Ключи Коростеля. Ключ от Дерева - Сергей Челяев

Ян чувствовал, что с каждым днем все сильнее привязывается к своим новым спутникам. Друиды относились к нему по-дружески, искренне, и Ян, которому, что греха таить, жилось в его стареньком доме довольно-таки одиноко, был рад, что он теперь в компании, да еще такой, какая ему прежде и присниться не могла. Но, пожалуй, самое главное, что привлекало Яна в этих приключениях, – это ощущение тайны, погружения в мир, о котором он не имел прежде никакого представления. Даже о друидах он знал только понаслышке, да и то разные россказни и бредни. Будничный мир уступал место миру таинственному, колдовскому, но лежал этот новый мир на тех же песках и травах, что и прежний, они соседствовали и переплетались друг с другом. Может быть, друиды, думал Ян, каким-то сверхъестественным образом внушили ему свой взгляд, свое хладнокровие при встречах с колдовским, научили его не пасовать перед необычным, а стараться выступать с ними на равных. Они объяснили Коростелю смысл многих природных явлений, показали некоторые фокусы, в основе которых зачастую лежала не магия, а глубокое знание природы вещей и характеров.

Иногда, но не часто, Травник справлялся у Коростеля о ключе. Подарок Пилигрима висел у Яна на шее, перевязанный крепким шнурком. Ян порой снимал его и чистил кусочком оленьей замши, рассматривал бородку и выемки. Он несколько раз беседовал с Травником, но друид не знал ничего о предназначении ключа Пилигрима, а гадать он не любил, предпочитая твердое знание смутным предположениям. Ян привык к своему ключу и не ощущал его веса и новизны. Новая жизнь захватила его без остатка, а в компании новых друзей он чувствовал себя увереннее и сильнее.

Травник оставил свой маленький отряд в одуванчиковом поле. Ян и Збышек натаскали из ближнего перелеска березовых сухостоин, и, едва стемнело, они зажгли костер. Цветы к этому времени закрылись на ночь, и поле представляло собой темно-зеленый, почти черный ковер из трав и стебельков с опущенными головками бутонов. По краям поля у деревьев стали сгущаться облачка прореженного тумана, воздух заметно увлажился, и тихо гудели немногочисленные комары. Трое сидели у огня в ожидании, когда вскипит вода в походном котелке, подвешенном на двух березовых рогатках.

– Ян поспал днем, поэтому он будет сторожить под утро, последним, – сказал Травник. – Первый будет Збышек, разбудишь меня после полуночи.

Друид мягко взглянул на юношу и прибавил:

– Сделай именно так, как я сказал, парень. Ты мне нужен завтра бодрым и отдохнувшим.

Март склонил голову, но от наблюдательного Дудки не укрылось, что юноша в немалой степени раздосадован и смущен.

– Збышек любит дежурить по ночам за других, – пояснил Яну Травник.

– Вовсе нет, – поспешно заговорил Март. – Просто мне иногда по ночам не спится.

– И он беседует со звездами, – закончил Травник. – Но сегодня тебе лучше выспаться, Збых. Завтра трудный день.

Они стали укладываться на ночлег. Ян успел слегка продрогнуть и улегся ближе к костру, но друиды жестами указали ему место между собой. Пришлось закутываться в легкое клетчатое одеяло, которое Март извлек из мешка, оставленного им Книгочеем. Оно оказалось на удивление теплым и не пропускало вечерней сырости. Под серебристое гудение комаров и трели далекого кузнечика Ян незаметно уснул. Сон пришел не сразу.

