Я стираю свою тень - 6 - Сергей Анатольевич Панченко

— М-да, я больше, чем уверен, что те, кто вас отправил в космос уже не существуют. Такая людоедская политика не принесет пользы на долговременную перспективу. Вы словно дикари с бластером.

— Мы уходим. Вернемся через двое земных суток.

— Эй, а пожрать? — Напомнил Трой о своей биологической потребности.

— Пища находится в специальном охлаждающем месте. Топливо для генератора и сам генератор под домом. Топливо для печи находится на улице. Роботы-двойники выстроились в колонну и направились прямо в стену. Не дойдя до нее нескольких сантиметров, исчезли один за другим. Трой бросил табуретку им вслед. Он ударилась о стену. Мы переглянулись.

— Кто-нибудь объясните мне, что здесь происходит? — Дрожащим голосом попросила Амели.

— Нет, давайте вначале найдем, что поесть. — Предложил я.

Глава 10

Домик, в который нас занесло, оказался летней базой отдыха. Наверное, из-за отсутствия дороги он не использовался зимой, что навело нас на мысль, что мы находимся где-то в южной Америке, на самой оконечности Анд. Дом был построен ступенчато в три уровня из-за того, что находился на склоне. Первый — холодный технический этаж, без окон и дверей. Здесь стоял работающий бензогенератор и три канистры полные бензина. Развешанными на стенах хранилось много всякого садового инструмента и альпинистского снаряжения. Помещение освещала одна неяркая лампа, света которой хватало только чтобы не промахнуться канистрой в заливную горловину бензобака.

На втором этаже находился просторный холл с камином. В нем догорали дрова. Наверное, здесь и летом было не особо тепло, поэтому отопление дома оказалось во всех комнатах второго и третьего этажа. Помимо холла здесь имелась кухня с гостиной. Вся посуда была убрана в шкафы, обернутые пленкой для защиты от пыли. Вообще, пленка была на всем, что представляло ценность. Только холодильник, в который были сложены свежие продукты, не был обернут и тихо урчал.

— Вы тут готовьте ужин, а я пойду поищу дрова. — Предупредил Михаил.

Хорошо, что в холодильнике нашлись яйца, готовить что-то большее, чем яичницу, никто уже не хотел. Амели вызвалась готовить ужин. Честно признаться, даже яичницу она умудрилась испортить. Слегка пережарила. Но я был так голоден, что не заметил этого. Михаил вернулся и загремел дровами. Подкинул их в камин и дождался, пока они не возьмутся огнем.

— Ну, вот, ночью будет тепло спать. — Он сел за стол. — А во дворе стоит баня, представляете. — Обрадовал он нас.

— Здорово, завтра с утра надо натопить, попариться и в снежок. — Довольно произнес Трой.

Я перевел Амели его слова. Она тоже обрадовалась возможности помыться. Мы поужинали, выпили растворимого кофе, так устали, что кофеин на нас совсем не действовал, и пошли искать себе ночлег. Михаил на всякий случай закинул еще дров в камин и принес про запас. На третьем этаже, полностью занятым номерами, тоже было тепло. В каждом из номеров стояли две либо три кровати. Амели предупредила, что ляжет одна. Мы не стали возражать, понимая, что ей в любом случае ничто не угрожает. Легли мужской компанией в одном трехкроватном номере. Я только коснулся головой подушки и сразу уснул. Правда, ночью однажды проснулся, услышав плач за стенкой. Разумеется, к такому повороту событий сложно привыкнуть, даже «сильной» европейской женщине.

Проснулся, когда рассвело. За окном падал снег, скрывая от нас окружающий горный пейзаж. Приглушенный уличный свет делал обстановку в комнате серой, но спокойной и уютной. Не хотелось вылезать из-под одеяла. Как обычно со мной случалось, когда я уезжал от цивилизации, наступал момент ленивой созерцательности. Приятное чувство мягкими лапками массировало мне голову, убаюкивая и расслабляя, а беззвучный голос сладко нашептывал, что лень есть высшее наслаждение, дарованное человеку.

Так было, пока наваждение не нарушил стук топора с улицы. Кто-то неугомонный решил заняться делом. Я нехотя выбрался из кровати. В комнате было свежо. Скорее оделся и спустился в гостиную. Там была только Амели. Она что-то готовила.

— Привет, засоня. — Поздоровалась она.

— Привет. Где все?

— Как и обещали, пошли топить баню.

— Ты как? — Поинтересовался я у нее.

— Нормально, если не задумываться о том, что произошло. Боюсь, что по возвращении на родину, меня не оставят в покое. — Она вздохнула. — А тут здорово.

— Да, умиротворенно. Небольшой подарочек для нас, перед грандиозной суетой. — Я сел за стол. — Ну, мадемуазель Амели, что у вас на завтрак?

— Кофе, печенье и овсяная каша на воде из растаявшего снега. — Она поставила передо мной дымящую паром кастрюлю.

— Умеете вы, французы, любое блюдо обыграть так, будто это произведение искусства. Каша на воде из топленого снега. — Я взял ложку и полез ею в кастрюлю.

— Умеете вы, русские, испортить любое блюдо своим отношением. Положите себе в тарелку. — Амели добродушно усмехнулась.

— Чего тарелку пачкать, вдруг несъедобно?

Амели помахала передо мной половником, прозрачно намекая, что пустит его в дело, если я продолжу дерзить.

— Ладно, накладывай свои звезды Мишлен. — Я протянул тарелку.

Она бросила липнущей к половнику субстанции в тарелку.

— Ещё?

— Пока хватит. — Я придвинул тарелку к себе. — Пятнадцать минут прошло после того, как поели мои друзья?

— Почему спрашиваешь? — Не поняла моей поддевки Амели.

— Обычно столько ждут до наступления первых признаков отравления. — Я захихикал.

— Да ты… не удивлена, что ты попал в кутузку. — На этот раз она возмутилась на полном серьезе.

— Знала бы ты, в каких кутузках я бывал, и от каких личностей бегал. — Я попробовал на вкус клейкую массу с запахом овсяной каши. — Ну, что сказать, хорошего повара видно издалека. К сожалению, в тебе его не разглядеть даже в упор.

Амели таки швырнула в меня половником. Я непринужденно ушел с линии огня и поймал его за ручку.

— Ладно, прости, это я немного отомстил за твое поведение в тюрьме. Я люблю упражняться в сарказме, а женщины феминистского толка отличная мишень для этого.

— Я не феминистка, хотя поддерживаю их борьбу. Мужчины создали мир для себя и заставляют нас жить по их правилам. — Амели взяла из моих рук половник и бросила его в кастрюлю с кашей.

— А как же «шерше ля фам». Это же