Исполнитель - Сергей Горбатых

– Не! Мы тебя сразу не расстреляем! Сначала в подвале, морда холёная, посидишь, – заявил Пахомов.

– Хорошо, – неожиданно вкрадчивым голосом сказал Кружовицкий. – Я Вам, гражданин сотрудник ЧК, признаюсь во всём. Только мне курить до безумия хочется. Верните мне папиросы, отобранные при обыске. Я буду курить и признаваться.

– Давайте! – обрадовался следователь и, достав из стола начатую пачку папирос "Дюбек", кинул её задержанному.

– И огоньку, пожалуйста! – обрадовался Кружовицкий.

Пахомов дал тому коробку спичек.

– Благодарю! – довольно произнёс допрашиваемый и, закурив, начал:

– Так вот… Так вот… Родился я, значит… так вот…

Пахомов напряжённо‑тупо смотрел на Кружовицкого, а тот, очевидно, куражась, продолжал:

– Да, когда же я родился. Моя мама потом рассказывала, стоял страшный мороз. Вы представляете, гражданин сотрудник ЧеКи?

Задержанный набирал в рот дым и, не затягиваясь, шумно выпускал его в потолок. Снова набирал и так же, не затягиваясь, выпускал, рассказывая при этом следователю эпизоды из своего детства.

– Что‑то здесь не так! – подумал Некрасов, внимательно наблюдая за Кружовицким. – Человек, который очень хочет курить, должен жадно и глубоко затягиваться, наслаждаясь вкусом и запахом табака. А этот? Он только быстро палит папиросы…

Задержанный, не делая перерыва, вытащил из коробки третью папиросу. Прикурил и стал быстро выпускать клубы дыма…

– Он не курит! Нет! Кружовицкий хочет быстро уничтожить редкие сейчас папиросы! – вдруг осенило Юрия.

Некрасов взметнулся со своего стула и прыгнул к столу. Левой рукой он схватил коробку папирос, а правой вырвал изо рта задержанного окурок, локтём при этом опрокинув Кружовицкого на пол.

– Охрана, ко мне! – громко закричал Юрий.

– Некрасов, что за выходки? – заорал Пахомов. – Ты что, пацан, охренел? Вон! На своё место!

В дверь, отталкивая друг друга локтями, вбежали два вооружённых красноармейца.

– Связать задержанного! – строгим голосом приказал им Некрасов.

– Прекратить! – завизжал Пахомов. – Ты, писарь, что себе позволяешь?

Охранники, на всякий случай подняв Кружовицкого с пола, заломили ему руки назад. Услышав шум и крики, в кабинет вбежал Арсланьян:

– Слюшайте, что у вас здесь творится?

– Товарищ начальник отдела, писарь Некрасов мешает вести следствие, – пожаловался Пахомов.

Юра, не обращая никакого внимания на присутствующих, стоя у окна, ножичком разрезал папиросу. Из неё высыпался табак, а вместе с ним выпал крошечный квадратик тончайшей бумаги. Некрасов поднёс его к глазам и увидел на неё мельчайшие буква и цифры.

– Некрасов! Слюшай! Что случилось? – гневно закричал Арсланьян.

– Это шифр. Задержанный является курьером, товарищ начальник особого отдела, – спокойно произнёс Юрий.

– Это ты, пацан, книжек перечитался! – злобно зашипел Пахомов.

В ответ Некрасов вдруг так посмотрел на следователя своими, ставшими вдруг вместо голубых, жуткими, водянисто‑пустыми глазами, что тот осёкся и замолчал.

– Смотрите, товарищ Арсланьян, я вскрыл только две папиросы. Каждая их них содержит шифрованную записку, – объяснил Юрий, вручая квадратики тонкой бумаги начальнику особого отдела.

– Откривай все папиросы, Юрик! – взволнованным голосом приказал начальник особого отдела.

Вскоре выяснилось, что задержанный Кружовицкий на самом деле является поручиком Малининым Сергеем Ивановичем, сотрудником Осведомительного агентства. Был послан с заданием доставить личное послание Врангеля командующему так называемой "бело‑зелёной армии Возрождения России", орудующей в предгорьях Кавказа, генералу Фостикову. Через три дня Некрасов Юрий Васильевич был назначен уполномоченным особого отдела дивизии.

Инструктируя Юрия, Арсланьян сказал:

– Слюшай, Некрасов, с арестованными не церемонься! Почти все они – враги нашей революции. Всегда помни слова члена коллегии ВЧК товарища Лациса: "ВЧК – самая грязная работа революции". Поняль, меня, а?

– Так точно! – товарищ начальник особого отдела.

Работу уполномоченного Юрий представлял себе по книгам о полицейских сыщиках и лазутчиках в тылах противника. Поэтому он, готовясь к каждому допросу, набрасывал коротенький перечень вопросов. На это уходило немало времени. Но больше всего его требовалось на то, чтобы заставить признаться допрашиваемого. Иногда Некрасову приходилось долго беседовать на темы религии, философии и литературы.

– Юрий, у меня за ночь пять человек сознались в принадлежности к белым подпольным организациям на Кубани, а ты всё это время провозился без толку с одним полудохлым интеллигентом в очках! – дал ему нагоняй Арсланьян через две недели работы. – Слюшай, так нельзя! Работы очень много, а нас очень мало! Ты поняль, а?

– Понял, товарищ начальник особого отдела! Исправлюсь! – бодро заявил Некрасов.

Юрий вдруг вспомнил, как его чуть не расстреляли под станцией Торговой. Тогда он осознал: чтобы добиться чего‑то, он должен быть очень жестоким и безжалостным. За короткий срок из полкового писаря он стал уполномоченным особого отдела ВЧК дивизии. Уже сами эти три буквы приводили людей в ужас. Служба в этой организации считалась очень престижной.

– Раз обстоятельства нашей эпохи мне диктуют требования быть безжалостным, я должен им быть! Тем более, очень хочется сделать карьеру в ВЧК, – решил Некрасов.

Теперь он действовал по‑другому. Внимательно, долго и пристально смотрел на сидящего напротив него человека, которого ему требовалось допросить и получить признание. Уловив в глазах того страх, Юрий шёпотом медленно произносил:

– У тебя два выбора: быть убитым сейчас же или признаться и ждать суда трибунала.

Затем он выхватывал свой наган из кобуры и начинал стрелять вверх над ухом допрашиваемого. Если вместо страха в глазах допрашиваемого Некрасов видел презрение или даже насмешку, он громко приказывал:

– Пальцы на стол!

Допрашиваемый, не понимая, клал свои пальцы на стол. Юрий, вытащив из ящика стола тяжёлый молоток, с размаху бил им по пальцам.

– А‑а‑а‑а‑а‑а… – разносился душераздирающий крик.

– Если не хочешь лишиться всех, говори! – тихим голосом рекомендовал тому Некрасов.

Вскоре Юрий получил прозвище "Мальчик‑с‑пальчик". Произнося его, все (как враги, так и коллеги) делали особое ударение на слове "пальчик".

Теперь Арсланьян был очень доволен результатами работы уполномоченного особого отдела Некрасова.

– Юрий, ты сотрудник ВЧК и должен быть комсомольцем, а потом и коммунистом. Рекомендую поговорить с комсоргом дивизии о твоём вступлении в РКСМ, – сказал он, перелистывая протоколы допросов, которые принёс ему Некрасов.