Проклятие пятого уровня - Константин Якименко

– В общем, да. Я хотел спросить тебя, Иван, потому что ты знаешь его лучше меня: что Руменов за человек?

– Как бы тебе сказать? Он с виду кажется таким доверчивым простачком, но разве наблюдатель может так долго оставаться таким – ты это подумал?

– Не совсем так. Я это думал до того, как поговорил с ним. А он показался мне вполне искренним.

– Ты слышал про такую вещь, как синдром ХБР?

– Полное изменение линии поведения? Чисто теоретически – слышал, – отвечаю я.

– Теоретически, говоришь? Это тебе только так кажется. На самом деле он намного более распространен, чем ты думаешь.

– Ты в отношении Нальгора?

– Не только, но сейчас мы говорим о нем. Когда огрянин сюда прилетел, он воображал себя всемогущим, думал, способен тут, если надо, горы свернуть. Естественно, сильные люди обычно добрые, а тем более, он и по натуре человек дружелюбный. Жил себе, развивал свое дело, накапливал капитальчик, кидал наверх кучу информации – никаких проблем. А потом, ты сам знаешь, рано или поздно начинается депрессия, когда все кажется одинаковым, серым и никому не нужным. Но обычно мы виним во всем окружающий мир, а он слишком хорошо относился к этому миру, поэтому начал винить самого себя. Тогда он решил разнообразить свою жизнь, разрушить свой образ добряка, и начал путаться во всякие делишки на грани уголовщины. В это время он и привез себе лучемет.

– Подожди! Нальгор сказал, что тот, кого он убил, был торговец наркотиками и вообще жестокий мафиози, растерзал кого-то из его товарищей.

– Значит, он так сказал, даже теперь? Хотя меня это не удивляет.

– То есть?

– Тебе, конечно, Эйнос этого не рассказал бы. Руменов сам связался с поставщиками наркотиков и будто бы хотел немало на этом подзаработать. На самом деле ему было плевать на деньги, просто хотелось риска, чтобы жить стало интереснее. Тот человек, Геделян, был его партнером. Он вообще был не в восторге от идеи Руменова, но и слишком уж спорить не стал бы – скорее, думал, как бы сделать так, чтобы поменьше в это впутываться, но чтобы и самому что-нибудь перепало. А Руменов почему-то решил, что тот хочет предать его. Потом они встретились, Геделян сказал что-то не то, начался спор, тут наш огрянин тянет руку в карман, находит там лучемет и застреливает своего партнера. Вот тебе финал синдрома ХБР.

– Значит, вот как все было?

– Именно так, но это еще не вся история. Вскоре Руменова замучила совесть, понимаешь, он сам себе не мог простить того, что натворил. Он порвал со всеми грязными делами – хорошо, что еще не успел глубоко в них запутаться. Но нужно было еще как-то оправдаться, не столько перед Центром, как перед самим собой. Тогда он выдумал версию, что все было наоборот, что на самом деле он как раз чист, а Геделян был замешан в криминал. Причем он так долго всех в этом убеждал, что в конце концов и сам поверил. Представь себе, каково ему уже четыре года жить с этим?

– И Эйнос знает правду?

– Знает и уверен, что Нальгор справился с собой. Как же иначе, Пекулм ведь пожертвовал ради него своим местом! Хотя огрянин действительно неплохо справляется, тебе ведь он показался таким же жизнерадостным.

– По-твоему, он может сорваться?

– Элементарно. Если вдруг сложится ситуация наподобие той, он способен все повторить в еще худшем варианте. Если до сих пор не повторил.

– Ты действительно его подозреваешь?

– Да не в этом дело, Андрей! Просто, по-человечески, его давно надо было отозвать. Но тогда пятно будет не только на репутации Нальгора, но и самого Эйноса: почему не сделал этого раньше? Вот и имеем ситуацию: придется ему мучиться до тех пор, пока чего-нибудь не натворит.

