Блудница - Екатерина Маркова

Кристиан, неловко себя чувствуя, все же задал старосте храма бестактный, но по непонятным причинам терзавший его вопрос:

— Вероника пережила какое-то несчастье? И, видимо, совсем недавно?

— Да не так уж и недавно. Года четыре прошло… — охотно заговорила старушка. — Ну да… Два года она гувернанткой работала, около года здесь. Год в монастыре пробыла, сразу после смерти мужа. Его убили, расстреляли в упор у нее на глазах…

— А дети? — взволнованно спросил Кристиан.

— Сын взрослый остался. Но он от первого брака ее мужа. Своих детей у нее нет. Вот уж Господь не дал того, от чего она воистину вся расцветает. Она и в гувернантки-то пошла потому, что деток очень любит. И они к ней всей душой тянутся…

Старушка замолчала и начала пересчитывать свечи, а Кристиан, побродив по храму, снова вернулся к ней и спросил:

— А какой иконе я мог бы поставить свечку… за спасение ее души, чтобы ей легче стало?

Старушка проницательным цепким взглядом окинула Кристиана из-под очков и, неуловимо улыбнувшись, протянула ему толстую восковую свечу:

— Казанской Божией матери поставьте. Вероника ее особенно чтит. Можете молебен заказать.

Кристиан сделал все, как посоветовала старушка, и попросил ее передать Веронике орхидеи.

— Ох хорош букет, — причитала она, наливая воду в большую напольную вазу. — Как ей сказать, от кого цветы-то? В лицо вас знаю, а по имени, извините…

— Кристиан МакКинли. Она должна помнить. Вчера в храме были крестины моей дочери.

— Да, да, Марии, знаю, — закивала старушка. — Мне на всенощной Вероника говорила про нее и просила помолиться за рабу Божию Марию, принявшую крещение. Не волнуйтесь, все передам.

Кристиан вышел из храма и долго бродил по прилегающим к храму улочкам, думая о том, как каждодневно несет по ним свое неизбывное горе к Богу хрупкая женщина с припадающей нетвердой походкой, непосильной ношей уродливого горба и глазами, в которых боязливо прячется тлеющее безумие по утраченной любви…

Спустя несколько дней Кристиан увидел Веронику в церковном дворике. Вооруженная огромной, не по росту метлой, она сгребала в кучу облетевшие желто-красные листья, а на скамейке многоцветными всполохами осени горели на солнце два составленных ею букета.

— Почему не приводите Марию? — улыбнувшись в знак приветствия, спросила Вероника и, прислонив метлу к дереву, присела на краешек скамейки.

Кристиан улыбнулся в ответ и, отойдя чуть в сторону, заметил:

— Жаль, что я не художник… Запечатлел бы сейчас эту скамейку с багрово-желтыми листьями и вас посерединке, на самом краешке, точно опасающейся продвинуться глубже и сделаться неотъемлемой частью осеннего многоцветья.

Произнес и сразу прикусил язык. Она и не могла сесть глубже — скамейка была узкой, и ей мешал горб.

Но Вероника сделала вид, что не заметила оплошности Кристиана, и поспешно сказала:

— Спасибо за цветы! Они распускают бутоны и совсем не собираются умирать. — Помолчала, разглядывая Кристиана, и вдруг спросила: — А вы, наверное, музыкант? У вас пальцы очень длинные. Так и хочется положить вашу кисть на клавиатуру. Две октавы гарантирую.

— Вовсе нет, — улыбнулся Кристиан. — Я — хирург, и надо признаться, в моей профессии растянуть пальцы на две октавы тоже не последнее дело.

— Да уж, наверное, — задумчиво согласилась Вероника и опять спросила: — Так отчего же вы не приводите Марию? Ее надо причащать по воскресеньям. Это важно.

— Да, конечно. Я понимаю. Просто они с женой уехали в Ниццу, там дом моей тети. Она умерла несколько лет назад, оставив такое хозяйство, за которым нельзя не приглядывать. Вот вернутся послезавтра, и сразу придем.

Возникшая пауза завязла в раскидистой кроне старого дерева, под которым вели беседу Кристиан и Вероника.

— Ну что ж, пойду. — Вероника встала, взяла в охапку букеты. — Дел в храме невпроворот. У нас сегодня венчание.

— Мы с Ксенией тоже венчались в этом храме, — вырвалось у Кристиана.

— Наверное, это было очень красиво, — не поворачивая головы, ответила Вероника. — Вашу жену зовут Ксения? Трудное для произношения имя. А как еще ее можно называть?

— Можно Ксюша.

— Ксюша, — повторила Вероника и засмеялась: — Тоже не получается.

— Вероника! — окликнул ее Кристиан уже у крыльца. — Я ведь пришел поговорить с вами… Пожалуйста, уделите мне еще пять минут.

Вероника согласно кивнула и, присев на ступеньку, где она совсем недавно шептала что-то на ухо Марии, указала Кристиану место рядом с собой. Он сел, вдохнув горьковатый пряный запах осенних листьев, взволнованно заговорил:

— Не сочтите меня бестактным, прошу вас… Просто… В жизни так порой случается, что какие-то обрывки, события, встречи провиденциально ли или сами по себе складываются в ясную внятную картину… Я, возможно, как-то витиевато излагаю свои мысли, на самом деле все гораздо проще. Я узнал, что вы работали гувернанткой в русской семье, любите детей и умеете ладить с ними… я убедился в этом. Мария умудрилась сразу полюбить вас и без конца про вас спрашивает. А она совсем непростой ребенок. Хотя простых детей, наверное, и не бывает… Одним словом, наши семейные дела складываются таким образом, что Ксения должна заканчивать магистратуру. Для этого ей нужно много свободного времени. Я тоже в клинике с утра до ночи. У Марии была няня, но теперь у нее такой возраст, когда нужно не только покормить ее кашкой и сводить в парк покататься на пони… Она должна развиваться интеллектуально и нравственно… И поэтому если бы вы согласились заняться ею, для нас был бы найден замечательный выход.

Кристиан замолчал, переводя дух, а Вероника внезапно спросила:

— Это ваше общее с Ксенией решение или только ваша инициатива?

— Конечно, мы обсудили этот вопрос вместе, а как же, — не задумываясь, солгал Кристиан.

Вероника какое-то время молчала, потом медленно поднялась со ступеней и, глядя на Кристиана своим странным взглядом, тихо ответила:

— Я должна подумать, мистер МакКинли. Подумайте еще и вы…

Домой Кристиан ехал в такой глубокой задумчивости, что его дважды останавливал полицейский за нарушение правил. Войдя в квартиру, он сразу же позвонил Ксюше и сообщил, что ему пришла в голову замечательная идея. Ксюша восприняла его слова с удивлением и полным отсутствием энтузиазма.

— Не уверена, дорогой… — проговорила она через паузу. — Во-первых, мне не кажется правильным, что с ребенком будет находиться женщина с такой, как ты рассказывал, трагической судьбой… И потом, ее физическая неполноценность… и постоянно в перчатках руки… Возможно, конечно, это полиартрит, а могут быть и какие-нибудь ожоги или экзема. Одним словом, не знаю. Конечно, замечательно, что Мария так сразу откликнулась ей, вошла в контакт. Но это еще ничего не значит, нельзя делать выводы на основании одной-единственной встречи.