На руинах - Галина Тер-Микаэлян

— Но не до идиотизма же доходить! У нас и нормальный-то унитаз не купишь, а тут…

— У нас в стране страшный дефицит, а вскоре будет еще хуже. На Западе же изобилие, каждый выбирает товар по вкусу — были бы деньги. Когда-нибудь и у нас будет то же самое.

— У нас не будет, — возразил Алексей, — товар-то откуда взять, если не хватает? Даже сахар стали по талонам давать.

— Товар завезут с Запада, мы для них прекрасный рынок.

— Этого у нас правительство никогда не позволит, у нас даже если из-под полы кто импортное продает, то сразу милиция подходит.

Самсонов поднялся.

— Я хочу показать вам свой дом, Алексей, не возражаете?

Не решившись отказаться, Алексей поплелся за хозяином, почему-то пожелавшим провести его по всему коттеджу. В огромном зале стены были увешаны персидскими коврами, под ногами поскрипывали половицы дорогого паркета. У камина в стиле «а ля ретро» стоял столик, на котором в вазочках лежали дольки очищенных апельсинов, разрезанные пополам персики, яблоки и груши. Рядом со столиком дремали два огромных черных дога. Один из них поднял голову и слегка заворчал на гостя. Самсонов потрепал его по голове и, указав Алексею на одно из двух кресел венецианской работы, сам опустился в другое.

— Ужасные гурманы, — с кривой усмешкой произнес он, кивнув в сторону собак, — питаются исключительно антрекотами и черной икрой. Лично я предпочитаю овсяную кашу и фрукты — полезней для печени.

— Занятно, — опасливо косясь на ворочающего головой дога, буркнул Алексей, — вы это специально мне сейчас рассказываете?

— Вот именно, я продолжаю нашу беседу о дефиците, — легко подтвердил его собеседник и придвинул к гостю столик с фруктами, — угощайтесь. Я хочу доказать вам, что при определенных условиях дефицита можно просто не замечать.

— Спасибо. Вы говорите, не замечать дефицита. Как это не замечать, если деньги, вроде, у всех есть, а купить на них ничего не купишь. И я очень рад, что в молодые годы не женился, потому что одинокому сейчас легче — смотрю, как люди мечутся по очередям, чтобы продуктов для семьи достать.

Самсонов негромко рассмеялся и покачал головой.

— Деньги! — сказал он. — Вы не о тех деньгах говорите, Алексей, дорогой мой! На «деревянные» рубли, что печатают в СССР купить действительно ничего нельзя — купить можно только на настоящие деньги.

— Доллары что ли? Так ведь за валюту и посадить могут.

— Бросьте, сейчас за это уже никого не сажают, у нас перестройка. Так что, вы хотели бы зарабатывать настоящие деньги?

— Зарабатывать… доллары? — у Алексея перехватило дыхание. — Но… как? Кто мне станет платить долларами? Стригу — да, стригу хорошо. Дома подрабатываю, хотя, может, и не положено, в салоне, если кто мне помимо прейскуранта что в карман положит, тоже не возражаю, но воровать, как некоторые, или еще там что-нибудь такое, — он сделал неопределенный жест рукой, — не умею.

— Я не понимаю, почему богатство у вас ассоциируется с воровством? Или, — бровь Самсонова весело взвилась кверху, и в голосе его послышались шутливые интонации, — может, вы полагаете, что я хочу вас завербовать в шпионы? Успокойтесь, Алексей, я вам предлагаю разбогатеть, абсолютно законным способом — официально занявшись частным предпринимательством.

Откинувшись на спинку кресла, парикмахер посмотрел на Самсонова круглыми глазами.

— Предпринимательством? — испуганно пробормотал он. — Не знаю, это же риск какой, а мне ведь еще надо о брате младшем позаботиться и на ноги его до конца поставить. В салоне у меня постоянный заработок идет, а тут что? То ли получится, то ли нет — знакомый у меня организовал кооператив и прогорел. Да мне, если честно, и нужды особой нет так рисковать — зарабатываю я нормально, и бабушка кое-какие сбережения в наследство оставила.

Самсонов кивнул.

— Понимаю. Но ведь вы же смотрите, наверное, телевизор, слышите, что говорят депутаты в Госдуме — шоковая терапия. Знаете, что такое шоковая терапия? Это значит, что цены начнут расти безо всякого ограничения. Помните, наверное, из политэкономии, чем определяется рыночная цена?

— Я этого, извините, помнить не могу, потому что в институте не учился, а сразу в салон пошел работать.

— Это значит, что одни предлагают, другие покупают, и так, пока все не будут довольны — тогда и цена установится. Но какое у нас, к черту, предложение, если промышленность и сельское хозяйство безграмотно разрушаются? А спрос растет, потому что все хотят кушать и одеться. Поэтому цены будут расти без остановки, и годика через три-четыре они будут такие, что всех сбережений вашей бабушки не хватит купить буханку хлеба.

— Ценами пусть правительство занимается, а мы люди маленькие. Я знаю только, что у нас не капитализм, а социалистическое государство, оно народ не обидит. Всегда все и дорожало, и дешевело, и зарплаты нам тоже прибавляли.

— Зарплату людям, конечно, чуть-чуть прибавят — чтобы все сразу не померли с голоду. Но именно, чтобы не померли с голоду. И так вы будете жить — влачить нищенское существование. Многие даже продадут свои квартиры, чтобы выжить, и поселятся в подвалах.

— Страсти-то какие рассказываете! Может, еще все наладится — не зря же люди в правительстве работают.

— Вы так и не поняли, что творится? Вы не видите, что прилавки опустели, а рубль превращается в пустую бумажку? Я экономист по образованию, Алексей, и скажу вам абсолютно точно: никакое правительство не в силах противостоять экономическим законам. Системе осталось существовать не больше двух-трех лет. Что будет потом — не знаю. Но тот, у кого будут деньги, останется на плаву, остальные потонут.

— А у кого они будут?

— У тех, кто сейчас кричат о демократии, а сами под шумок разворовывают так называемую социалистическую собственность. Они станут миллионерами — долларовыми миллионерами, я имею в виду. Возможно, унитазы в их домах будут даже лучше моего. Вам это будет не обидно?

— Я… я не знаю, — Алексей был ошеломлен, почти оглушен убедительными доводами Самсонова и признался: — Честно вам скажу: когда я все эти выступления по телевизору слушаю, у меня тоже иногда недоверие возникает, но потом сразу думаю — нехорошо ведь людей просто так подозревать.

— Видите! Вы человек разумный и пытаетесь анализировать, хотя и подсознательно. Я на плаву, вы могли убедиться в этом, осмотрев мой дом. Считайте, что я предложил вам держаться за меня и выбрать — японский унитаз или подвал. Третьего не дано, думайте.

Алексей закрыл глаза и задумался. Самсонов ждал, постукивая пальцами по столу. Наконец парикмахер открыл глаза и решительно тряхнул головой.

— Хорошо, рискну. Только хочу знать все подробно.

— Вот это другой разговор, а теперь о деле. Предлагаю я вам следующее: возглавить крупный кооперативный спортивно-развлекательно-бытовой комплекс. Официально вы будете числиться его директором и председателем кооператива.