– Черт бы их побрал! – не сдерживаюсь я.

– Люди везде одинаковые, и наша Организация не исключение. Ты давно уже должен был это понять.

– В последнее время я все лучше начинаю это понимать!

Это действительно так. В конечном итоге, каждый из нас работает на себя, условия нашей будущей жизни прямо пропорциональны количеству проведенных здесь лет, и это вполне законно. Но ставить свою личную выгоду над участием в проблемах другого человека, тем более – непосредственного подчиненного, оправдывая ее интересами общего дела, не должно быть нормой для наблюдателя. И тем не менее, сколько бы ни трудились наверху над доработкой Основной инструкции, люди все равно останутся такими же. Могу ли я считать себя исключением? Вряд ли…

– Иван, я давно хотел тебя спросить, да все не было подходящего повода. Как тебе так удается?

– Не срываться?

– Я еще не договорил, а ты уже догадался. Ведь «маймрийцам» в этом смысле не легче, а, наверное, тяжелее.

– Я не люблю это слово – «маймриец». Что ни говори, а на самом деле я землянин. Конечно, при этом я еще и Кемп Ларрок, подданный Чаума, но самого Чаума я никогда в глаза не видел. Так что я никогда не стану стопроцентным гражданином Чаума, и то же самое касается любого из нас, преобразованных землян. Ты это понимаешь?

– Понимаю.

– Я хочу, чтобы ты понял, что тут ни при чем какой-то патриотизм или лояльность по отношению к Галактическому Союзу. Все это выдумки нашей Организации, чтобы поддерживать нужным образом моральный дух. На самом деле этого никогда не было и не будет ни у одного из таких, как я. Ты можешь судить об этом разве что по Тане Корень, но у нее такой характер, что она не привыкла скрывать свои чувства. Есть и другие стимулы для того, чтобы хорошо работать.

– Деньги, например.

– Да, верно. Но ты хотел узнать обо мне, а я немного отошел от темы. Дело в том, Андрей, что я мог вообще никогда не стать наблюдателем. Странно, что я не рассказывал тебе раньше эту историю. В детстве меня ударила молния. Я тогда бегал на пляже, началась гроза, но я и не думал уходить домой. Молния прошла через меня с головы до ног. Несколько дней я был полностью отключен от внешнего мира. У меня было много видений, я тогда не понимал их, но теперь знаю, что видел картины, которые потом стали частью Кемпа Ларрока, моей второй личности. Наконец я пришел в себя, и что я тогда подумал?

Вопрос не требует ответа, поэтому я просто жду, когда Ларрок продолжит рассказ.

– Конечно, я посчитал это чудом. Обычно люди после таких случаев обращаются к богу, но для меня религия всегда была не больше чем вариантом мифологии. Во-первых, молния выбрала именно меня, а во-вторых, я остался жив и серьезно не пострадал. Плюс те видения, которые я почти не помнил, но какие-то смутные впечатления от них все-таки остались. Я решил, что я в некотором смысле исключительный человек. Понимаешь, Андрей, молния не бьет дважды. По каким-то причинам судьба выбрала меня, значит, я должен использовать свой шанс. Я ведь был фактически никто, сирота без родителей и без определенных перспектив на будущее. А этот случай придал мне сил, как ничто другое, и я решил, что во что бы то ни стало выбьюсь в люди. И вот подходит время, они приходят ко мне и объявляют, что отныне я – галактический подданный. Представляешь, что это значило? Ни о каком срыве не могло быть и речи! Это же подтвердило все, что я думал раньше! Среди миллионов людей именно я оказался избранным. Что мне, бежать и объявлять об этом всему миру? Нет, я уже научился радоваться жизни в одиночку. Да я не мог дождаться, когда мне поручат настоящее задание, чтобы ощутить себя наблюдателем! Я только мечтал о чем-то подобном. Видишь ли ты хоть одну причину, по которой я мог сорваться?