Книжная лавка - Синтия Суонсон

– Песенка про речку? Я пробовала, ему не понравилось.

– А вы… – Она обхватывает себя руками. – Abrazarlo? Обнимали его?

– Да я боюсь его пальцем тронуть!

– Сеньор Андерссон… сеньора, я знаю, вам трудно, но сеньор Андерссон его обнимает.

Трудно? Еще бы!

Она качает головой:

– Сеньора, в доме включен утюг. Por favor, можно мне идти?

– Да, иди, – киваю я Альме.

– Хотите, я llamar por teléfono[5] сеньору Андерссону?

Я обдумываю это предложение. Попросить ее позвонить Ларсу? Готова ли я расписаться в собственной беспомощности – пусть и во сне?

– Нет, – медленно отвечаю я. – Нет, спасибо. Gracias, Альма.

Она заходит в дом.

Пошатываясь на каблуках, я обхожу вокруг машины и останавливаюсь с той стороны, где сидит Майкл. Отпираю замок, но прежде чем открыть дверь, стучу по окну:

– Майкл, милый, слышишь меня?

На стекло обрушивается град ударов, крошечные кулачки бьют с огромной силой. Я рассеянно думаю, что окошко может не выдержать. Он, конечно, худенький, но отнюдь не слабый, теперь я это понимаю. Открываю дверь и наклоняюсь вперед.

Он продолжает молотить руками, но теперь достается не окну, а мне. Я отшатываюсь, потирая плечо. Как его обнимать, если он на меня накидывается?

В конце концов я снова обхожу машину и открываю дверь с другой стороны. Быстро протягиваю руку и расстегиваю ремень, так что Майкл успевает ударить меня всего пару раз.

– Хочешь кричать – сиди здесь и кричи, сколько влезет, – говорю я ему. – Но если передумаешь, то можешь прийти к нам: ремень отстегнут, дверь открыта.

Крики за моей спиной начинают стихать, я захожу в дом, оставляя дверь нараспашку.

Альма гладит белье в гостиной, по телевизору идет сериал «Путеводный свет». Заслышав мои шаги, она поднимает голову. Мы обе не произносим ни слова.

Я направляюсь в кабинет Ларса. Подхожу к бару и наливаю себе большой бокал виски. Забираю его с собой на кухню, добавляю воды, льда и перемешиваю чистым ножом, лежащим в сушилке для посуды. Прохожу мимо Альмы и останавливаюсь перед панорамным окном, гадая, что теперь будет делать Майкл.

Ничего не происходит. Сквозь стекло слышны его приглушенные крики. Вполне возможно, его крики сейчас слышит вся округа. Но мне плевать.

– Как думаешь, сколько он может продолжать в том духе? – спрашиваю я Альму, потягивая виски.

Она пожимает плечами, опустив глаза:

– Бывало и дольше, сеньора. Sí?

Да уж, Альма. Наверняка бывало.

Поджимаю губы. От виски моя решительность начинает медленно таять. Глубоко вздыхаю:

– Я пыталась его обнять, а он меня ударил.

Альма молча кивает.

Я поворачиваюсь к ней:

– Он ведь не сбежит?

– Пока еще не сбежал. No?

– Нет. – Делаю последний глоток. – Что ж. Я не знаю, что еще предпринять. Пора звонить мужу.

Но позвонить Ларсу я не успеваю, потому что сон наконец-то заканчивается.

– М-да, в этот раз приснилось что-то новенькое, – сообщаю я Аслану. Тот зевает, демонстрируя сточенные желтые зубы. Встает, обстоятельно потягивается по всем кошачьим правилам и вновь устраивается на кровати. Мой рыжий, гибкий, сильный боевой кошак. Я часто называю так Аслана в шутку, потому что на деле он вовсе не гибкий и не сильный и уж точно не боевой. Мой пухлый старичок не сможет поймать даже муху.

Я дома, в тишине и покое, мирно разговариваю по душам с котом. Снова в реальном, невыдуманном мире.

Улыбаюсь про себя, решив, что жить здесь не так уж и плохо.

– У тебя сегодня хорошее настроение, – отмечает Фрида несколько часов спустя. Я напеваю себе под нос, стирая пыль с дальних полок. Она стоит у прилавка и занимается инвентаризацией.

– В последнее время я плохо сплю, а этой ночью мне удалось выспаться.

Хм, а ведь я действительно не высыпаюсь. Какой уж тут сон, когда перед глазами мелькает такое безумие. От этих мыслей меня разбирает смех. Фрида с улыбкой качает головой и возвращается к каталогу.

Я предложила поставить в зале патефон, купленный в лавке ростовщика на Южном Бродвее. Мы принесли пластинки из дома, и теперь в магазине постоянно играет тихая музыка. Сейчас Элла Фитцджеральд поет, как здорово было бы не думать ни о чем, кроме любви.

Продолжаю вытирать пыль и наклоняю голову, прислушиваясь к музыке. Тебе-то хорошо петь, Элла, но в реальной жизни мы всегда зависим от обстоятельств, правда?

Рядом с Фридой на прилавке стоит деревянная подставка с книгой «Корабль дураков», которую я хотела продать посетительнице, заглядывавшей к нам на днях. Той самой, с дочерью-аутисткой. На книжке красуется небольшой ярлычок, где я старательно вывела печатными буквами: «Рекомендуем! Бестселлер!»

Эту книгу написала Кэтрин Энн Портер, автор рассказов и журналист. Я прочитала ее в начале года. Мне кажется, повествование, как и сам корабль, иногда сбивается с курса, но, наверное, так и было задумано. Витиеватый сюжет ни капли не умаляет переживаний героев. Напротив, Портер удалось удивительно точно описать, как люди, сами того не желая, начинают узнавать друг друга слишком близко.

В книге есть сцена, где герой произносит примерно такую фразу: «Не рассказывайте о себе, я не буду слушать, не хочу ничего о вас знать и знакомиться с вами не стану». Это неточная цитата, но смысл ясен. Очень хорошо описывает мою историю с воображаемой семьей. Семьей, с которой мне приходится волей-неволей знакомиться во сне.

Я где-то слышала, что в 30-х годах Кэтрин Энн Портер плавала на лайнере, похожем на описываемый в романе корабль. Кажется, она мало общалась с другими пассажирами, но собрала множество подробных заметок. Она долго не вспоминала про эти заметки и лишь многие годы спустя написала «Корабль дураков». Мне всегда нравились книги Портер. Возможно, я чувствую в ней родственную душу, потому что она некоторое время жила в Денвере. Если не ошибаюсь, она едва не умерла здесь в 1918 году, когда свирепствовала эпидемия испанки.

Размышляю над этим стечением обстоятельств. Если бы Портер тогда умерла, никто не написал бы «Корабль дураков». Та женщина не зашла бы в наш магазин в поисках книги. Я бы не оказалась в неловкой ситуации и не спросила, чем болеет ее дочка. И я бы до сих пор не знала, чем страдает мой воображаемый сын.

Как странно: все решает случай, и одна мелочь способна многое изменить. Если бы в тот вечер мы с Ларсом проговорили чуть подольше, если бы я услышала, что ему плохо, если бы я спасла его, все сложилось бы иначе. Моя нынешняя жизнь растворилась бы как дым. И вместо нее реальной стала бы жизнь с Ларсом и детьми.