Второй мир - Эдди Шах

Превратившись в ПВП, Энди поначалу крепко подсела на кибернаркотики. После того как она в первый раз помогла мне, я взял для нее из фонда Скотленд-Ярда дополнительные кредиты, как для личного осведомителя. Скотленд-Ярд не возражал, потому что из ПВП получались лучшие информаторы-стукачи. Сумма оказалась побольше, чем скудное пособие, на которое она жила; взамен она дала мне слово, что завяжет с наркотой.

Зарегистрированным наркоманам во Втором мире помогают многие. По «Изумрудному городу» разбросаны бесчисленные благотворительные организации и небольшие приемные психотерапевтов-консультантов. В девяностых годах прошлого и в первой четверти нынешнего века психотерапия была очень распространена в Реале. Сейчас она считается старомодным методом. Кто-то решил, что человеку под силу самому себя исцелить с помощью специальных компьютерных программ. Выпивка, наркотики, секс, пристрастие к азартным играм — по всем реальным дурным пристрастиям создавались программы самопомощи, которые можно было приобрести сразу же после их выпуска. Последним бестселлером стала программа «Я чист — золотое издание»; она, как утверждалось, повышала самооценку и помогала пользователю преодолеть дурные привычки, ведущие к саморазрушению. Среди других популярных программ были такие: «ПОТЕРЯННЫЙ УИК-ЭНД И КАК ПОСЛЕ НЕГО ВОССТАНОВИТЬСЯ», «НА ИГЛЕ — ИСЦЕЛЕНИЕ» и «ИЗНЕМОЖЕНИЮ НЕТ — КАК МЕНЬШЕ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ И ПОЛУЧАТЬ ПРИ ЭТОМ БОЛЬШЕ УДОВОЛЬСТВИЯ».

В результате, хотя в Реале у практикующих психологов и психотерапевтов оказывалось все меньше работы, пациентов у них лишь прибавилось. Многие их бывшие клиенты перекочевали во Второй мир в поисках помощи, в которой им было отказано в Реале. Таким образом, психологическое консультирование загнали в Виртуал. Власти разрешали психологам продолжать практику; это их устраивало, потому что позволяло осваивать выделенные денежные средства. Психологи не спрашивали, чем занимаются их клиенты в Реале и не ПВП ли они. Тем не менее свои кредиты они обналичивали регулярно.

Однажды Энди призналась, что сбежала в Виртуал, потому что ее разыскивала полиция Лонг-Бич.

— Что ты натворила?

— Зятя убила, мужа сестры, — почти равнодушно ответила она, а у меня от ее хладнокровия мурашки побежали по спине.

— За что?

— За то, что он сволочь. Однажды ночью — сестра с отцом куда-то уехали, кажется, в гости к родственникам — он стал приставать к моей матери. Она была очень красивая. Она его отшила, а он избил ее и потом изнасиловал. Я спала у себя в комнате и понятия не имела, что происходит. Когда он оставил ее в покое, она была без сознания. Потом он ввалился ко мне. И сделал то же самое… — Энди едва заметно дернула плечом. И я понял: несмотря на показную невозмутимость, она очень ранима и беззащитна.

— И ты в ту же ночь убила его?

— Нет. Тогда он сразу сбежал. Утром сестра вернулась домой и увидела, что мы с мамой обе в жутком состоянии. Нас увезли в больницу, а его так и не нашли.

— И как же?..

— Тогда мне было всего четырнадцать. Через девять лет я случайно наткнулась на него в баре в Лонг-Бич. Он меня не узнал; угостил меня выпивкой и пригласил к себе. Я согласилась. Всю дорогу он повторял, что я кажусь ему знакомой, но я так и не призналась, кто я такая. Он разжирел, как свинья, перестал бриться — в общем, совсем опустился. Не мог поверить своему счастью — наверное, ни одна девушка не соглашалась с ним пойти. Когда мы приехали, я пошла к нему на кухню, взяла большой нож, который валялся в раковине. Там стояла гора грязной посуды. Нож был весь в крошках от пиццы, в кусочках сыра и салями. Он стал снимать с себя футболку через голову; задрал ее, лицо закрылось. И тут я изо всех сил вонзила в него нож. Он ничего не видел; пытался сорвать с себя футболку, но помешать мне не мог никак. Когда он, наконец, освободился, было уже поздно. Он ослеп и уже издыхал. Повалился на пол, в лужу крови… Как сейчас помню: кровь на линолеуме, кровь везде… А он все пытался рассмотреть меня. Говорить он уже не мог и дышал с присвистом… Только губы еще шевелились. Я поняла, что он спрашивает: «За что?» — но голоса у него уже не было. Он спрашивал одно и то же снова и снова: «За что? За что? За что?» А я стояла и смотрела, как он подыхает. Так и не сказала ему, за что я его зарезала. Не позволила ему узнать.

