Зловещее проклятие - Виталий Гладкий

– Не могу ни читать, ни смотреть телевизор – глаза болят, – пожаловалась Алифанова майору, усаживая его в кресло рядом с пианино.

– Сколько?… – кивнул он на градусник, лежащий на столе возле лекарств.

– С утра было тридцать восемь и пять…

Алифанова говорила очень тихо.

– Ангина…

Она показала на горло.

– Никогда раньше не было…

– Извините, я, похоже, некстати. Хотел кое-что спросить, да, видно, придется в другой раз.

– Сидите, сидите, – остановила его актриса. – Если, конечно, не боитесь заболеть.

– Это было бы неплохо… – мечтательно сказал Дубравин.

– Простите – не поняла…

Алифанова смотрела на майора с удивлением.

– А, это я о своем… – отмахнулся Дубравин.

Актриса несколько натянуто улыбнулась. В ее глазах по-прежнему таился вопрос.

Так у нас откровенный разговор не получится, подумал майор. Ему недомолвки не нужны, а так получилось, что он сам задал тон беседы.

Дубравин мысленно посетовал на свою несдержанность – какой бес дернул его за язык!? У каждого свои проблемы, иногда мало понятные окружающим. Придется теперь выкручиваться.

Обречено вздохнув, майор объяснил:

– Если честно, устал я, Ирина Викторовна. Чертовски устал. Посидеть бы недельку дома, поваляться в кровати… Чай с малиной в постель, хорошая книга, на худой конец телевизор – что еще нужно нашему брату-оперативнику для полного счастья?

– У вас так много работы?

– Много – это не то слово. Чтобы все успеть и везде поспеть, нужно продлить сутки до сорока часов. Как минимум.

– Понимаю… – сочувственно кивнула Алифанова.

Ни хрена ты, девочка, не понимаешь! – раздраженно подумал Дубравин. Тебя бы в мою упряжь…

Подумал, но сказал совсем другое, стараясь придать лицу доброе и мягкое выражение:

– Ирина Викторовна, я хотел бы расспросить вас об Артуре Тихове. А то в первую нашу встречу – помните? – вы о нем упомянули вскользь и вовсе не в связи с Ольховской, все же имевшей к нему некоторое отношение. Не говоря уже о Новосад.

– Да…

При упоминании имени погибшей подруги Алифанова низко склонила голову и украдкой смахнула слезу.

– Что вас интересует? – спросила она, стараясь быть спокойной.

– Все о Тихове. Все, что вам известно. В частности, о его отношении к Ольховской, а также о взаимоотношениях Ариадны Эрнестовны и Новосад.

– Тогда я просто не хотела касаться этой темы… Да и сейчас мне как-то не по себе – все так сложно, запутано. Вправе ли я говорить об этом, не знаю…

– Поверьте, спрашиваю вас отнюдь не из праздного любопытства.

– Я вас понимаю… Видите ли, из-за Артура между Адой и Валей всегда была какая-то натянутость. Подружки близкие, закадычные – и все же… Мне почему-то кажется, что Ада до сих пор неравнодушна к Артуру, хотя, выйдя замуж за Владислава, она стала относиться к Тихову внешне довольно прохладно.

– Что не помешало Ольховской после развода с мужем встречаться с Тиховым… ну, скажем, в интимной обстановке…

– Вы об этом знали… или догадались? – удивилась Алифанова.

– Вот уж меньше всего я похож на ясновидца, – улыбнувшись, уклонился от прямого ответа Дубравин.

– Да, они встречались…

Алифанова выглядела смущенной. Видимо, тема разговора была ей неприятна. Но все-таки она продолжила:

– Однажды мне понадобилось что-то взять у Ады, и когда я приехала без предупреждения к ней домой, то встретила у двери ее квартиры Артура – он уже уходил. Они смутились, Ада даже стала немного раздражена, но потом все как-то забылось, а я ни о чем не спрашивала – это их личное дело. Вале об этом я тоже не сказала. Зачем?…

– А вы не припомните, когда это было?

– Почему же…

Алифанова назвала число и месяц.

– Скажите, а как вам Артур?

– Нравится или нет? Нравится. Очень. Если честно – только между нами, ладно? – я была в него влюблена. Еще в училище. Даже сейчас к нему неравнодушна.

– Немудрено, парень он видный…

Дубравин мельком посмотрел на свои часы.

– Хотите, я покажу вам альбом, где вся наша училищная группа? – подхватилась Алифанова, заметив взгляд майора.

Видно, ей очень не хотелось так быстро отпускать Дубравина.

– Покажите…

Времени было в обрез, но майору почему-то захотелось сделать хоть что-нибудь приятное для этой девушки.

– Вот, смотрите… – листала альбом Алифанова. – Это я. Правда, смешная? Кнопка. Валя… Ариадна… Теперь, мне кажется, она стала еще красивее. Артур…

– А здесь кто?

Дубравин показал на большую фотографию, где на тисненном картоне в живописных позах расположились какие-то парни.

– Ой! – прыснула в кулачок Алифанова. – И это спрашивает сыщик. Здесь все девушки нашей группы. Только загримированные под мужчин. Вот я… Это Валя с Адой.

– Ну и ну… – покачал головой Дубравин. – Здорово. Невозможно узнать…

От Алифановой майор отправился в театр. Он шел пешком, благо здание театра располагалось неподалеку.

Ощущая удовлетворенность от встречи с Алифановой, Дубравин, вышагивая по уже очищенным от снега тротуарам, мучительно пытался отыскать в уголках памяти нечто очень важное, упущенное им в разговоре с актрисой, какой-то мимолетный всплеск, искру, которой так и не суждено было на этот раз зажечь воображение…

Ольховская находилась в своей грим-уборной.

Майор постучал.

– Открыто! – бросила она, не оборачиваясь.

Высунув кончик языка от усердия, актриса кроила большими портняжными ножницами белоснежную ткань, прошитую золоченой нитью.

Увидев Дубравина, она немного смутилась и принялась торопливо собирать лоскуты ткани в картонную коробку.

– Помешал? – спросил майор.

– Нет, нет, что вы… Выпала свободная минута, вот я тут и мастерю.

– Ариадна Эрнестовна, я много времени у вас не отниму. Минут десять, не более.

– Пожалуйста. У меня есть еще где-то с полчаса.

– Вот и отлично…

– Дубравин немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем, остро взглянув на актрису, сказал с укоризной:

– А ведь вы, Ариадна Эрнестовна, к сожалению, не были со мной откровенны.

– Не помню. Возможно. Что вы конкретно имеете в виду?