Сладкое зло - Дана Стар

— А. ТЫ. НЕ. СДЕРЖИВАЙСЯ. — Перекривляла интонацию Давида, когда он бережно положил меня на мягкие подушки в спальне, в мякоти которых я практически утонула.

Кругом кромешная тьма. Тишина. Мы одни. В его доме. И, кажется, во всем бесконечном мире тоже одни. Я вижу лишь красивые глаза мужчины, которые сверкают в темноте будто бриллианты. Он глубоко дышит. С тихим свистом. Его властные руки по-прежнему сжимают мою талию, а мощный торс, слегка вдавливает мои бёдра в матрас.

Боги!

Как же сильно я его хочу.

Только его!

Такого, блять, плохого! Такого порочного, дикого, неукротимого зверя!

— Безжалостный. Давиииид! — умоляю, даже готова встать на колени, — Возьми меня. Возьми… Твоей хочу быть. Чтобы ты у меня первым был. Первым и единственным. — Запускаю руки в его мягкие лохмы, рывком притягиваю к груди, которая поднимается и опадает со скоростью три выдоха в секунду.

— Писец! Маленькая… — он всё ещё пытается противиться. Но в этой схватке чемпиону не одержать победу. В том случае, если я сама не начну действовать. — Ты слишком пьяна… — хрипло шепчет в мою грудь, обжигая горячим дыханием соски под тонкой тканью майки, — Завтра пожалеешь.

— Н-нет. Не буду жалеть. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты. Потому что ты этого достоин. Я… Божеее! Да я люблю тебя Давид! ЛЮБЛЮ!

Простые слова, но сколько в них смысла. Как будто я только что чиркнула зажигалкой опасный фитиль, ведущий к ядерной боеголовке.

— Уверена? — последнее предупреждение.

— Да. — Короткий и такой безрассудный ответ.

— Чтоб тебяяяяя…

Набрасывается резко, властно, как истинный лидер, доминант, который берёт своё, берёт то, что уже давно принадлежит ему. Сначала владеет моими губами, затем, грудью, когда его руки, руки чемпиона кровавых боёв, безжалостно разрывают мою футболку и осатанело накрывают чашечки лифчика.

Охаю, ахаю! Выгибаю поясницу навстречу приятным ощущениям, проваливаюсь в невесомость, устремляясь куда-то высоко-высоко, к самым звёздам. В этот острый миг Давид властно накрывает своим габаритным телом моё. Хрупкое, ущербно тощее. Придавливает к матрасу, впивается в рот жгучим, безумным поцелуем. Теряет контроль. Срывается… Рвёт на мне лифчик, сдирает джинсы и сам начинает рвать на себе одежду. При этом рычит, словно отправленный бешенством хищник.

Меня это ничуть не путает. Наоборот. До полоумия заводит.

Но пугает лишь то, что там, в штанах, он, наверно, охренительно огромный. Такой же огромный, как и его двухметровый рост. И мне будет мучительно больно.

Я ведь такая маленькая… Там внутри.

Именно поэтому он назвал меня Крошкой.

— Ударь меня! — хрипит в мой приоткрытый рот, когда целует, когда толкается по нёбу языком, облизывает дёсна, продолжает сплющивать в лепёшку. — Ну же! Смелей! Не жалей!

— Ч-что? — мычу, с непониманием.

— Вмажь мне! Скорей! Я должен остыть. Хоть немного! — продолжает вгрызаться в мой припухший от звериных ласк рот, одновременно царапая жёсткой щетиной чувствительную кожу лица.

Наверно это у него такие забавы в постели.

Обычное дело.

— Удааарь! — рычит, хватает мою руку и сам начинает хлестать себя по лицу моей вспотевшей ладошкой.

Я. В. ШОКЕ.

Замахиваясь. Бью. Не вижу куда, ведь тут так темно.

Звук шлепка, ладонь вспыхивает острым огнём.

— Дааа! Ещё раз! Прошуууу!

Да он просто бешеный псих, извращенец!

А я ещё хуже, раз мне нравятся эти безумные просьбы мазохиста.

Давид снова подарил мне новые грани эмоции!

Моя жизнь заиграла яркими красками, а до этого я видела лишь чёрно-белые тона. Занавес скуки упал. Я с уверенностью шагнула в новую жизнь. Навстречу диким, окрыляющим ощущениям. Навстречу бурной, безбашенной любви.

— Спасибо, девочка. Прости… — Давид немного остывает. До этого я думала, что он просто разорвёт меня куски, слопает мои губы, оторвёт соски.

Наши тела трутся друг о друга. Мы практически полностью голые. На мне только розовые кружевные трусики и те самые чулки в крупную сетку. Мужчина шарит по ним руками, одержимо дырявит пальцами нежный капрон, отчего заводиться ещё больше. Он приятно удивлён. И возбуждён. До смертельного припадка. Когда понял, что я надела эти развратные чулки. Для него.

Огромными руками фанатично накрывает мою аккуратную грудь. Жмёт, массирует, а сам рычит, продолжая вгрызаться в губы, толкаться языком до самых гланд.

Капец!

Какие невероятные ощущения.

Но самое интересное, и одновременно самое страшное… ещё впереди.

После оплеухи на заказ, дикий мустанг немного усмиряется.

Давид начинает снимать с меня трусики. Пальцем поддевает кружевной лоскуток и тащит вниз вдоль напряженных, влажных от вожделения бёдер. Мурашки рассыпаются по коже. Волосы становятся дымом. Я прикусываю губы до металлического привкуса во рту и замираю в ожидании новых чувств, новой жизни, нового статуса.

Ласки прожоры становятся более осторожными, более обходительными.

Он покрывает мое тело бережными поцелуями. Везде. Начиная с лица, заканчивая мизинцами на ногах.

— Какая же ты красивая… — мурлычет с восторгом. — Моя сладкая малышка.

У него такие чувственные и такие мягкие губы… Я превращаюсь в мокрую лужицу, когда он клеймит меня поцелуями. В постели мужчина совершенно другой. Не такой как на ринге. По крайней мере сейчас. Это ведь наш первый секс. Его секс. С неопытной девственницей.

Давид чуткий, ласковый, осторожный… И невероятно нежный! А на ринге — он бесчувственный ублюдок, не ведающий пощады.

На секунду он отстраняется. Я прислушиваюсь, задержав дыхание и слышу лёгкий шорох, вперемешку со скрипом пружин на кровати.

Кажется, он только что снял с себя трусы.

Спустя секунду боец снова накрывает меня собой, и теперь я чувствую его гигантскую плоть, где-то в районе пупка.

Такую горячую… Такую желанную.

Которая настойчиво уперлась слегка влажной головкой в живот.

Коленом раздвигает ноги, пристраивается рядом.

— Ничего не бойся. Я с тобой. И я… я только твой. Крошка. — Гладит по волосам, поцелуями покрывает щёки. Чуткими ласками и красивыми словами пытается отвлечь от предстоящих событий, а сам в этот момент властно вклинивается между моих, широко раскрытых ног.

Вздрагиваю. Чувствую его. Так хорошо чувствую!

Бесконечно огромного, сумасшедше горячего!

Там. У самого входа в ещё никем неиспробованное лоно.

Давил продолжает ставить засосы на моих щеках, на шее, языком кружит по ореолам набухших сосков… И пульсирующей жаром головкой трётся о мокрые складки промежности.