Прошло какое-то время; видя, что я молчу, Энди продолжала:

— На ноже остались мои отпечатки. Надо было его вытереть, но я как-то не подумала… Я вернулась в Сан-Диего, но полиция вышла на мой след. Поэтому я бежала в Виртуал. И стала ПВП. Не хочу возвращаться и садиться на электрический стул из-за такого гада!

Друг Энди, Тибор, бежал во Второй мир, когда ему было четырнадцать. Венгерский мальчишка играл в компьютерные игры, еще не научившись ходить. Его отец, будапештский программист, бросил его мать и ушел к более молодой женщине. Тибором отец совершенно не интересовался, и мальчик подружился с другими юнцами, которые ошивались в местных киберкафе. Однажды — в Реале шел моросящий дождь, а во Втором мире ярко светило солнце — Тибор вдруг взял и решил, что домой больше не вернется. Папаше, который переселился в Италию с молодой женой, было наплевать, что его сын стал ПВП, и Тибор пополнил ряды тех, кого дома никто не ждал. Тибор и ему подобные напоминали мне потерянных мальчишек из «Питера Пэна», за одним исключением: место, в которое они бежали, оказалось больше того мира, где они жили раньше. Они сознательно покинули Реал и существовали в киберпространстве, которое стало для них единственной реальностью.

Энди и Тибор подружились и всегда ходили вместе. Они понятия не имели, где находятся их кадавры; это не имело для них значения, потому что считали, что никогда уже не вернутся в Реал. Разве что кто-нибудь когда-нибудь придумает, как это сделать…

Трудность в том, что мозг человека не в состоянии долгое время приспосабливаться к текучему, вечно меняющемуся миру киберпространства. В первые годы существования виртуальной реальности многие пользователи, проведя во Втором мире несколько дней подряд, возвращались в свои тела в Реале в состоянии паутинной лихорадки; болезнь возникала из-за непримиримого противоречия между реальностью и фантазией. Дело заканчивалось полным параличом; лекарства от паутинной лихорадки пока не придумали.

Проведя клинические испытания, Всемирная организация здравоохранения объявила: тело человека, долгое время пробывшего во Втором мире, коченеет из-за крайней степени шизофрении. А еще эксперты ВОЗ очень быстро поняли: если тело такого человека парализует, его психика во Втором мире выходит из-под контроля. Речь идет как о поступках, совершаемых аватаром, так и о мыслях. Многие ПВП, которые отчаянно хотели вернуться в Реал, перепробовали целый ряд безумных обрядов, пытаясь преодолеть матрицу. В конце концов их просто стирало из матрицы, потому что они рвали и без того слабую связь с собственным телом. Такое состояние, состояние полного оцепенения и, параллельно, лихорадочной мозговой деятельности беглецов, получило название «кибербезумия».

В соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН ВОЗ тут же издала новые законы, призванные оградить всех будущих путешественников во Второй мир, а также тех, кто уже угодил в киберловушку. Первым делом необходимо было позаботиться о телах, покинутых ПВП. Официально такие тела именовались кадаврами, а место, где они покоились, называлось Катакомбами. Там-то и хранили кадавры ПВП. Как-то я побывал в Катакомбах и видел бесчисленные ряды ячеек, похожих на гробы. В Катакомбах поддерживался особый температурный режим. Каждого кадавра подключали к централизованной системе жизнеобеспечения, и каждый посредством мини-компьютера связывался с матрицей киберпространства. Хотя кадавры лежали без движения, их мышцы ежедневно тренировали с помощью электрошокеров. Кроме того, в каждом гробу была установлена система, позволяющая проводить регулярный медицинский осмотр. До сих пор еще ни одному ПВП не удавалось вернуться в тело в нормальном состоянии. Кадавры оставались подключены к системам жизнеобеспечения и Виртуалу до тех пор, пока не наступала клиническая смерть.