Гортензия в маленьком черном платье - Катрин Панколь

Ей необходимо побродяжничать. Подальше от Парижа, от Зоэ. Подальше от Лондона, от Филиппа, от Ширли. Имея с собой в качестве спутника только старого доброго Дю Геклена.

Хотя Жозефина внимательно слушала студента, она тем не менее заметила, что из машины вышел человек, хлопнул дверцей и решительным шагом направился в ее сторону. С трудом разбирая реплики Жереми, она наметила в еженедельнике время встречи, подумав при этом, что минивэн ужасно забрызган грязью: «Да, да, мы можем увидеться в следующий вторник. Встретимся в кафетерии, я перечитаю ваш текст и смогу с вами поговорить более подробно и основательно». Жереми кивал: «Да, вы очень мне поможете, а то я начинаю утрачивать веру в себя, я, видно, начал слишком быстро…» – «Слишком быстро и слишком дерзко», – добавила она, улыбнувшись.

Человек приближался, она смотрела, как он идет навстречу ветру, слегка наклоняясь вперед, уткнув нос в воротник пальто… Он двигался словно в замедленной съемке. Она не видела ни его глаз, ни лица, но знала, что это он.

Ей захотелось закричать, поднять руку, защищаясь. Он сейчас разобьет стекло машины, это точно. Жозефина задохнулась от ужаса.

– Что с вами, мадам? Вы вся дрожите…

– Нет-нет, все нормально.

Человек прошел мимо. Так близко, что задел рукой дверцу, но на сидящих в машине даже не посмотрел. Она заметила лишь рукав из грубой промасленной ткани, затем спину, плечи, руки в толстых перчатках. Он был высокого роста, двигался легко и энергично. В его походке была почти кошачья упругая легкость, в движениях – уверенность человека, которого не остановишь приказом или угрозой. Она не увидела его лица и не поняла, сколько ему примерно лет.

Посмотрев на часы, Жозефина вскрикнула: «Боже, я опаздываю на лекцию! А мне еще надо сделать один телефонный звонок. Вы можете предупредить всех, что я скоро приду?»

Жереми вышел из машины, рассыпаясь в благодарностях: «Мерси, мадам, мерси, мадам. Вы знаете, вам удалось меня успокоить». Она перевела дух, дождалась, когда сердце перестанет бешено биться, и тоже вышла из машины. Вокруг завывал апрельский ветер.

Первое, что она сделала, – записала номера той машины. Табличка была забрызгана грязью, владелец мог нарваться на штраф от дорожной полиции. Номера были старые, заканчивались на 89. Департамент Йонн. Префектура Осер. Субпрефектура Санс. В 1234 году в Сансе Людовик Святой женился на Маргарите Провансальской. Еще там скрывался папа Александр III с 1162 по 1165 год.

Она с удивлением отметила, что собака на рисунке довольно симпатичная, с красивой умной мордой и длинными коричневыми ушами, висящими, как перчатки. Казалось даже, что она улыбается.

Она спросит у Гарибальди, кто владелец этой машины. Она с Гарибальди практически никогда не виделась, но знала, что может на него рассчитывать. Их словно связала невидимая нить после смерти Ирис и Лефлок-Пиньеля*. Они вместе прошли с инспектором через все это расследование. Сперва не доверяли друг другу, потом доверились и наконец стали даже почти друзьями. Она иногда видела его имя в заметках на полосе криминальной хроники и тогда отправляла ему коротенькую смску: «Браво, вы просто молодец!» Он всегда отвечал: «Спасибо. А вы как поживаете?» Это был одинокий, молчаливый человек. Но достаточно было ему услышать в трубке произнесенное Жозефиной: «Алло! Это я», чтобы его голос теплел и с невыразимой нежностью отвечал: «Мадам Кортес, как раз сегодня утром я о вас думал…» Это, скорее всего, было преувеличением, но ее радовала мысль, что он вспоминает ее добрым словом, бреясь перед зеркалом.

