Не доверяй мне секреты - Джулия Корбин

– Пока.

Я вскакиваю с кровати.

– Ты что, вот так и уйдешь?

На лице его каменное выражение.

– А о чем с тобой еще разговаривать?

Он выходит, осторожно закрывает за собой дверь. Слышу, как он прощается с родителями и выходит из дома.

Следующие несколько дней пытаюсь убедить себя в том, что мы с Юаном просто поссорились и это скоро пройдет, и уговариваю родителей разрешить мне пойти работать. А это непросто. Я обещаю хорошо учиться, чуть не вылизывать тарелки за едой и поменьше сидеть одной, запершись в своей комнате. И только тогда они сдаются.

Донни сообщает, что место в посудомоечной уплыло, зато есть кое-что получше. Я буду официанткой. Почасовая оплата ниже, зато гарантированные чаевые.

– Особенно если будешь улыбаться, вот так, как сейчас. Ты же у нас такая хорошенькая.

Когда я обслуживаю мистера Адамса в первый раз, он смотрит на меня внимательно, опускает глаза, потом снова смотрит, будто пытается что-то вспомнить.

– Грейс… Грейс Гамильтон? – Он встает и пожимает мне руку. – Как поживаете?

– Спасибо, хорошо, – смущенно отвечаю я, мне даже почему-то немного стыдно перед ним. – Мне очень жаль… Простите, я так и не смогла сказать вам всего, что я чувствую… – Щеки мои пылают, губы трясутся. – Вы приходили к моим родителям, я это знаю, но… Простите меня.

В глазах его столько печали, что у меня перехватывает горло.

– Роза была так довольна, счастлива даже, что попала в ваше звено. Она очень вас уважала. – Мистер Адамс снова садится и придвигает стул. – И незачем вам извиняться.

Он указывает на черную доску на стенке, где мелом написано сегодняшнее меню.

– Ну так что вы порекомендуете? Что-нибудь особенное, а?

– Все заказывают мидии. И может, медовый пирог на десерт?

Потом ловлю себя на том, что наблюдаю за ним из полутемного коридора, ведущего на кухню. А он довольно красивый мужчина, красивее, чем мне показалось, когда я увидела его в первый раз. Высокие скулы, мягкие серые глаза, которые, когда он улыбается, улыбаются тоже. По вечерам он играет в теннис, часто приходит после игры и ест с большим аппетитом; волосы, еще влажные после душа, зачесаны назад ровными прядями.

Я также помню, что не одна Орла из нашего скаутского отряда западала на него. Он был моложе многих пап наших девочек и произвел на всех нас впечатление, в разной степени конечно. Всегда был очень открыт, дружелюбен, но держался в рамках, зато был способен слушать и понимать нас, в то время как остальные взрослые эту способность давно утратили. Мне всегда очень хотелось поговорить с ним, но всякий раз я стеснялась.

Проходят дни, недели, я постепенно начинаю звать его просто по имени: Пол. Иногда он сидит за столом с коллегами, в основном мужчинами, но порой с ним бывает и женщина по имени Сандра, садится всегда рядом, почти ничего не ест, смотрит ему в рот и ловит каждое слово. Если он один и у меня есть свободная минутка, я подсаживаюсь к нему за столик, и мы болтаем о школе, о его работе в университете, о погоде. Я ревниво и придирчиво наблюдаю за женщинами, с которыми его знакомят, незамужними школьными учительницами и другими посетительницами ресторана, но мне кажется, что ни одна из них ему не подходит, а если честно, несколько раз, когда он приходил с Сандрой, я жутко ревновала и выискивала у нее всяческие недостатки.

Ночные кошмары беспокоят уже не так часто (наверно, я что-то делаю правильно), и жизнь моя обретает какой-то упорядоченный ритм. Юан продолжает ловко избегать встречи со мной, и я не ропщу, а после первой четверти он вообще не показывается в школе. Проходит неделя, в классе его все нет. Я спрашиваю маму, не заболел ли он.

– Не знаю, не слыхала, – отвечает она, но после минутного колебания добавляет: – Вообще-то, он уехал к дяде в Глазго.

– Зачем?

– Ну… говорят, ему там лучше, к экзаменам готовиться никто не мешает.

Я чувствую, что это неправда. Этого быть не может. Он уже сдал экзамены, необходимые для поступления в университет.

Я иду к соседям, хочу поговорить с Мо. Мы с ней уже несколько дней не виделись, она обнимает меня, крепко прижимает к себе, расспрашивает, как дела, как здоровье. Наконец умолкает.

– А где Юан? – спрашиваю я, воспользовавшись паузой.

– В Глазго, у родственников. Там ему будет лучше.

– Он даже не попрощался.

– Торопился, ехать надо было срочно.

– Вы дадите мне его адрес?

Она гладит меня по голове:

– Он напишет тебе, когда будет готов.

– Я сама напишу. Тем более, – усмехаюсь я, – вряд ли он любит писать письма.

Жду, что Мо улыбнется и даст мне адрес, но она отворачивается.

– Лучше не надо, Грейс, – говорит она. – Лимонаду хочешь? Только что приготовила.

– Ну пожалуйста, Мо, – заглядываю я ей в лицо. – Мы же с ним друзья. Я хочу написать ему.

– Нет, – отвечает она. – Нельзя.

– Но почему? – Глаза мои наполняются слезами, и я стараюсь унять их.

Она вздыхает и печально смотрит на меня:

– Он не хочет, чтоб ты ему писала.

Солнечное сплетение прошивает острая боль, как от удара. Выскакиваю из дома, бегу, не могу остановиться, пока не оказываюсь на игровой площадке. Сажусь на качели, качаюсь, отталкиваясь ногами, гляжу в пространство невидящим взглядом. Никак не могу в это поверить. Юан уехал. Мне не дают его адреса. Он не хочет со мной общаться.

Сижу на качелях больше часа. Начинает накрапывать дождь. Я не двигаюсь с места. Выходит, ничего поделать я уже не могу. А что тут поделаешь, если он не хочет, чтоб я ему писала? Я понимаю, что Мо адреса мне не даст, а Макинтош – фамилия очень распространенная, Макинтошей на свете тысячи, и искать его бесполезно. Остается одно: ждать, когда он приедет, и рано или поздно это случится, и он обязательно зайдет, и тогда мы поговорим. Что ж, буду ждать. А пока надо учиться, работать, и время пройдет быстро. В ресторане у меня три вечера в неделю, остальное время я усердно занимаюсь, корплю над домашними заданиями, как и обещала. Учительница рисования считает, что мне нужно поступать в Эдинбургский колледж на отделение живописи. Даже пишет письмо моим родителям.

– Ты прирожденная медсестра, – говорит за столом мама. – И не вздумай менять решение, уже поздно.

– Успокойся, Лилиан, – вмешивается папа, кладя на стол нож и вилку. – Чего ты сама хочешь, Грейс?

«Я хочу, чтобы все было как раньше. Хочу вернуть 15 июня 1984 года и прожить этот день по-другому». Он ждет, что я ему отвечу.

– Сама не знаю, папа.

– В таком случае остановимся на медицине, – резюмирует мама и кладет мне на тарелку еще картофельного пюре. – Так будет спокойнее. Ты не представляешь, какие люди тебя будут окружать, если поступишь в художественный колледж.