Притворяясь мертвым - Стефан Каста

Я поехала к бабушке и Стигу, хотя знала, что мне там будет нелегко. Села утром на сто сорок седьмой автобус и весь путь с ностальгией вспоминала, как я в детстве ездила к ним одна. Это было настоящее приключение. Подумать только, как велик мир! А бабушка живет так далеко, в настоящем лесу!

Три мили пролетели незаметно, и, выходя из автобуса, я поняла, что совершенно не готова к тому, что меня ждало.

Бабушка встречала меня. На ней было желтое платье. Как всегда, она стояла немного в стороне от остановки. Я спросила ее:

— Бабушка, почему ты всегда стоишь в стороне?

Она растерялась. Я видела, что она никогда не задумывалась об этом. Для нее было естественно стоять так, держась на заднем плане.

— Как дела у Стига? — спросила я, желая избавиться от осадка после первого вопроса.

— Неплохо, — ответила бабушка. — Сейчас он гораздо бодрее. Пошел в лес за черникой для тебя.

— Здорово, — сказала я и подумала, что сама бы с удовольствием сходила за ягодами. Но тут я вспомнила. Пережитое обрушилось на мою голову. После всего того, что случилось, я бы не смогла пойти в лес. Я бы скорее залезла в ближайшее болото и вопила до тех пор, пока какой-нибудь грибник не вытащил бы меня оттуда.

— А как твои дела? — спросила бабушка.

— Да так, — ответила я. Мне не хотелось выкладывать все начистоту. Я еще не справилась с грустью из-за того, что произошло с Кимом.

— Это пройдет. Все проходит. Ты должна отыскать способ жить дальше.

— Думаешь, у меня получится?

— Конечно, получится.

Бабушка испекла пирог, увидев который, я чуть не разрыдалась, он так о многом мне напомнил. О детстве, обо всех летних каникулах, которые я здесь провела. Чаща моих воспоминаний была переполнена. Бабушка заметила это и все поняла.

— Если хочешь, можешь перекусить на крыльце. Пользуйся случаем, пока солнечно.

— С превеликим удовольствием, — сказала я.

Пока я сидела на ступеньках, снова нахлынули воспоминания. Я знала, что они вернутся, но больше не сопротивлялась. Чему быть, того не миновать.

Я вспоминаю, как мы, падая от усталости, вошли во двор. Филип был бледен как призрак. Манни стиснул зубы, глаза его потемнели от гнева. Пия ревела не переставая, мы с Криз поддерживали друг друга под руку. Рони была вся мокрая, перепачканная глиной.

Боже, какой шок испытали бабушка со Стигом, услышав наш рассказ! О том, что ты, тяжело раненный, остался в лесу. И все же мы не сказали, что произошло на самом деле. Мы надели маски. Придерживались той версии, о которой договорились заранее: ты случайно поранился. Не знаю, подозревали ли они, что мы лжем? Думаю, нет. Скорее всего, они решили, что мы напились и ты правда сам поранился. Все и так было видно. От нас несло перегаром и рвотой. В их глазах читалось осуждение.

Мы ждали полицию, а время тянулось нестерпимо долго. Я ходила по кухне из угла в угол, от плиты к мойке, бормоча: «Ну, скорее же! Скорее!» Работало радио. Помню, передавали чьи-то размышления о религиозном значении Пасхи, о смерти Христа и о его воскрешении. Я молитвенно сложила ладони и молилась за тебя Богу: «О, дорогой Господь, если он при смерти, не дай ему умереть, ведь полиция скоро приедет. Пусть Ким поживет еще немного, чтобы он тоже смог воскреснуть». Тысячу раз я выглядывала в окно над кухонной мойкой. Смотрела на пустую дорогу и страстно желала, чтобы на склоне холма за дровяным сараем наконец появились полицейские.