Она обернулась, убедилась, что тот человек ушел, подошла к автомобилю, обошла его вокруг. В кузове насыпана земля, колеса в грязи, стекла засаленные. Не похоже, чтобы владелец сдувал с него пылинки и начищал по воскресеньям под звуки радио.

Она сделала вид, что в ботинок попал камешек, сняла его, стала вытряхивать, опершись на дверцу машины. Украдкой заглянула в кабину. Заметила там кучу разных вещей: инструменты, бумаги, мешки кукурузы, пшеницы, подсолнечных семечек, саперную лопатку, резиновые сапоги, карманный фонарик, швейцарский перочинный нож, клубки шпагата, пластиковые пакеты, секаторы, кепку-бейсболку, веревку, старые тряпки, разноцветные проводки, батарейки, соломинки, пакеты с зерном для птиц, скатерть, кувалду, а в нише для перчаток – шурупы, винты, каталог сельскохозяйственных товаров «Санглиер» и такой же каталог фирмы «Брикоман». Этот человек, видимо, фермер. Живет в деревне или небольшом поселке. Обрабатывает землю, выращивает скот. Почему он следит за ней? Может быть, он шпионит для кого-то другого? Или же… это городской житель, и он просто в целях маскировки воспользовался этой грязной рабочей машиной?

А может быть, он ее украл?

Она заглянула с другой стороны. Еще какие-то мотки проволоки, упаковки пива, шампунь, конфеты «Крема» и… завернутое в ярко-зеленую тряпку охотничье ружье.

Она не помнила, как в тот день читала лекцию, она была как сомнамбула. Слова слетали с ее губ, но в их смысл она не вдумывалась. Она не была уверена, что вообще говорит что-то, голос висел в воздухе. И она слушала его, удивляясь: откуда он, зачем.

Тема лекции была: «Женское начало в Романе о Розе”».

Она смотрела на третий ряд аудитории, скороговоркой выпаливая текст лекции. Студенты усердно записывали. А человек был на месте, как обычно.

– Играя на пристрастии женщин к моде, с женоненавистническим пылом утрируя это пристрастие, «Роман о Розе» муссирует, облекая в аллегорические формы, угрожающее намерение некоторой части женщин поглотить, пожрать мир мужчин. Как утверждает автор рондо, датирующегося этим временем, жадные, алчные модницы тринадцатого века изнывали от желания получить кусочек кожи возлюбленного – «un tronson de vo pel» – и приколоть его к своему платью.

Когда она произнесла слова «un tronson de vo pel», ей показалось, что человек как-то отреагировал, оживился. Показалась ли ему эта идея нелепой или, наоборот, ему захотелось отрезать и пришпилить к одежде кусок кожи своей любовницы?

Она украдкой наблюдала за ним.

Ей было не так страшно, как при его предыдущих появлениях, как будто, заглянув внутрь его минивэна, она получила некоторое преимущество.

«Да, но ружье… Конечно, все так, но ружье…» – пронзила непрошеная мысль.

Потом, как обычно, ближе к концу лекции, человек отделился от стены, выпрямился, тихо приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Жозефина решила, что найдет предлог, чтобы попросить одного из студентов проводить ее до машины.

И потом переночует в Лионе. Не было у нее сил сейчас на долгую дорогу домой. Надо только предупредить Зоэ.

И мобильник еще тоже надо найти. Наверное, он завалился за подстилку Дю Геклена. Или застрял между ящиком для перчаток и передним сиденьем.

Какая разница? Она ни от кого не ждала звонка.

Она выехала с университетского паркинга и отправилась в маленькую гостиницу в центре Лиона, уже знакомую и привычную ей. Пансион «Менессон» – так называлась гостиница – представлял собой узкий трехэтажный дом с высоким цокольным этажом. Пятнадцать комнат, вылизанных до блеска, зеленые кретоновые занавески на окнах, волнующий запах шоколадных пирожных на лестницах. Старомодное заведение, принадлежащее мадам Менессон, которая симпатизировала Жозефине и оставляла для нее комнату на первом этаже с окнами на улицу.