулась моих ушей.

Потому что все мое внимание в этот момент было сфокусировано на статье, открывшейся мне на развороте газеты. Сквозь газетный текст проступали очертания правого колена Жени Ларина. Мелкие буковки притягивали взгляд, складываясь в гипнотические конструкции.

ПОСЛЕДНЯЯ ПРАВДА О «ТИТАНИКЕ»

«В жизни стюарда случайности нет

В смерти ее тоже нет

Смерть – это лишь светофорный бред

Как мотыльки на свет

Был еще красный асфальтный рассвет…»

Д.С.Дент

«Со смертью человека производство

не заканчивается. Оно только начинается»

Ф. Л.

«Если бы на борту «Титаника» просто находилось стратегическое ядерное оружие, было бы еще полбеды, – такими словами начал свой рассказ Франсуа Лурье, последний из оставшихся в живых после знаменитой трагедии 1912 года стюардов легендарного «Титаника». – Вся беда в том, что «Титаник» – это даже не океанский лайнер, как ошибочно думали многие. Это поезд.

Знали бы вы, на какие ухищрения приходилось идти нам, простым стюардам для того, чтобы скрыть от пассажиров, провожающих и прессы подлинную сущность «Титаника»! Мы были вынуждены выпивать до литра виски на человека ежедневно для того, чтобы передвигаться по проходам между купе так называемой «пьяной» походкой, имитирующей бортовую качку. А самым талантливым из нас удавалось имитировать даже кормовую! А как мы с крыши «Титаника» поливали окна общих вагонов из шланга, чтобы создать у их пассажиров ощущение корабельного трюма! Об успешности предпринятых мер маскировки говорит, например, тот факт, что некоторые, наиболее доверчивые из пассажиров даже испытывали во время поездки приступы «морской» болезни, особенно при переходе из одного тамбура в другой.

И все это – только ради того, чтобы не рассекретить раньше времени существование стратегически важного железнодорожного тоннеля, проложенного под дном Атлантического океана.

Да что уж там! – воскликнул мой собеседник в порыве откровенности. – По большому счету, даже капитан «Титаника» до самого последнего момента – когда фары встречного товарняка, груженого ящиками со льдом для коктейлей, хищно блеснули во тьме тоннеля – пребывал в полной уверенности, что управляет кораблем. Его мужественная фигура, сжимающая в руках декоративный штурвал, установленный в кабине второго машиниста, выглядела в лучах дальнего света нелепо и вместе с тем крайне трогательно…»

Таким образом нашла свое разрешение одна из самых курьезных в мировой истори…»

– Эй! – Ларин толкнул меня в бок. – Очнись! Слово из трех букв, дважды написанное на тамбурном стекле в электричке… уфф, а покороче они не могли?.. описанной в повести В.Ерофеева «Москва – Петушки».

– Сон, – отрешенно сказал я.

– А почему дважды?

– В тамбуре две двери.

– Да? Ладно… – Он принялся водить карандашом по бумаге. – Черт! Не подходит. Надо, чтобы вторая «у».

– Сон, – отрешенно сказал я. – Было бы еще полбеды, если бы покой нам только снился. Вернее, если бы нам снился только покой. Вся беда в том, что нам снится даже вечный бой. Этакий нестареющий английский мальчик с французской фамилией Лурье.

Женя быстро взглянул на меня и снова вернулся к газете.

– Ну, если ты настаиваешь… – Он принялся жирно обводить какую-то букву.

– Слушай, – отрешенно сказал я. – У тебя нет чего-нибудь уколоться?

– Извини, – сказал он. – Завязал. Да и тебе бы советовал. Лучше уж водку пить.

– Да нет, – отрешенно сказал я. – Я не в том смысле… Какую-нибудь булавочку. Я же сплю, – последнее предложение было произнесено с чуть более вопросительной интонацией, чем мне бы хотелось. – Мне нужно уколоться, и я проснусь.

– Думаешь? Ну-ну… – Женя достал из откуда-то пластмассовый футлярчик, внутри которого обнаружилась поролоновая подушечка с тремя иголками. – Держи.

– Ого! – удивился я. – Подрабатываешь иглоукалыванием? Или на пяльцах вышиваешь?