Грани сна - Дмитрий Калюжный

– Он автор выдающихся зданий, дворцов…

– Мама, успокойся. Мне, как и тебе, понятно, что это всё фигуры высшего пантеона. Но что такое? Давно ли здесь объявляли «войну дворцам»? А теперь вдруг встраивают старую культуру в соцреализм… Кстати: летом я был на съёмках фильма про царя Петра! Лина говорит, теперь снимают про Александра Невского. Это что, новый элемент социалистической идеологии?

– Не знаю, сынок. Велено – делаем. И правильно, я думаю. Правильно.

– Лаврик! – поскреблась в дверь баба Нюра. – Зовут тебя!

…В комнате дяди Вани пировали основательно. Стол был заставлен снедью. Один из гостей – со вздыбленными волосами, седоватыми висками, и без пиджака, сидел во главе стола. Пиджак небрежно валялся на кровати. Лавр догадался, что он и есть член ЦК, секретарь обкома. Второй, в расстёгнутом френче, разливал что-то из бутылки в тонкостенные стаканчики. Мясистые его щёки некрасиво лежали на стоячем вороте френча. Увидев Лавра, он, не прекращая своего занятия, закричал:

– А-а-а, молодёжь! Выпивку принёс?

– Сбегаю, – усмехнулся Лавр, изображая корпусом, что поворачивается.

– Шучу, шучу! – захохотал мясолицый. – Проверяю готовность юношей к подвигам! У нас всё есть! – Он закончил разливать и повёл рукой, демонстрируя изобилие. – Мы же руководящие работники! Хочешь быть руководящим работником?

– Нет.

– Ха-ха! Слышь, Валдис Яныч? Не хочет! Иван! Давай стаканчик, я не погнушаюсь налить скромному молодому человеку собственной рукой.

Дядя Ваня выдал ему посуду и объявил, кто таков Лавр: де, рабочий парень, технарь, к тому же историк, с парашютом прыгал, и всё понимает в политической обстановке. Затем с гордостью в голосе сообщил Лавру, кто перед ним:

– Кондратий Супрун, из рабочих. В 1906 году мы на Стокгольмском съезде РСДРП впервые встретились, и с тех пор дружим. Знаешь, где проходил Стокгольмский съезд?

– Откуда мне знать, дядя Ваня. Я тогда ещё не родился даже.

– Ха-ха! – вскричал Кондратий. – В Стокгольме заседали! В Стокгольме! Сырой город! Я тогда был молод, а Иван… Сколько тебе было, Иван?

– А я помню? Меньше сорока лет было.

– Вот. А остальные все были… чуть старше, чем ты сейчас. И мы решили присвоили Ивану партийную кличку «Старик».

– Да, да, помню! Пришли такие, весёлые; «Будем звать тебя Стариком», а я объяснил, что Стариком зовут товарища Ленина. Он был моих лет, примерно.

С этими словами дядя Ваня указал на второго гостя:

– А это, Лаврик, товарищ Валдис Бондарс, великий человек. Из латышских стрелков! Когда в роковые годы, в момент эсеровского мятежа командующий Восточным фронтом Михаил Муравьёв захватил Симбирск, родину товарища Ленина, и объявил войну Москве, именно латышские стрелки товарища Валдиса разгромили его. Ведь предатель Муравьёв арестовал самого товарища Тухачевского! Я там был комиссаром бронеотряда. Туда же пришёл Особый отряд ЧК во главе с Кондратием! И я их познакомил после того, как с Муравьёвым кончили. Теперь Валдис – член ЦК нашей партии.

– Выпьем же за нашу революционную юность! – возгласил Кондратий.

Член ЦК Валдис Бондарс будто не слышал их болтовни. О чём-то он мыслил. Брови его были насуплены, губы твёрдо сжаты, и он лишь изредка поводил глазами в их сторону. Теперь, когда вдруг наступила тишина: все примолкли, ожидая со стаканами в руках его реакции – он вздохнул, пошевелился и с едва уловимым акцентом произнёс:

– По́эт Маяковский писал: «Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым». Мы, молодые, начинали этот путь. Вам, молодым, его продолжать. Выпьем!

Выпили.

– Хорошо пошла! – сообщил Кондратий.

– Кондратий у Чапаева служил! – сказал дядя Ваня. – В командирах!

– Да! Было дело! И знаешь, в кино всё наврали. А я тебе правду расскажу…

– Пре́крати! – негромко попросил Валдис. – Не надо правду рассказывать.

– Как скажешь, Валдис Яныч. Могу не рассказывать.

– Ти будешь долго рассказывать. А надо говорить о серьёзном. Иван, этот мо́лодой че́ловек… При нём можно говорить серьёзно?

– Можно, Валдис. Лавр – наш парень, – уверил его дядя Ваня. – Надёжный.

Валдис немного помолчал, и веско произнёс:

– Мне не нравится, как идут дела.

– В твоей Южно-Уральской области? – спросил Кондратий.

– И в области тоже. И в стране. Партийное руководство ослаблено.

– У пленума такое же мнение? Ты там об этом сказал?

– Нет. Никто не сказал, но все так думают. Я говорил с некоторыми ребятами. Обкомы и райкомы теряют власть.

– Не понимаю, – признался дядя Ваня.

– Все вопросы по хозяйству решают исполкомы советов, – объяснил Валдис. – А партия отвечает за идеологию, контролируя советскую власть, чтобы та не потеряла главную нашу цель: строительство коммунизма.

– Это все знают. «И как один умрём за власть Советов». И что?

– В каждой области появились такие заводы-гиганты, что подчинены напрямую центру. Делают что-то, моей области не нужное. Свои областные проблемы решают с исполкомами, а обком партии и райкомы – игнорируют! А маленькие заводы подминают под себя. Директору гиганта не нужны ни Советская власть, ни обком. Я говорю: дай мне отчёт. Он даёт! И смеётся мне в лицо. Говорит: отчёт уже послан в ЦК, ответы получены, а я – глава обкома – могу отдыхать. А я не хочу отдыхать. Я не руковожу. Я не нужный. Они говорят обкому партии «пфуй».

– Нехорошо, – сказал дядя Ваня.

– Водка греется! – крикнул Кондратий. – Мы эту проблему без бутылки не решим.

– Кондратий, – педантично выговорил ему Валдис. – Ти несерьёзний че́ловек.

– Серьёзный, серьёзный, – уверил тот. – Но я реалист, я знаю, что если мы устроим говорильню под твоим руководством, то водка зазря стухнет, а закуска испортится.

– А я ещё принесу, соколики, – отозвалась баба Нюра, присутствия которой никто из них не замечал. Она сидели тихохонько у стены на стульчике, а своём фартуке, сложив руки на коленях.

– Анна! – рассердился дядя Ваня. – Ты беспартийная, не встревай в разговор.

– Хорошо, выпьем, – согласился Валдис. – Вы, русские, без бу́тылка плохо думаете.

Они выпили, стали жевать. Он продолжил:

– Ленин у́чил, что партия есть высшая форма классового объединения пролетариев, что её политическое руководство прямо распространяется на все формы организации пролетариата. А беспартийные организации и Советы добровольно примут её политическое руководство.

– Очень правильно, – похвалил Кондратий. – Умнейший был человек.

– В моей области руководство возложено на обком.