Изабелловая масть - Дарья Данина

Молчу. Чувствую удары собственного сердца. Оно грохочет на уровне моей глотки. Дышать при этом не так-то просто…

Верю ли?..

Ни на грамм.

Боюсь. Так сильно, что хочется разрыдаться.

Всё это слишком.

Наркотики? Оружие?

Боже… люди?

Что значит «торговал людьми»?!

В голову приходили мысли, от которых волосы на затылке поднимались?

Торговля людьми… это не укладывалось в моей голове. И не выходило из неё. Всё самое страшное и мерзкое пестрило перед глазами, заставляя теряться в догадках и пытаться проглотить ком в горле.

—Нет,— всё же произношу надломлено, страшась посмотреть ему в глаза.

Он слышит мой ответ и протяжно вздыхает, сильнее стискивая мои пальцы.

—Я говорил, что правда тебе не понравится,— сухо произнёс после недолгой паузы,— правда порой бывает лишней. И иногда лучше оставаться в неведении.

Он прав. Несомненно. Потому что после его «исповеди» меня буквально не стало. Потерявшись в этой правде, я едва не сгинула в чёрную пропасть. Я на краю.

Мне слишком страшно.

—Ты убьёшь меня?— вопрос сам сорвался с губ. Я тут же прикусила язык, и заставила себя посмотреть на Виктора.

—Спрятать, чтобы потом убить самому?— нервно усмехнулся,— что ты несёшь, Вер?

Что я несу? Что. Я. Несу…

—Отпустишь?— каждое слово кажется стеклом в растерзанной глотке.— Когда это закончится… если закончится? Отпустишь?

Ответь… ну же? Почему ты молчишь, чёрт тебя побери?!

—Говори!— выкрикнула, срываясь, и выдёргивая свои пальцы из его тисков,— Скажи мне, что отпустишь?! Чёрт!

Дёрнувшись к нему, кулаками бью по твёрдой груди. Ещё… раз за разом толкаю его, надеясь на то, что мне это поможет. Выбить тот ответ, который хочу услышать.

—Не молчи!

А он не реагирует. Сжав челюсти, терпит смехотворные побои и не сводит с меня потемневших глаз. Чёрные. Они такие чёрные, как и его нутро.

Я устаю и, прикусив дрожащие губы, убираю от Виктора руки и закрываю лицо ладонями. Слёзы прорвались, орошая лицо, и заставляя меня несколько раз всхлипнуть. Мои плечи предательски содрогнулись, позволяя накопившейся истерике, наконец, выйти наружу.

—Тшш,— против моей воли он сгрёб меня в охапку.— Шшш…— сильнее прижал, обхватывая плечи и широкой ладонью проводя по моей спине.— Тебе просто нужно отдохнуть, Вер. Поспать. Как у вас говорят? Утро вечера мудренее? Так ведь?

Так…

—Идём…

Он отпускает меня. Выходит из машины и громко хлопает дверью. Я снова вздрагиваю и наблюдаю за тем, как Виктор обходит машину. Распахивает мою дверь и протягивает мне руку.

Я продолжаю наматывать на кулак сопли… успокоиться оказывается гораздо тяжелее, чем когда-либо. Приняв его жест, вкладываю пальцы в его ладонь и выхожу из автомобиля. Ледяной ветер тут же вспарывает горячую кожу на лице. Прячу его, прикрываясь воротником.

—Я проклинаю тот день, когда встретила тебя впервые,— шепчу, не глядя на Виктора. От снова ничего не отвечает. Только хлопает моей дверью ещё сильнее, чем своей, и тянет меня за собой.

На дно.

Виктор

Я сильно сомневался, стоит ли ей говорить о том, что за её родными ведётся слежка. Пока рядом были мои люди, они были в безопасности. Во всяком случае, я на это очень надеялся. Остаётся её сестра. Девушка живёт со своим женихом и он, откровенно говоря, так же не вызывал во мне доверия. Хлюпик-айтишник, которого сдует ветром стоит только подуть штормовому ветру. Впрочем, как и Максим. Одно упоминание об этом мудаке вызывает во мне лютую злость. Мало того, что он трётся с дочерью своей начальницы за спиной Веры, так ещё и не моргнув глазом, соскочил с пьедестала поджав хвост, как только перед ним появился я. Его, кажется, не сильно беспокоила сама Вера. Он, скорее, больше переживал за свою собственную шкуру.

Но пока что я твёрдо намерен не ставить Веру в известность. Она и так казалась сломленной.

Сейчас девушка скрылась за дверью одной из комнат. Подавленная, она даже не смела взглянуть на меня. Отводила взгляд при каждом моём приближении. Чуралась так, словно я вот-вот сомкну пальцы вокруг тонкой шеи или приставлю ствол к её виску.

И… это меня убивало.

Я разжёг камин в комнате, где она пряталась, и принёс из багажника автомобиля несколько пятишек с водой. В доме заранее было подготовлено всё для удобства: полотенца, постельное бельё, одеяла, продукты и даже запасной генератор на случай неполадок с электроэнергией. Были небольшие проблемы с душем и туалетом, но в короткие сроки мы решили и этот вопрос.

—Голодна?— я опустился на край неширокой кровати, где Вера, свернувшись в клубок, копошилась в своей голове.

—Нет,— холодно ответила, снова не удостоив меня взглядом.

—Вер,— моя рука опустилась на изящную лодыжку, мягко обхватывая ногу и осторожно притягивая ближе к себе,— я знаю, что ты сейчас… в смятении. И понимаю, что во всех твоих бедах виноват только я. Но сейчас не лучшее время, чтобы отстраняться. Понимаешь?

—Что я должна понимать?— вопрос последовал слишком быстро. Почти застал меня врасплох.— Что рядом со мной находится человек, которого нужно обходить за версту? Кто ты? Чего ты ждёшь от меня, м?!

—Вер,— громко и протяжно вздыхаю, набираясь терпения.

—Что?— она приподнимается на локте, и обжигает взглядом мою роговицу. Мне захотелось зажмуриться, спасая глаза от жара, но я, сцепив зубы, просто двигаюсь к ней. А она продолжает: — ты сказал, что торговал людьми… что может быть хуже, Виктор? Скажи мне? Потому что я не знаю…

—Это было давно,— так себе оправдание. Потому что многие из тех, кто попал в рабство ни без моей помощи, до сих находятся там. Кто-то кормит червей… а я здесь.

—Давно?— её красивое лицо искажается в брезгливой гримасе,— а это имеет значение? Для чего? Секс-рабство? Попрошайничесво? Органы?!

Господи…

Не выдержав отвращения к себе в её взгляде, я опускаю голову и стискиваю переносицу пальцами, крепко зажмуривая глаза…

У меня нет ответа. Всё, что происходило после следки, было не моим делом. Меня волновали лишь деньги. Это был просто бизнес. Не более.

Это были чьи-то жизни. Раньше я об этом не задумывался. Нельзя было.

А сейчас, возможно, поздно. Я никогда не смою эту грязь с себя. Как бы ни пытался…

Я надеялся начать новую жизнь? Смешно, не так ли?

—Я не продавал людей на органы, Вера,— хрипло произношу, не поднимая головы. С остервенением разгоняю мысли, несущие меня в преисподнюю.