Был выходной, наверное, поэтому они задерживались. Все отдыхали. А возможно, они просто не понимали, насколько все серьезно. Многие подростки проводили выходные в лесу и, выпив, начинали буянить. Может, в других местах случилось что-нибудь похуже.

Но, когда полицейские наконец приехали, все пошло довольно быстро. Узнав, насколько серьезно ты ранен, да, мы как один твердили: «он поскользнулся с ножом, упал и пропорол живот!», они тут же связались с командным пунктом и затребовали вертолет.

В машинах на задних сиденьях сидели собаки. Полицейские сказали, что кто-то из нас должен отправиться с ними и показать путь. Я подумала: «О, боже, я ни за что не смогу!» Но Филип вышел вперед. «Я покажу», — сказал он. Мне стало интересно, действительно ли он сможет. Филип был бледен как мел. Садясь в патрульную машину, он казался призраком самого себя.

* * *

Солнце освещало лестницу, я ощущала, как огромные серые камни впитывают в себя тепло, накапливают его, как оно перетекает в меня. Я подползла к стене, прислонилась к ней спиной, прищурившись, смотрела на солнце, на мир вокруг себя. Чувствовала себя диким зверем, питающимся солнцем и звездами: этот зверь лакает тепло дня и ловит звезды, падающие ночью в лесу.

Мне нравятся животные. Иногда, встретив взгляд какого-нибудь зверя, я чувствую, как он проникает в мое сознание. Возможно, это из-за тебя, Ким. Ты так много болтал о таких вещах. И все эти твои вопросы. Интересно, не находится ли ответ, за которым мы охотимся, во взгляде животного? В момент, когда наши глаза встречаются.

Чем мы, собственно, отличаемся друг от друга?

Тем, что можем размышлять, планировать, испытывать сострадание к животным и другим людям? Но если мы этого не делаем? Если мы не думаем и не испытываем сострадания? Тогда мы тоже — животные, или еще хуже, поскольку отказываемся использовать свой дар?

Мои размышления прервал Стиг, вернувшийся с нержавеющим ведром в руке. Он показал мне его содержимое и рассмеялся, увидев изумление на моем лице. Ведро было до краев наполнено ягодами.

— Вот, черника, — сказал он.

Стиг занес ведро в дом, но я крикнула, что сама переберу ягоды, тогда он снова вышел с эмалированной миской и ведром и поставил их передо мной.

— Очень мило с твоей стороны.

— Я люблю перебирать чернику. Так легче думать.

— Что ж, ты права.

Я думала о тебе. Целое ведро черники ушло на это. Вспоминала потрясающие дни после того, как тебя нашли. Когда тебя доставили в госпиталь, мы поняли, что ты в безопасности. Что ты выживешь, поправишься и все снова наладится.

Тогда мне казалось, что будет именно так. То, что случилось, было лишь дурным сном, и теперь он закончился. Облегчение было огромным. Помню, как я, не совсем проснувшись, в восторге стояла с телефонной трубкой и слушала о том, что твои ранения не были такими серьезными, как я полагала.

О, как же я была счастлива!

Тогда я не знала, что худшее еще впереди. Что ад только начался.

Пия-Мария!

Вчера я видел тебя, когда ты приехала домой с мамой. Ты вышла из такси и приняла сумку, которую водитель достал из багажника. Вы слегка замешкались, и сумка упала на дорогу. Где вы были? Твоя мама выглядела такой счастливой. Из-за тебя? Думаю, да. Она не сводила с тебя глаз.

Криз говорила, что ты чувствуешь себя неважно. Не знаю, что и сказать. Не уверен, что тебе стало бы легче, если бы ты услышала, что я чувствую себя вполне сносно. Я проживаю каждый день целиком. Много размышляю над тем, что произошло, предполагаю, что и ты тоже делаешь это. Я также думаю о том, что было раньше и что могло бы быть теперь. И знаешь, Пия-Мария, я не нахожу ответа!