Хищник. В 2 томах. Том 2. Рыцарь "змеиного" клинка - Гэри Дженнингс

— Но ведь ты и сам признал, что они необычные. Скажи мне честно, Торн, как ты думаешь: ты смог бы счастливо прожить оставшуюся жизнь с одной женщиной?

— Иисусе, Сванильда! Я смогу ответить на этот вопрос только в глубокой старости. Филейну и Баутс никто не предсказывал, что они так долго проживут вместе. Только теперь, на закате жизни, они могут оглянуться назад и вспомнить, как все было.

Сванильда быстро произнесла, явно раскаиваясь:

— Акх, Торн, я ведь не прошу тебя принести клятву…

— Ты просишь меня заняться предсказаниями. Вот что, задай-ка ты лучше этот вопрос старому Мейрусу. Он считает себя мудрецом. Спроси его, что мы с тобой станем вспоминать, когда будем такими же стариками, как Филейн и Баутс. А теперь, пожалуйста, милая, давай спать.

* * *

На следующее утро Филейну захотелось посмотреть, что за улов попал к нему в сети, которые он недавно раскинул в болотных камышах, и старик пригласил меня пойти с ним. Сванильда выразила готовность остаться дома и помочь Баутс с шитьем, поскольку старая женщина призналась, что ее «глаза теперь уже не те, как прежде».

— Конечно же, почтенный Филейн, — сказал я, — и твои силы тоже не такие, как раньше. Если твои сети находятся далеко, просто покажи мне дорогу, и мы с Личинкой сами осмотрим их.

— Vái, не так уж я и стар, как некоторые. Это смотря с кем сравнивать. Между прочим, король Эрманарих умер, когда ему исполнилось сто десять лет. Он, может, прожил бы и еще дольше, если бы не покончил с собой, увидев, что ему не победить гуннов.

— Король Эрманарих? — спросил я. — А кто это?

Как я и предполагал, старая Баутс с готовностью снабдила этого монарха прозвищем. Она сказала:

— Акх, Эрманарих, ну как же, помню. Он был королем, которого многие называли Александром Великим готского народа.

Но поскольку больше ничего к этому старуха не добавила, я приготовился услышать историю этого короля от Филейна. Мы спустились с холма и пересекли несколько полян с серебристо-зеленой перистой травой, где почва была довольно твердой. Однако вскоре она стала топкой, даже жидкой, и, прежде чем сделать шаг, нам приходилось с чмокающим звуком высоко поднимать ноги из налипавшей на них грязи. К этому времени мы оказались уже глубоко в зарослях камыша, который был выше человеческого роста. Пока мы осторожно шлепали через них, лягушки отпрыгивали с нашего пути; извиваясь, убирались прочь водяные змеи; взлетали в небо или же торопливо скрывались в зарослях болотные птицы. Филейн, несмотря на свой возраст и кажущуюся хрупкость, шагал так же неутомимо, как и я, и при этом вел беседу.

— Ты спрашивал об Эрманарихе, маршал. Когда я был молод, то слышал от старших то, что в дни их молодости они слышали от своих старейшин, и постараюсь припомнить это. Дело было так. Эрманарих был первым королем, который привел остроготов с далекого севера сюда, в устье Данувия. Тогда, как и теперь, эта земля называлась Скифией, но сейчас ее уже не заселяет выродившееся племя скифов. Найдя здесь пристанище для своего народа, король Эрманарих изгнал скифов в Сарматию, где до сих пор влачат жалкое нищенское существование их немногочисленные потомки.

Я пробормотал:

— Да, я слышал забавные истории об этих когда-то великих скифах.

Филейн кивнул и продолжил:

— Однако, прежде чем остроготы попали сюда, они прошли через земли множества народов. И во время своих странствий Эрманарих заставил все эти разные народы признать, что остроготы стоят выше их и являются их защитниками. В сущности, Эрманарих был королем не только остроготов. Именно поэтому его и сравнивали с легендарным Александром Великим. К сожалению, все его грандиозные подвиги были забыты, когда он потерпел свое первое и единственное поражение. Внезапно с далекого востока налетели гунны, а Эрманариху в ту пору было уже сто десять лет — слишком много для того, чтобы организовать достойную оборону. Поскольку гунны победили, то он отдал собственную жизнь, дабы искупить свое поражение. А сейчас будь очень осторожен, сайон Торн. Ступай только по моим следам. По обеим сторонам от нас находятся зыбучие бездонные пески.