Ему снилось, что он стоит у дома и ждет кого-то, кто должен появиться из-за поворота дороги, что спускается с холма прямой лентой. Вот уже слышны легкие шаги, словно ветер шелестит в листве. Неожиданно Ян видит темный силуэт и делает шаг навстречу, как вдруг чувствует, что чья-то сильная рука крепко держит его за плечо и не пускает к ночному гостю. Он начинает вырываться, но рука вцепилась в него мертвой хваткой, а силуэт в нерешительности остановился перед Яном и призывно машет рукой, манит его и зовет к себе. Ян в отчаянии вцепился в руку, силясь стряхнуть ее с себя, и в тот же миг увидел, как силуэт тает на глазах, отдаляется от него, и в душу входят печаль и скорбь. Ян потянулся к нему всем своим существом и в ту же минуту пробудился. Перед ним сидел Травник в теплом дорожном плаще и легонько тряс его плечо.

– Просыпайся, Ян Коростель, – терпеливо повторял друид.

В небе поблескивали предутренние звезды, и Ян, глядя на них, сладко зевнул.

– Подбрось сучьев в костер, а то застудишься, – посоветовал друид тихим голосом, укладываясь спать ближе к огню. Рядом с ним посапывал Збышек, парень разметался во сне, и Ян заботливо укрыл молодого друида своим одеялом.

– Если увидишь или услышишь что необычное – буди, – пробормотал Травник и повернулся на другой бок. Ян согласно кивнул и принялся отдирать ветки покрупнее от комля сухой развесистой березки, лежащей в изрядно поредевшей куче дров и хвороста. Было часа три утра, поле заволокло белесым туманом. Вдали на реке изредка подавала голос одинокая лягушка, да еще плакал невидимый козодой. Ян прислонился спиной к березовому чурбачку и стал смотреть на огонь. Сучья потрескивали в ночи, и Ян потихоньку стал задремывать под шипение чистого, жаркого пламени.

– Ян, проснись! – раздался вдруг тихий шепот, и Коростель с трудом открыл отяжелевшие глаза, с трудом соображая, где же он находится. Огонь гудел в темноте ярко и ровно, туман сгустился, но еще не рассветало.

– Ян! – снова позвали его, и он резко обернулся от неожиданности.

Рядом со спящими друидами сидела закутанная в просторный плащ женщина и смотрела на него. В темноте было трудно в точности определить ее возраст, но видно было, что она пожилая, хотя на груди ее и покоилась длинная толстая коса. Черты лица скрадывались багровыми отблесками пламени, и Коростель невольно подался вперед, вытянув шею.

– Это я, сынок, разве ты меня не узнаешь? – спросила женщина и, наклонившись, протянула к нему руки. – Я – твоя мать, Ян…

Коростель вздрогнул и, обойдя на нетвердых ногах костер и не спуская с нее глаз, опустился перед женщиной на колени. Он вспомнил: это она морозным утром на деревянном крыльце их дома обметала со ступенек пушистый игольчатый снег, простоволосая, в отцовых сапогах на босу ногу. Внизу во дворе стоял отец и улыбался в курчавую бороду, махал ей железной рукавицей, а по бокам стояли четверо солдат его охраны – суровые, неулыбчивые лица под убеленными инеем шлемами. Деревья вокруг белые, моховые, и дым из труб валит столбом.

– Мама! – задохнулся криком Ян и ткнулся лицом женщине в колени. Ее руки обняли его и нежно гладили, ероша спутанные сном и ночью волосы.

Ян что-то бессвязно бормотал и прижимался к ней все сильнее. Мать тоже прижала его голову и тихо покачивалась, словно баюкала, глядя поверх Яна на огонь.

– Где ты была, мама? – шептал Дудка, ощущая простое и неяркое тепло пожилой женщины. – Куда вы тогда все подевались? А отец, он что, тоже живой? А мне воспитательница говорила, что вас всех поубивали…

Ян обнимал мать, ни на секунду не задумываясь, откуда она могла взяться тут, возле их костра зябкой весенней ночью. Внезапно он почувствовал, что тело матери напряглось под его руками, словно одеревенело. Женщина застыла и молча смотрела поверх сына куда-то вперед, за спину Яна. Он вскинул голову и оторопел.