Поскольку старик предупредил меня, я пошел за ним. Однако по мере его повествования мой скептицизм все рос, и наконец я сказал:

— Gudisks Himins, дружище, этот король должен был прожить как минимум двести десять лет, чтобы принять участие во всех этих событиях — начиная от прибытия готов сюда и до покорения их гуннами.

Филейн обиделся:

— Если ты уже знаешь все, так зачем выспрашиваешь о том немногом, что известно мне?

— Прости меня, почтенный Филейн. Очевидно, существует множество всяких легенд. Я только хочу соотнести их, дабы вычленить истинную историю.

Старик проворчал:

— Ладно, расскажу тебе еще одну вещь, уж это не подвергают сомнению. После Эрманариха королями остроготов были представители династии Амалов. Трон наследовал не обязательно старший сын короля, имей в виду, но самый достойный из потомков Амала. Да вот тебе пример. У самого Эрманариха был старший сын по имени Гуниманд Красивый, однако Эрманарих выбрал своим преемником не столь красивого, но зато более толкового племянника.

— Очень интересно, почтенный Филейн, — искренне заметил я. — Эти сведения для меня новость.

Казалось, это успокоило старика. Он сказал:

— Мы миновали зыбучие пески, сайон Торн. Тропа впереди чистая, по ней легко пробираться через камыши. — Он даже сделал шаг в сторону, чтобы освободить мне путь.

Когда я зашагал впереди, то напомнил ему:

— Итак, Эрманарих передал свою корону племяннику…

— Да, своему племяннику Валаварансу. Как бы сказала тебе Баутс, этот король вошел в историю под прозвищем Валаваранс Осторожный. За ним следует король Винитарий Справедливый. После него — короли, о которых я рассказывал тебе накануне. Скажи мне, сайон Торн, этот последний король Теодорих уже получил прозвище, которое моя дорогая Баутс могла бы добавить в свою коллекцию?

— Пока еще нет. Но я уверен, что получит. И несомненно, прозвище это будет отражать все его многочисленные достоинства. — Тут я внезапно вскрикнул и выругался: — Акх! Skeit!

— Неужели Теодорих Дерьмо? — поинтересовался Филейн с невинным видом. — Едва ли это лестное прозвище. Кстати, маршал, я как раз хотел предупредить тебя, что впереди открытая вода.

Поскольку я уже был по шею в воде, то лишь выразительно глянул на старика, стоящего на высоком сухом берегу надо мной и изо всех сил сдерживающегося, чтобы не зайтись в торжествующем злорадном смехе.

— Поскольку ты все равно уже там, сайон Торн, то, может, избавишь старика от того, чтобы он насквозь промок. Не принесешь ли ты мне улов, niu?

Филейн показал рукой направо, и я увидел сети. Они оказались раскинуты очень хитро. Вода, в которую я погрузился, была либо протокой, либо случайным небольшим ответвлением Данувия шириной с римскую дорогу и, очевидно, глубиной в человеческий рост. По обеим сторонам ее виднелись берега, поросшие камышом, с одного-то из них я по своей глупости и свалился. Посреди бескрайних камышовых пустошей этот поток, похоже, был единственным местом, откуда болотные птицы взлетали, сюда они спускались, чтобы свить гнезда или просто отдохнуть ночью. Поэтому Филейн и растянул здесь во всю ширину протоки на некотором расстоянии друг от друга три сети. В каждую из них попало пять или шесть довольно крупных птиц, которые подобно мне не обратили внимания, куда они направляются. Я был уже по грудь в воде и, наполовину пешком, наполовину вплавь, добрался до ближайшей сети, где обнаружил, что она была сделана не из веревки, а из тщательно переплетенных и связанных узлами стеблей камыша. Я как раз принялся освобождать большую мертвую белую цаплю — и успел заметить, что птица в своих предсмертных попытках освободиться порвала петли, — когда Фейлин позвал меня: